Это Евгений Лхамацыренович Чойнзонов, академик РАН директор Научно-исследовательского института онкологии Томского национального исследовательского медицинского центра Российской академии наук, Игорь Владимирович Решетов, академик РАН, директор Института кластерной онкологии имени профессора Л.Л. Левшина Первого Московского государственного медицинского университета имени И.М. Сеченова Минздрава России, Садулла Ибрагимович Абакаров, доктор медицинских наук, декан стоматологического факультета Российской медицинской академии непрерывного профессионального образования Минздрава России.
Коллектив ученых разработал и внедрил в практику комплекс мер по одномоментному удалению злокачественных тканей и пластическим реконструкциям головы и шеи. В его основе - имплантация сложнейших комплексных ауто- и биоискусственных трансплантатов с использованием новых материалов - современных компьютерных, аддитивных (послойных) и клеточных технологий, в том числе с установкой сложных челюстных конструкций. Для полной реабилитации больных разработана и многоступенчатая система восстановления речи.
Этот подход позволил увеличить приживаемость трансплантатов до 95 процентов - результат сенсационный даже для ведущих мировых центров онкологии. О работе, продлившейся многие годы, "РГ" рассказал один из лауреатов - академик РАН Игорь Решетов, который лично пересадил более тысячи сложных трансплантатов.
Игорь Владимирович, в чем была основная сложность этой фундаментальной разработки?
Игорь Решетов: Для меня это не просто разработка, а дело всей жизни. Мы сумели собрать воедино десятки технологий - целый технологический комплекс - и вылечить достаточно убедительную когорту пациентов, страдавших раком головы и шеи. При этом достичь отдаленного эффекта излечения в 15-20 лет. Может быть, это звучит даже вызывающе, обычно 5-летняя выживаемость при раке считается отличным результатом. Что значит прожить 15-20 лет после излечения от рака? Это просто совсем другая жизнь, не связанная со страхом, нормальная, это состоявшиеся человеческие судьбы, семьи, давшие жизнь детям и внукам.
Можно ли говорить, что тем самым создан универсальный подход к лечению разных видов рака?
Игорь Решетов: Рак - это многофакторное заболевание, каждая опухоль уникальна, она состоит из разнообразных клонов клеток, и волшебного ключика, волшебной пилюли от него не существует и не может существовать по причине биологии опухоли. Кстати, часто с подачи массмедиа возникают сенсации: найдено спасение от рака, создано уникальное лекарство. Но волшебных пилюль от такой болезни, которая разворачивается в организме чуть ли не с рождения, а реализуется через 10-20 лет после маргинальной мутации гена, нет и не может быть. А есть то, что мы попытались создать на примере рака головы и шеи. Это комплекс мероприятий по лечению, восстановлению и реабилитации. И хотя эти слова, может быть, не очень подходят к человеку, но именно междисциплинарный технологический подход позволяет добиваться результатов.
Этот подход используется только в отдельных клиниках, как ваша, или уже доступен во всех онкологических больницах?
Игорь Решетов: Как раз параллельно с разработкой метода мы все эти годы занимались и другим немаловажным делом - трансляцией этих технологий и формированием пула единомышленников по всей стране. И теперь он у нас есть. Поэтому госпремия - награда не лично трем руководителям проекта, хотя, может быть, это дежурные слова, но это награда всем нашим коллективам и всему кругу единомышленников. И не только в нашей стране, но и в странах СНГ, и даже в некоторых странах дальнего зарубежья. Например, в Китае и везде, где коллеги идут по этому пути и дают возможность жить тысячам людей.
Если говорить только о России, у нас в год более 30 тысяч человек встречается с такой проблемой. Разве мы втроем справимся? Нет, конечно. И выход только один - создание центров высокотехнологической помощи для полноценного лечения и реабилитации этих пациентов. Теперь наш подход, его эксклюзивность стала доступной. Конечно, мы реалисты и понимаем, что распространяется постепенно. Но главное - не останавливаться.
А что препятствует быстрому распространению вашего подхода: трудно передать уникальное "ручное" умение, не хватает оборудования, не хватает знаний?
Игорь Решетов: Создание технологической цепочки базируется на формировании бригад микрохирургов, на информационных технологиях, искусственном интеллекте, аддитивных технологиях - 3D-принтинге, а теперь уже и 4D-принтинге. В нее включена и интраоперационная лучевая терапия с использованием нейтронного ускорителя, как, например, в Томском НИИ онкологии. Для такого подхода требуются знания по материаловедению, компьютерному моделированию, изготовлению индивидуальных имплантов, например, зубного ряда или голосового протеза. Ведь вылечить человека, но оставить его глубоким инвалидом - это полдела. Моей любимой поговоркой с некоторого времени, когда мы уже поняли, что нам на самом деле удается, стала фраза маршала Рокоссовского: "Войну мы выиграли ранеными". Мы реально сделали все, чтобы человек после излечения восстановился и не стал обузой для государства. Потому что вылеченный, но не восстановленный пациент - это человек, потерявший лицо не только в моральном, но и в прямом смысле этого слова. Сейчас мы вышли на такой уровень результативности, что в своих статьях публикуем две таблицы: данные по выживаемости и по качеству жизни пациентов. Собственно говоря, они всегда должны быть параллельными. И нам это удалось продемонстрировать уже на трех тысячах пациентов.
Это убедительно. А какие специалисты принимают участие в этом подходе, помимо врачей?
Игорь Решетов: На слайдах во время лекций мы рисуем около пациента широкий круг, в котором перечисляем специалистов, сконцентрированных на его проблеме. Помимо микрохирургов-онкологов, это радиотерапевты, химиотерапевты, пластические хирурги, генетики, молекулярные биологи, обязательно медицинский физик, материаловед, IT-специалист, ортопеды, зубные техники, логопед, медицинский психолог, реабилитологи. Классическая методология формирования стратегии и тактики лечения онкологического больного вырабатывается на консилиуме. А это междисциплинарная команда, и ее состав с каждым годом расширяется. Мы уже подключили туда и специалистов по роботическим технологиям, и машины, в которых используются физические методы разрушения опухоли типа лазерочастотной абляции. И инструменты изысканного малого доступа, когда мы удаляем опухоль через рот, не делая рассечения тканей лица, тем самым не обезображивая его, - это так называемый трансоральный роботический доступ. Вот все это в совокупности и дает ожидаемый результат - излечение и восстановление.
Можно ли сказать, что такой мультидисциплинарный технологический подход в онкологии сегодня становится магистральным по сравнению с прошлыми годами?
Игорь Решетов: Онкология изначально считалась междисциплинарной, многопрофильной специальностью. Но сейчас она, конечно, существенно обрастает прежде всего техническими специалистами: по искусственному интеллекту, телемедицине, медицинской технике, материаловедению, аддитивным технологиям. Ведь мы уже вошли в эпоху персонализированной медицины. А лицо человека - это и есть его индивидуальность, это не шаблон тазобедренного сустава, который можно подобрать просто по размеру. Соответственно, наши действия восстанавливают лицо буквально по фотографии. Более того, помните, какой сенсацией еще недавно были пересадки лица - это были уникальные, штучные операции, о которых писали все СМИ мира. А мы фактически выполнили пересадку 30 лиц - полностью их сняли и вернули пациентам назад. Это так называемые демаскинг-операции, потому что лицо человека, как маска, полностью снимается, откладывается в сторону, и мы делаем сложнейшую операцию на открытом черепе - так проще и надежнее. Удаляем радикально опухоль и потом маску полностью пришиваем назад с соединением всех сосудов и нервов. И это точка концентрации многих технологий, которые играют на то, чтобы линии жизни и ее качества совпадали. Первая публикация о такой операции вышла у нас еще в 2012 году в английском журнале челюстно-лицевой хирургии.
Попутно вам удалось ответить на извечный вопрос: что такое медицина - искусство или ремесло? Получается, это невозможно разделить?
Игорь Решетов: На самом деле - это синергия. Даже если зубной техник просто плохо отшлифует протез и он начнет мешать пациенту, натирать ткани, то это может вызвать новый рак на языке или на щеке. В команде все игроки должны быть высшей лиги.
Какое место в этой команде у химиотерапевта?
Игорь Решетов: Мы смотрим как на лицо человека, точно так же и на молекулярный портрет опухоли. И если будем лечить, оперируя только старыми понятиями - такими, как размер опухоли, в каком органе она растет и т.д., то и будем иметь результаты, которые имели в прошлом веке. А мы стремимся к идеалу - к тому, что пациент будет спасен и реабилитирован полностью. И на онкологическом консилиуме параллельно с данными о том, какие у пациента легкие, печень и т.д., точно так же детальнейшим образом изучаем и молекулярные предикторы, то есть какой именно ген мутировал, какие антигены есть на поверхности клетки. И таким образом вырабатываем линию лечения, которая приведет к спасению: календарь лечения, какой специалист и где подключается к его маршруту. Сегодня набор химиопрепаратов расширился существенным образом. И они вносят существенный вклад в синергию спасения жизни.
Доступны ли на этом пути инновационные высокоэффективные лекарства?
Игорь Решетов: То внимание, которое государство сейчас уделяет онкологии, вызывает у нас большую благодарность. Очень приятно лечить, ни в чем себе не отказывая. Конечно, это реальная жизнь, бывает и так, что сегодня чего-то не хватает, но на следующей неделе препарат поступит, а если есть показания, то мы всегда найдем возможность получить его. Тут нужна индивидуальная работа с пациентом. Но что я, например, не приемлю и считаю опасным трендом, это когда пытаются все общение с пациентом перевести в цифру. Тогда мы не сможем реализовать персонализацию лечения. Врачи обязательно должны знать все тонкости, в том числе и душевного настроя пациента, а через монитор мы этого не увидим. Я всегда настаиваю на присутствии пациента во время онкологического консилиума. Потому что иногда одного взгляда достаточно, чтобы понять то, что ты не поймешь, читая заключения КТ, МРТ, эндоскопии и прочее. Один вопрос в анамнезе способен перевернуть все и помочь поставить правильный диагноз.
Видимо, тут особенно ответственная роль у медицинского психолога? Есть такие специалисты в вашей команде?
Игорь Решетов: Конечно, и их задача заключается в том, что пациента надо наполнять верой. Самый лучший психолог - это надежда. И в этом огромная роль ваша, четвертой власти. Чем больше вы даете позитивных историй, чем больше мы даем возможности обсуждения проблем с выходом на перспективы, тем больше людей будут идти за помощью в правильном направлении - к врачам, а не пытаться искать каких-то колдунов, волшебного исцеления и тем самым просто ухудшать ситуацию. По нашей статистике, 20 процентов больных приходят к нам уже с 4-й стадией рака! Это нигилисты, которые никогда не обращались к врачу в своей поликлинике, не участвовали в бесплатных скринингах, а они сейчас проводятся и в Москве, и в других городах. Наше сообщество - специалисты по раку головы и шеи - ежегодно проводит общероссийские акции по выявлению пациентов. Причем наша задача - найти не рак, а предрак и его вылечить. Эта стратегия самая главная, потому что стратегия догоняющего всегда проигранная. Нам надо менять ее на стратегию опережения. Это и есть истинная канцерпревенция, то есть предупреждение рака, где нам надо предпринимать наибольшие усилия. Потому что несостоявшаяся опухоль - это практически 100-процентно излеченный пациент.
Но ведь многие опухоли лица, шеи очевидны, они легко визуализируются. Казалось бы, человек должен насторожиться, обратиться к врачу?
Игорь Решетов: Тут важная роль у стоматологов, отоларингологов, челюстно-лицевых хирургов, дерматологов и у всех врачей так называемого первого контакта. Наша общая задача - перейти к реальной канцерпревенции.
А чувствуете ли вы интерес врачей, специалистов из регионов к вашему опыту?
Игорь Решетов: Интерес огромный. В конце мая мы провели очередной конгресс по заболеваниям органов головы и шеи. На нем присутствовало более 4 тысяч человек. И кроме 9 хирургических специальностей, это были и невропатологи, и специалисты по паллиативной помощи и реабилитации, и представители пациентских организации. Это тот "бульон", в котором варится специалист ХХI века - поливалентный, имеющий возможности широкой кооперации с коллегами и самой короткой маршрутизации пациента между специалистами. Время Леонардо да Винчи давно прошло. Сейчас наша задача - всех умных, толковых, грамотных узкопрофильных специалистов вернуть в междисциплинарный круг, чтобы эти сборные команды били в одну точку. Мы выиграли потому, что были командой.