Готовясь к встрече, я, позиционируя себя почти современным человеком, окунулась в интернет и нашла информацию о том, что три года назад.... Центру нейрохирургии исполнилось 90 лет. А у меня официальное приглашение на девяностолетие. Кто-то сошел с ума? Пандемия "съела" наши мозги? Сколько же лет центру?
Дмитрий Усачев: Нам 90 лет. Официальным приказом институт нейрохирургии образован в 1932 году. А путаница возникла из-за того, что наш летописец, профессор Леонид Болеславович Лихтерман нашел в архивах документ о том, что в 1929 году на базе МГУ открылась первая нейрохирургическая клиника.
Александр Коновалов: Первое пристанище НИИ - на Солянке. Там был институт рентгенологии и там открылось первое нейрохирургическое отделение.
Очень маленькая группа людей, одна операционная. Потом они переместились на Ульяновскую. А во время войны в том месте, где мы сейчас, был госпиталь для раненных в голову. И с Белорусского вокзала на трамвае их сюда возили. Трамвай подходил к стенам нашего старого здания. В этот госпиталь пришел Николай Нилович Бурденко. Ему понравилось здание. И институт переехал сюда. А двадцать лет назад был построен новый корпус.
Первым нашим директором был Николай Нилович. Его имя стало легендой: он основатель института, основатель академии медицинских наук, главный хирург Советской армии. Его именем названы военный госпиталь в
Москве, больница в Пензе, пароходы, улицы. Он боролся с эпидемиями на юге России. Санитаром участвовал в Русско-японской войне, награжден солдатским крестом за спасение раненого. Бурденко мы обязаны принципами организации института и нейрохирургической службы страны. По мнению Николая Ниловича, нейрохирургические операции должны производиться с точностью физиологического эксперимента.
Не до конца способна осмыслить, что значит "с точностью физиологического эксперимента". Но повезло: была в свое время свидетелем уникальной операции, проведенной Александром Коноваловым по разделению сиамских близнецов Вилии и Виталии. Правда, на самой операции не была. За что очень тогда обиделась на Александра Николаевича: он категорически запретил присутствовать в операционной. С той поры храню две фотографии.
На одной - в детской кроватке малютки Вилия и Виталия, сросшиеся темечками. С одной стороны их поддерживает врач, приехавший с ними из Литвы в НИИ нейрохирургии. С другой - их поддерживаю я. Знакомство и съемка с разрешения Коновалова. На второй фотографии тот же состав и мама близнецов. Только уже во время прогулки недалеко от НИИ Бурденко. Вилия и Виталия - каждая сама по себе. Слева - их мама, в центре - врач из Литвы, справа - я. Всем радостно. Потом разделенные Вилия и Виталия уехали домой в Литву.
Еще прошли годы. Неожиданное приглашение телевидения в передачу о сиамских близнецах. Будут Вилия и Виталия. Встретились в студии. Красивые, молодые, благополучные, никаких "сиамских следов". Обнимались, целовались. Пандемии не было. Было радостно.
Александр Николаевич, почему именно вы оперировали сиамских близнецов?
Александр Коновалов: Они поступили на лечение в наш институт. Необходим был большой опыт в микрохирургии, операций под микроскопом. А я до этого много лет занимался микрохирургией. Операция была комбинированная. Сначала нужно было провести операцию на черепах. Потом разделить мозг. Затем пришла другая бригада. Они занимались каждой девочкой отдельно, закрывали у каждой рану на голове. Все это длилось более 20 часов.
Подобную операцию где-нибудь кто-нибудь еще проводил?
Дмитрий Усачев: Насколько мне известно, пытались. Но настолько успешно их повторить нигде не удалось. Она уникальна.
Хирургическое вмешательство в мозг иначе как уникальным просто не назвать. И все же, Дмитрий Юрьевич, сегодня операции на головном мозге на потоке или такого в принципе не может быть?
Дмитрий Усачев: На потоке. Причем поток достаточно большой. Он вырос за последние годы раза в два. Почему? Потому что современное оборудование и технологии, современная школа, которую создал Александр Николаевич в институте нейрохирургии, сделали такое возможным.
Что раньше можно было исправить в мозгах? Что можно сейчас?
Дмитрий Усачев: Уменьшился риск последствий того, что можно исправить. С учетом диагностического оборудования, мастерства врачей можно что-то изменить в головном мозге с минимальными последствиями.
Например избавить от деменции, которая растет и молодеет? Или хирургия здесь бессильна?
Дмитрий Усачев: Мозговая деменция - это генетическое заболевание, и хирургическим методам лечения оно не поддается.
А что поддается? Из того, что раньше не поддавалось?
Дмитрий Усачев: Поддаются системные расстройства центральной нервной системы, приводящие к специфическим расстройствам в виде судорог, подергиваний и т.д. То, что раньше хирургически не лечилось. Сейчас с помощью специальных электродов, которые устанавливаются в полость черепа и стимулируют определенные части головного мозга, можно избавить от различных насильственных движений, гиперкинезов, привести пациента в более-менее удовлетворительное состояние.
Как попасть к вам на лечение? Оперируете по квотам, по ОМС?
Дмитрий Усачев: На сайте Центра nsi.ru есть телефон справочной службы, куда можно позвонить и записаться на консультацию по системе ОМС. Оперируем и по квотам , и по ОМС. Очередей на операции фактически нет.
Инсульты оперируете?
Дмитрий Усачев: Инсульты разные: ишемический и геморрагический. Геморрагический, связанный с гематомами в области черепа, чаще всего требует хирургического лечения. Ишемический, как правило, лечится консервативно. Нейрохирурги проводят профилактику ишемических инсультов. Ведь одна из основных причин ишемических инсультов - атеросклероз магистральных артерий головного мозга. Поэтому мы рекомендуем людям старше 45 лет производить регулярное УЗИ сосудов в области шеи. Эти сосуды - зеркало сосудов всего организма. Если у пациента изменения в области сонных артерий, значит, сосуды в целом страдают. И, если мы видим сужение артерий более 70-75%, мы предлагаем хирургическое лечение, либо удаление атеросклеротических бляшек, либо установку внутрисосудистого стента. Это основа профилактики ишемического инсульта.
Почему опухолей мозга становится больше?
Дмитрий Усачев: Тут вряд ли возможен однозначный ответ. Не исключено и потому, что научились лучше выявлять. В год хирурги центра нейрохирургии выполняют порядка 10 000 операций. Из них 5000 - опухоли центральной нервной системы. Из них 20% - это опухоли у детей. Почему? Генетика, генетические мутации, связанные с нарушением развития плода. У нас два детских отделения, в которых лежат пациенты с различными опухолями.
ЭКО увеличивает эту статистику?
Дмитрий Усачев: Таких данных нет.
И все-таки опухоли мозга починить можно?
Александр Коновалов: Опухоли чинить не следует. Их надо удалять. Какие? Их много: доброкачественные, злокачественные. Всю злокачественную удалить из мозга нельзя. Всегда что-то остается. Она не имеет четких границ. Мы убираем основную часть, но это что-то продолжает расти. В этом проблема. Мы их оперируем. И чем больше удается удалить, тем дольше и легче живут люди.
Но кроме операции еще нужна лучевая или химиотерапия. Иногда повторная операция. Это долгая и сложная борьба за жизнь. Нередко неудачная. Злокачественные опухоли лечатся комплексно. И, к сожалению, не за каждую опухоль головного мозга можно взяться.
Пандемия прибавляет вам пациентов?
Александр Коновалов: Напротив, заметно убавляет. Многие болеют ковидом и не доезжают к нам. Самым провальным был 2020 год, когда пандемия только началась. Количество больных сократилось на 20%. Мы не закрывались, оказывали специализированную нейрохирургическую помощь во все волны пандемии.
Появились пациенты со спинальной патологией, у которых после перенесенного ковида возникли специфические боли в пояснице, в грудном, шейном отделе позвоночника. Эти пациенты попадают к нашим специалистам по спинальной нейрохирургии. В основном это люди с патологией центральной нервной системы, сосудистыми, спинальными болезнями, черепно-мозговой травмой. По Скорой помощи к нам не везут. У нас плановая хирургия. Мы оказываем консультативную помощь.
В НИИ имени Бурденко 300 коек. Достаточно для такой обширной страны?
Дмитрий Усачев: Вполне! Мы же теперь не одиноки в нейрохирургической помощи. К тому же больные в стационаре сейчас не лежат так долго, как раньше. Раньше после операции пациент должен был лежать обездвиженным 14 дней. Сейчас выписываем на 5-7-й день.
Искусственный интеллект к этому причастен? Он ко двору в одном из старейших медицинских центров? Тем более что центр с нашими мозгами дело имеет. Или он только мысленно с нами?
Дмитрий Усачев: У нас создана специальная лаборатория, которая занимается вопросами искусственного интеллекта. Возглавляет ее ученый секретарь центра Глеб Валерьевич Данилов. Наша лаборатория - одна из самых известных в России по разработке вариантов искусственного интеллекта. Это расчеты, прогноз выздоровления пациента, прогнозирование выживаемости и летальности пациентов с различной нейрохирургической патологией. Это рассчитывается на мощном компьютере, выдается информация о том, какой у нас прогноз по определенной патологии.
А роботы?
Дмитрий Усачев: Роботы в нейрохирургии на настоящий момент не очень эффективны. Достойных, которые могут заменить руки, а главное - голову нейрохирурга, не придумали.
Александр Коновалов: Некоторые функции можно роботизировать. Есть приспособления, которые можно назвать роботами. Они выполняют отдельные процедуры, часть хирургического вмешательства в голове на сосудах. Каждая операция уникальна, отличается одна от другой. А если привыкаешь, что они все похожи... Случается несчастье.
Будущее нейрохирургии?
Александр Коновалов: Предсказать сложно. Жизнь меняется с такой скоростью.... То, что случилось за последние десятилетие, я, да и не я один, не мог предвидеть, предсказать. Многое изменится. И хирургии может не быть как таковой. Те же самые опухоли будут распознавать в тот момент, когда они только возникают. Ведь количество диагностических аппаратов увеличивается. А если опухоль небольшая, то не всегда нужно оперировать. Ее можно облучить. Однако остаются черепно-мозговые травмы, кровоизлияния в мозг, опухоли. Но акцент сместится. Мы сейчас хорошо удаляем практически любые опухоли. Однако со злокачественными дело плохо. Мы их удаляем, а они продолжают расти. Но это уже биологическая проблема.
Наша задача: чтобы пациент остался жив после операции и жил нормально. Это очень сложно. Поэтому, если опухоль повреждает жизненно важные участки мозга, мы ее не трогаем, иначе пациент проснется парализованным например. Тут не только центр нейрохирургии, а вся наука должна подключиться.
Уйдем из мозговых сложностей. Все хотят жить долго. Но с возрастом помимо всего прочего уходит память. Что делать?
Александр Коновалов: Кроссворды решать.
Дмитрий Усачев: Замечено, с памятью меньше проблем у тех, кто социально активен.
Мы тонем в советах, рекомендациях неких экспертов. Сегодня кофе и сахар полезны для нашего мозга, памяти. Завтра немедленно исключить эти продукты из рациона, иначе... А уж рюмка коньяка - и вовсе путь в бездну.
Александр Коновалов: Если хочется, то все можно, все надо: и кофе, и коньяк.
Дмитрий Усачев: В разумных пределах можно все.
Категоричность тут явно не уместна, тем более из уст врача. На ваш взгляд, главное качество врача?
Александр Коновалов: Не знаю... Это очень сложно. Одним словом трудно описать, измерить.
Дмитрий Усачев: Порядочность.
В день юбилея приятны пожелания....
Мои собеседники ответили, можно сказать, хором: "Российская газета" желает счастья нашим больным".
Мысленно "РГ" с вами. И желает великому, уникальному старожилу российской службы здоровья, всем его труженикам долголетнего процветания.