Нужно быть Гергиевым, чтобы постановку одной из самых любимых в мире опер доверить выпускнику Нью-Йоркского университета, изучавшему экономику и европеистику, но ни малейшего отношения к музыкальному театру не имевшему, а потом бросить премьеру на дирижера много ниже по статусу и творческим возможностям.
Поэтому вся оркестровая часть спектакля прошла в режиме малоинтересного аккомпанемента. Кристиан Кнапп был в состоянии лишь озвучить партитуру, не улавливая тонкостей ни текста, ни подтекста, оставляя без внимания важные смысловые подголоски, из которых состоит произведение. А ведь множество музыкальных ассоциаций там образует интертекстуальные связи, позволяя эрудированному слушателю буйно фантазировать, начиная от "Дон Жуана" Моцарта до "Травиаты" Верди, дуэта из "Пиковой дамы" Чайковского и много чего еще. Наделить партитуру пружинящими смыслами призывала и концепция режиссера, поместившего действие в стены сумасшедшего дома, однако дирижеру было не до нюансов концепции. Кого сегодня удивишь тем, что мы все уже в жизни оказались примерно там же, куда режиссер, начавший клипами и документальным кино, отправил героев Оффенбаха!
Начало спектакля направило воображение в сторону фильма "Полет над гнездом кукушки", и возникла надежда, что Гофман подарит избавление хоть кому-то из несчастных насельников клиники для душевнобольных. Но в трагическом эпилоге врачи расправились с Гофманом на электрическом стуле, отправив героя в лучший из миров. В акте с куклой Олимпией Кругликов с помощью художника по костюмам Иманоля Персе нарядил хор в комбинезоны, а Олимпию представил в виде сошедшего с конвейера киборга. Во втором акте он развил тему красного шарика из кинговского хоррора "Оно", где взрослые разбираются со своими детскими травмами. Чахоточная Антония встретилась перед смертью не только с призраком матери, но и с собой ребенком. В третьем же, до обидного нелепом и провальном акте в бассейне с выбивавшимся из стиля благодушным балетом Джульетта предстала порочной куртизанкой, развлекавшейся с карликом. Хор в купальных халатах был выстроен на заднем плане, словно на партийном концерте, а потом стал, обнявшись, раскачиваться, как на слете авторской песни. Чувствовалось, что режиссер прошел санитарный ликбез по истории постановок "Сказок Гофмана", но все его идеи лишь вбрасывались, не доводясь до логического конца.
И все же при множестве вопросов "Сказки Гофмана" стали в уходящем сезоне театра первой постановкой с авторским высказыванием, в отличие от остальных, созданных по принципу слепого иллюстрирования сюжета. К чему было меньше вопросов - так это к хорошему кастингу. Гофмана от души сыграл и спел Сергей Скороходов. Его другу Никлаусу в платье санитарки пришлось сложнее: меццо-сопрано Екатерина Сергеева словно на последнем дыхании хватала верхние ноты, отдавая все силы движению. За четырех злодеев отвечал бас Станислав Трофимов. Кукла Олимпия в феноменальном виртуозном исполнении лирико-колоратурного сопрано Ольги Пудовой загипнотизировала зал, заставив слушать свои автоматические трели не дыша. Страдающая душа Антонии получила роскошный голос сопрано Елены Стихиной, всякий раз дарящей слушателям ощущение небывалой свободы и полета, окрыляя их и вдохновляя на жизнь. В партии куртизанки Джульетты вышла уникальная певица современности Татьяна Сержан вочень странном костюме и космическом коротком парике, которая в силу прямоты своей личности не могла скрыть, что этот образ ей ну совсем не близок.
Премьера оперы "Сказки Гофмана"