Говоря "вполне сознательным 25-летним", следует иметь в виду не только паспортный возраст недавнего выпускника серьезного технического ВУЗа - ленинградской "Тенхноложки". Но в первую очередь - произошедшее двумя годами ранее, в 1959 году, знакомство свежеиспеченного инженера, открывшего в себе неудержимую тягу к поэтическому сочинительству, с Анной Ахматовой.
Это навсегда изменило не только жизнь Толи Наймана, но и повиляло на Анну Андреевну. В 1963 году он стал ее официальным "литературным секретарем" (была такая привилегия у членов СП СССР) и неофициально - помощником и соавтором в переводах классики мировой поэзии со всех мыслимых и немыслимых языков: от итальянского до древнеегипетского. Какова реальная роль Наймана в этом квалифицированном, но тяжелом литературном труде - теперь уже навсегда останется тайной. Но не будет преувеличением сказать, что без способного юноши, чьи поэтические опыты пришлись к тому же Ахматовой по вкусу, этих переводов просто не было.
Неудивительно, что после смерти Ахматовой неподцензурный поэт, "свой среди своих" в кругу Бродского, Рейна, Бобышева (который и закрепил за ними определение "Ахматовские си́роты"), практически не публиковался как поэт оригинальный, а институализировался именно в качестве поэтического переводчика. Причем много занимался средневековой французской поэзией - огромными рыцарскими романами, требующими незаурядной самодисциплины и изощренной версификационной техники.
Настроивши виолы, двести
жонглеров заиграли вместе,
по двое на скамейки сев,
и танца зазвучал напев.
Энергичная и впечатляющая картинка, которой мы обязаны Анатолию Найману.
Первые полноценные поэтические сборники Наймана появились уже только в перестроечные годы. И одновременно - его мемуарная и полумемуарная, полупублицистическая проза. В первую очередь, разумеется, "Рассказы об Анне Ахматовой", вышедшие к столетию героини (1989) и выдержавшие за первые десять лет три переиздания. Другой его заметной книгой стал "Славный конец бесславных поколений" - документальный роман-воспоминание о собственном детстве и отрочестве, чей посыл явствует из названия.
Он не должен удивлять. Более чем скептическое отношение Анатолия Наймана к социуму во все пережитые им эпохи было хорошо известно окружающим. И даже нашло отражение в "Соло на ундервуде" цепкого Довлатова:
- Толя, - зову я Наймана, - пойдемте в гости к Леве Друскину. - Не пойду, - говорит, - какой-то он советский. - То есть, как это советский? Вы ошибаетесь! - Ну, антисоветский. Какая разница.
Сейчас это кажется едва ли не трюизмом. Но в 1970-е годы, когда мог состояться этот разговор, обескураживало - и говорило об умении Анатолия Наймана смотреть далеко вперед.
Как, впрочем, и далеко назад. Анатолий Найман умер после тяжелого инсульта, разбившего его прямо во время выступления на мандельштамовской конференции во ВШЭ 17 января. Буквально - с именем Мандельштама на устах, как подобает верному рыцарю русской поэзии. Трудно не увидеть в этом символический смысл.