А вскоре по возвращении из Германии певец приехал в Петрозаводск, где в Музыкальном театре республики Карелия принял участие в гала-концерте фестиваля звезд оперы Opera Vita. Владислав Сулимский рассказал "РГ", почему Чайковский - это русский Верди и почему в "Мазепе" для него не была так важна политическая подоплека.
Кирилл Петренко пригласил вас исполнить Мазепу в опере Чайковского, как лучшего современного интерпретатора этой партии. Эту противоречивую и одиозную историческую личность вы, наверно, уже успели изучить вдоль и поперек?
Владислав Сулимский: Да, сейчас, наверно, можно и так сказать после того, когда я тщательно разобрал ее с маэстро Валерием Гергиевым в Мариинском театре. Кстати, в Баден-Бадене опера прозвучала без купюр, в полной редакции. Музыкальный образ, созданный Чайковским, мне очень интересен, композитор очень точно передал колорит персонажа. Петр Ильич умел детально выписать каждое слово даже в самой небольшой роли, психологические характеристики у него предельно ясны. В "Мазепе" это все даже несколько утрировано. При этом политическая составляющая в опере как будто отходит на задний план. Чайковский словно говорит нам, что "об этом и так все знают, а я напишу про любовь". Думаю, он и какие-то свои ощущения от общения с Надеждой Филаретовной фон Мекк переносил на отношения Мазепы и Марии. Всем известно о его платонической увлеченности фон Мекк. Мелодии его сердца были переданы в этой музыке.
Чайковского как композитора-психолога, знатока темных сторон человеческих душ больше интересовала запретная любовь старого гетмана и юной Марии?
Владислав Сулимский: Любовь зла, границ не знает, но это же далеко не единичный случай в истории человечества, когда старый любит молодую и наоборот, это даже нормально. Любовь может исцелять, но и губить, разрушать. Так было испокон веков. В "Мазепе" вступает в силу еще и непримиримый конфликт Кочубея и Мазепы. Отец Марии не смог принять любовь гетмана к его дочери. Оба они были неправы. Казалось бы, породнитесь ради счастья дочери и невесты, но не случилось. Никто не знает, что было бы при другом развитии событий. В итоге мы имеем то, что имеем.
Как звучала эта "взрывоопасная" опера у маэстро Петренко?
Владислав Сулимский: Маэстро был очень доволен, прямо сиял. Он вообще прекрасный, позитивный человек, немного закрытый, но в общении - мед. Всегда все по делу, он умеет требовать и добиваться своего. Ни к оркестрантам, ни к певцам не подходит с негативом. Если вдруг кто-то что-то не так сделал, как бы хотел дирижер, он подойдет и очень деликатно скажет: "Помните, мы же с вами вот так делали, было же прекрасно?" Ты волей-неволей отвечаешь: "Да, конечно". Однажды, оказавшись рядом с пультом, я заглянул в его партитуру одним глазом и понял, что если убрать оттуда ноты, оставить дирижерские заметки, получится очень интересное полотно в духе Пикассо или чего-то подобного: в ней все было исписано разными цветами. Я понял, насколько глубоко маэстро находится в материале, в каждой ноте, паузе. Оркестр Берлинской филармонии работал как часы. Кирилл сумел добиться от них не только слаженной работы как в механизме швейцарских часов, но за короткие репетиционные дни вложил в эту механику еще и славянскую душу. Они играли невероятно.
Вы как вердиевский баритон наверняка слышите в Чайковском "русского Верди" и поете его по-вердиевски?
Владислав Сулимский: Для меня Чайковский - это наш Верди, я ставлю между ними знак равенства. Чайковский, как и Верди, был мелодистом, пронзительные мелодии и особые гармонии позволяли им обоим заглядывать внутрь личности, в подсознание. Чайковского и надо петь как Верди. Я сталкивался иногда с мнением, что и в "Мазепе", и в "Дон Карлосе" пою в одной манере. А какой манерой их нужно петь, если манера пения только одна - правильная? Нет русской школы - есть итальянская. Все русские учились у итальянских певцов. Это единственная догма, которую нужно понимать, это аксиома.
Пандемия с ее многочисленными европейскими локдаунами развернула многих солистов в сторону России. Что думаете об этой ситуации?
Владислав Сулимский: Это прекрасно. Мы получили возможность часто слушать и Доминго, который уже стал своим, и, например, Элину Гаранчу. Когда бы мы ее еще в таком количестве услышали? Моя мечта - собрать певцов, с которыми я работал, которые оставили неизгладимое впечатление лично у меня, как Рене Барбера или Фредди ди Томмазо. Единственный вопрос, как собрать их в это дурное время с логистическими сложностями, с трудностями в получении документов и прочих препон.
Вы только что дебютировали на сцене Музтеатра Карелии. Какое впечатление у вас?
Владислав Сулимский: Я получил неизгладимое впечатление от города, от карельского шика, от озера, на котором ждешь, что вот-вот появятся ладьи, с которых сойдут варяги. Интересная аура у этого места. Очень понравился театр и люди, которые там работают. Зал, конечно, акустически не самый лучший, но певали мы и в худших. И, что самое главное, я открыл для себя новый фестиваль Opera vita.
Владислав Сулимский родился в Молодечно (Беларусь). Солист Мариинского театра. Международную известность получил как исполнитель партий в операх Верди, среди которых Макбет, Риголетто, Симон Бокканегра, Яго, Жорж Жермон, граф ди Луна и другие. Лауреат международных конкурсов в России и за рубежом.
Фестиваль молодых звезд оперы Opera Vita впервые прошел в 2019 году с целью поддержки новых имен, появляющихся на оперной сцене российских столиц и регионов. В 2020-м здесь прошел концерт "Надежда Павлова приглашает", а в этом году в Петрозаводске на сцене родного города впервые выступила сопрано с мировым именем Татьяна Сержан. В гала-концерте открытия впервые спели участники Молодежной программы Большого театра.