Жаль, что народный герой скончался за семь десятков лет до своей всероссийской славы.
Посмертная слава
Шут Петра Великого завершил свои земные дни в 1763 году. "Собрание анекдотов Балакирева" впервые вышло в 1830 году. А потом в одном лишь XIX веке переиздавалось более 70 раз под разными заглавиями, с дополнениями и новыми подробностями, в стихах и прозе, в толстых литературных журналах и дешевых сборниках, на лубочных картинках - "комиксах" того времени. И с оптовых ярмарок разлеталось по всей стране.
"Образ Балакирева в русской литературе" - отдельная тема. Персонаж этот продолжал еще не один век вдохновлять писателей и историков. Великого шута в своих книгах поминают Ксенофонт Полевой и Иван Лажечников, Анатолий Мариенгоф, Григорий Горин и Валентин Пикуль, многие авторы исторических романов и повестей XIX века, фильмов и даже мультфильмов советского времени. Когда в России в очередной раз наступали времена тягостные, вязкие и подцензурные, очень хотелось вспомнить историческую персону - лихого и бесстрашного "Ивана, который за словом не лез в карман", дерзил царям и говорил им горькую правду.
Между анекдотами и легендами
Историкам сложно разобраться, что в рассказах о знаменитом Иване Балакиреве при дворе Петра Великого правда, а что - более поздни вымысел. Ему явно приписывают остроты и проделки шутов разных стран и народов. По-разному называют даже его отчество - то Александрович, то Алексеевич, то Емельянович. Впрочем, читателю это и не слишком важно. В исторических анекдотах царский шут неизменно кладет на лопатки надутых придворных и вельмож. Да и самому государю императору (сердце читателя сладко замирает) осмеливается возражать, не боясь ни оплеухи, ни опалы, ни чего похуже.
Например, увидев, как лошадь остановилась посреди лужи "для известной надобности", тут же замечает: "Точь-в-точь Петр Алексеевич!" А вспыхнувшему от гнева царю поясняет: "Мало ли в этой луже дряни, а она подбавляет. Мало ли у Данилыча (то есть Меншикова) всякого богатства, а ты все еще пичкаешь".
С Меншиковым Балакирев был на ножах - и в этой неприязни полстраны с ним было солидарно.
Приписывают Балакиреву и остроумное определение, какова на деле новая столица - Петербург. "Народ говорит: с одной стороны море, с другой - горе, с третьей - мох, а с четвертой - ох!" За эти дерзкие слова, если верить "Русской старине" 1871 года, царь чувствительно угостил шута дубинкой по ребрам.
Как и положено народному герою, в книжках Балакирев вступается за несправедливо обиженных "маленьких людей". Вот он ставит перед царем фактически в "одиночный пикет" бедную вдову чиновника, которая на просьбы о пенсии за мужа изо дня в день получала в Сенате ответ "приходи завтра". Табличку с этими словами, гласит анекдот, Балакирев прилепил ей к платью и дождался прихода царя. Тот спросил, что сие значит, разгневался, и Сенат долго не рисковал заниматься волокитой...
Приписывают шуту и знаменитое уподобление стряпчего (чиновника) тележному колесу: "их обоих надо подмазывать".
А уж спесь с придворных Балакирев (к радости читателей) тем более сбивает влет. "Точно ли говорят при дворе, что ты дурак?" - спросили его однажды. Шут парировал: "Они только людей морочат. Они и тебя называют умным; не верь им, пожалуйста, не верь". Другому вельможе, известному болтуну, шут объяснил, почему у того болят зубы: "Оттого что ты их беспрестанно языком молотишь" (так пишут в "Полных анекдотах о Балакиреве, бывшем шуте при дворе Петра Великого", изданных в Москве в 1837 году).
Смело Балакирев, говорят, действовал, размашисто. При дворе - как в ярмарочном театре. Не успел царь присвоить ему (по его же просьбе) титул "Повелителя мух" - вооружился мухобойкой и шлепнул по лысине то ли вельможу, то ли немецкого министра. А как же иначе вредное насекомое убить? Рассказывают, что разыгрывал Балакирев целые мини-спектакли, главным зрителем которых, конечно, становился государь. Петр I с удовольствием эти импровизации подхватывал. Рассказывают, как с подачи Балакирева высмеивали любителей падать царю в ноги или носить длинные бороды (историки морщатся и поясняют, что к моменту появления Ивана при дворе в этом уже давно отпала нужда).
А вот реальных сведений об Иване Балакиреве не так много.
Тихая реформа шутовства
Точно известно, что родился он в 1699 году. Был потомком древнего, но обедневшего рода из Костромской губернии. В 15 или 16 лет его отправили в Петербург "на смотр", записали в гвардейский Преображенский полк для обучения "по инженерному делу". А дальше обстоятельства сложились так, что юный гвардеец Иван оказался в царском дворце.
Почему царь одарил его своей благосклонностью? Снова "литературная версия", которую живо и в красках описал, например, Григорий Горин, автор суперпопулярной пьесы "Шут Балакирев" в Московском театре "Ленком". Вроде бы стоял юный гвардеец в карауле на солнцепеке, полез купаться в Неву, а тут некстати - царь с проверкой постов. И сидеть бы Ване на гауптвахте или битым быть, но он живо схватил винтовку, суму, шапку, перевязь, второпях нацепил на себя. И прямо в голом виде, но при оружии лихо отсалютовал государю.
Петру "истинно русская удаль" понравилась: "Хоть гол - да прав!" И взял он Ивана служить во дворец.
Так оно было или нет - бог весть. А вот историки указывают на куда более любопытный факт. Участвуя во всех забавах Петра I, будучи его любимым шутом, Иван Балакирев официально в шутовской когорте, куда входили 24 человека, не числился. В отличие, например, от "короля самоедов" португальского происхождения - шута Яна Лакосты и других потешников. Балакирев оставался по-прежнему военным, гвардейцем, позже - получал различные? вполне серьезные должности в царской свите. Это никого не удивляло.
Точно так же в "потехах" государя участвовали и другие персоны, заслуги которых в истории очень весомы (например, будущий адмирал Иван Головин). Да и само слово "потешный" при Петре имело примерно тот же смысл, что сейчас - "экспериментальный", "опытный", "пилотный". Потешный флот, потешные полки - с них начинались великие дела петровской эпохи. А крутые перемены в нравах и устоях вели начало с балов, машкерадов, розыгрышей, различных новомодных забав и ломки старых обычаев даже не об колено, а о тот самый шутовской зад.
Облик Ивана тоже не соответствовал привычной роли шута. Смешным в те времена считалось в первую очередь что-то "диковинное", отталкивающее. Сильных мира сего развлекала целая толпа уродцев - карлики, горбуны, косноязычные, пришлый народ странной наружности в нарочито нелепой одежде. Но Балакирев был (судя по немногим портретам) весьма недурен собой - светлоглазый, рослый, статный.
В чем заключалась его тихая реформа шутовства? Да в том, что смеялись в петровские времена не над ним. Смеялись его шуткам, плодам острого ума и актерского дара. Мастерски разыгранным сценкам - нынешние скетчи и стендапы их бледное подобие. Как бы сейчас назвали Балакирева - шоуменом? Режиссером и продюсером придворных постановок?
Его не любили и побаивались, как истинного сатирика, за способность талантливо, хлестко и точно высмеять любого, невзирая на титулы и доходы. И, конечно, ему завидовали. Не каждый вельможа мог похвастаться полным доверием и расположением государя при его-то крутом нраве и далеко не безобидном чувстве юмора.
Для Петра Великого Балакирев был не просто шутом - сподвижником, приближенным, отчасти даже другом, несмотря на 27-летнюю разницу в возрасте и несоизмеримый статус.
Шутки в сторону
Все бы хорошо, не сыграй над шутом шутку сама судьба. Исполнительный и расторопный Балакирев был назначен в ездовые (гонцы) к императрице Екатерине I. Женщине привлекательной, но ветреной. Екатерина Алексеевна приблизила к себе красивого и хваткого камергера Виллима Монса. Интрига закрутилась быстро, и Балакирев, сам того не желая, оказался в нее втянут. К тому времени он стал уже камер-лакеем и доставлял послания любовников друг другу. О чем однажды, в ноябре 1724 года, сверх меры выпив, проболтался некоему обойного дела ученику Ивану Суворову. Что, мол, отвез письмо "одно синенькое". И вроде бы добавил - "любовь, она, вишь, указу не ведает и царя в дураки поставит".
Дальше - перешептывания и в итоге анонимный донос в Тайную канцелярию. По распоряжению ее начальника Андрея Ушакова Балакирев, Монс, а также его помощники статс-дама Матрена Балк и подъячий Егор Столетов были арестованы и допрошены с пристрастием.
Разбирательство было быстрым, тихим и яростным. Петр I любил свою жену со всей страстью абсолютного самодержца. В письмах обращался к ней не иначе как "Катеринушка, друг мой сердешнинькой". Сильная натура, сильные чувства, страшный удар от предательства. Официально Виллима Монса обвинили во взяточничестве (благо поводов хватало). Отрубили ему голову перед зданием Сената на Троицкой площади и водрузили на шест. Матрену Балк в Сибирь сослали пожизненно, Столетова - на 10 лет, перед ссылкой вырвав ноздри.
Балакирев же отделался сравнительно легко: "всего лишь" допрос на дыбе с выворачиванием суставов в присутствии царя (об этом, изучив дело Монса и прочих, в 1862 году написал историк М.И. Семевский). Приговор - 60 ударов батогами и высылка на три года на строительные работы в Рогервик (ныне город Палдиски в Эстонии). Царь, похоже, своего любимца в последний момент пожалел. Любопытный факт: в обвинительном заключении фигурировала фраза "принял на себя шутовство". Для историков это подтверждение двух фактов: что Иван Балакирев - реальное лицо и что официально шутом при Петре он и правда не числился. Хотя звучал этот пункт приговора чистым абсурдом.
Трех лет на каторге шуту отбыть не пришлось. В январе 1725 года император скончался. Взойдя на престол, Екатерина I вернула из ссылки всех пострадавших за ее измену. Тут же сослала на Соловки и в Сибирь всех неугодных. 26-летний Балакирев вновь оказался при дворе. Некоторое время послужил рядовым в Преображенском полку, затем ему пожаловали чин прапорщика. В свое время Петр наградил Ивана Алексеевича во время посещения города Касимова шутовским титулом "царь Касимовский", но имения дарить отказался. Императрица их ему отписала - с несколькими сотнями душ крепостных.
Удержался Балакирев и при Петре II, сменившем Екатерину Алексеевну после ее внезапной кончины. А после его недолгого царствования на престол взошла Анна Иоанновна. Ей тоже шут при дворе был нужен. Но - в совершенно другом амплуа.
Второе пришествие
Шутки у судьбы - злые. Самое большое унижение ждало Балакирева не от порки батогами и не на каторге, а при "втором пришествии" в шутовскую профессию и даже официальном назначении на эту должность. Ни в чем не нуждавшийся, обласканный монаршьей милостью, чувствовал он себя ужасно. "Старик Балакирев - кто не знал его при великом образователе России? - дошучивает ныне сквозь слезы свою жизнь между счастливыми соперниками", - писал Лажечников в "Ледяном доме".
"Старику", кстати, в момент воцарения Анны Иоанновны был всего-то 31 год.
Что произошло? А просто сменился правитель - и с ним эпоха. Новая императрица особым умом не блистала, развлечения предпочитала простые, шутки - "ниже пояса". Чтобы бабы-шептуньи, едва царица откроет глаза, в ее спальне трещали без умолку, карлы кривлялись и кувыркались, шуты потасовки устраивали да садились с размаху в корзинки с яйцами.
Сатира закончилась. Стоило Балакиреву по старой памяти пошутить над кем-то из придворных, следовал окрик и наказание. За шутку над всесильным "временщиком" герцогом Бироном его даже побили палками. Высказался с сарказмом о самой императрице - сразу донос и допрос в Тайной канцелярии. Не понравился царице и ответ Балакирева, почему народ ропщет из-за слишком высоких налогов: "Напрасно гневаешься, матушка-государыня! Надо же народу иметь какое-нибудь утешение за свои деньги!"
Русский человек знает одно верное средство от тоски и уныния. Балакирев стал пить горькую. Анна Иоанновна даже издала специальный указ, повелев штрафовать гостей и приятелей шута, если они будут его спаивать. Правда, сама же ему на дом и присылала каждый день "вина по бутылке, один день красного, а на другой день рейнвейну, пива три бутылки..." Решил жениться на дочери посадского Морозова и не получил обещанных двух тысяч рублей в приданое - императрица эти деньги тут же "доправила". Но весной 1740 года императорская особа ушла в мир иной. А новая царица Анна Леопольдовна в шутах не нуждалась.
Придворных забавников уволили
Содержание Балакиреву, правда, сохранили. Раз в три-четыре года шили мундир за казенный счет. При дворе он занимался хозяйственными делами. Уже при императрице Елизавете Петровне ушел в отставку и удалился в город Касимов. Имение его было запущенным, но шуту и его жене (брак был бездетным) много и не требовалось. Говорят, была у него забава. Купит у крестьян воз сена, лошадь выпряжет, а телегу велит пустить с обрыва в реку. И смотрит, как ломаются колеса, летит по ветру сухая трава фейерверком. Слова, слава, вся жизнь - без следа. Умер он в возрасте 64 лет. Указом императрицы Елизаветы Петровны земля и имущество Балакирева отошли участнику дворцового переворота 1741 года, суздальскому дворянину и гвардейскому сержанту Дмитрию Александровичу Симонову.
P.S.
Написано о Балакиреве много. Нет только надписи на могильном камне. Сохранилась ушедшая в траву и землю надгробная плита за алтарем Георгиевской церкви в Касимове. Буквы на ней давно стерлись. Считается, что именно там и похоронен знаменитый шут Петра Великого. И, возможно, в саван из рогожи ему и правда положили - как он просил - знаменитую царскую дубинку, которая не раз гуляла по его бокам.
Екатерина Зайцева, ведущая рубрики "Кухня Родины"
Эпитет "великий" авансом не выдается. Тем не менее в еде монарх был абсолютно не привередлив и высмеивал гурманов: "Какую пользу может принести тело отечеству, когда оно состоит из одного брюха!" В то же время Петр обладал феноменальным аппетитом. Помните, как у Пушкина в "Сказке о попе и о работнике его Балде" сказано про последнего: "Ест за четверых, работает за семерых".
Таким был и Петр I.
Наверное, многие читали, что император любил выпить чарку (120 мл) анисовой водки натощак, закусывал редьку квасом и обожал "вонючий" сыр. А без каких еще блюд государь не мог представить свой день? И что нового появилось на столах наших предков при Петре Алексеевиче?
Фастфуд семнадцатого века
В 1697 году Петр приехал в Голландию и четыре с половиной месяца провел на верфях Ост-Индской компании. Жил он в доме бургомистра Амстердама Николааса Витсена, который знал толк в колониальных товарах. Благодаря ему Петр открыл для себя кофе, анисовую водку, сыр и устрицы. И пристрастился к "быстрой" еде - блюдам, не требовавшим приготовления: сыры, всевозможные копчености и соленья. Ждать он не любил.
Распространено мнение, что император в еде был очень демократичен. В подтверждение часто приводят цитату из сочинений его придворного токаря Андрея Нартова: "Кушанье его было: кислые щи, студени, каша, жареное с огурцами или лимонами солеными, солонина, ветчина..." Правда, воспоминание это было оставлено намного позже смерти государя. И отражало скорее устоявшийся стереотип, чем реальные вкусы Петра Алексеевича. Русскую кухню император любил, но и заморскими деликатесами не брезговал.
В письмах он часто просит привезти и дорогую вестфальскую ветчину, и колбасы, и голландское масло, и португальских апельсинов.
Кофе для удовольствия
Как это ни удивительно, но длань императора-реформатора почти не коснулась кулинарии. Нововведения были незначительными. Государь активно продвигал морскую рыбу - треску и навагу. В Архангельске и Холмогорах были развернуты масштабные рыбные промыслы.
При Петре в России появились бутерброды. Делали их с сыром, сливочным маслом, солониной, икрой, ветчиной, бужениной, балыком и соленой рыбой.
Из Голландии Петр привез семена неизвестных в России овощей и трав: баклажанов, фенхеля, шпината, фасоли, сельдерея, подсолнечника, петрушки. А сегодня без них сложно представить русский стол.
Несмотря на то что история кофе в России началась еще до Петра, при нем этот напиток стали употреблять именно для удовольствия, а не в качестве лекарства, как это было раньше. Хотя поначалу бояре окрестили напиток "зельем" и "сиропом из сажи", но государь рекомендовал им "не возводить напраслины на достойное кушанье". Употребление кофе становится признаком хорошего тона.
А вот с картофелем история вышла неоднозначная. Петр действительно привез в Россию картофель, но распространения тогда этот овощ не получил. Только в 1765 году, уже при Екатерине II, после указа Сената "О выращивании земляных яблоков" (так тогда его называли) картофель начал распространяться, в том числе и в крестьянской среде. Дело шло медленно, крестьяне овощ не оценили. Повсеместным выращивание картофеля стало лишь к середине XIX века.
Хлеб всему голова
Самыми любимыми лакомствами Петра I были обычный черный хлеб и перловая каша на миндальном молоке. Причем хлеб император мог вкушать в любом виде: черствым и свежеиспеченным, грубого помола и пеклеванным (мелкий помол чистого зерна). Французы во время посещения государем Парижа специально для него выпекали черный хлеб, весьма непривычный для иностранцев.
Перловую кашу готовили из крупного ячменя на обычном молоке, а в постные дни - на миндальном. Причем зачастую, чтобы угодить мужу, варила ее сама императрица Екатерина I. Царское пристрастие к перловой каше "подсадило" на нее всю русскую армию. Перловка прочно вошла в солдатский рацион.
Любимый повар
Петр ввел моду на иноземных поваров. Мундкохом - главным поваром - императора был датчанин Иоганн фон Фельтен. В 1703 году он открыл на Троицкой пристани у Петровского моста австерию (от итальянского "трактир). Это было первое питейное заведение в городе. Трактир получил название "Торжественная австерия четырех фрегатов" в честь захваченных в конце Северной войны кораблей противника.
Трактир Фельтена стал излюбленным местом иностранных моряков и кораблестроителей. Там часто бывал и Петр I. В "Походном журнале", к примеру, было записано, что 5 ноября 1704 года, после закладки Адмиралтейства, Петр и его приближенные "были в Овстерии и веселились". Фельтен угощал своих гостей устрицами, лимбургским сыром, копченой рыбой и экзотическим мороженым. Неудивительно, что он удостоился звания главного повара его величества.
Впрочем, прославился Фельтен не столько как искусный шеф-повар, сколько как персонаж анекдотов. Император любил подтрунивать над ним, называл "шведом". Петр знал о происхождении Фельтена, но также знал, что тот шведов терпеть не мог.
Застольный этикет
За столом государь демонстрировал простоту этикета и подчеркнутое отсутствие церемоний. После обеда на какое-то время ложился спать, причем делал это даже в гостях. Высоко ценил кулинарные таланты супруги. Поэтому когда приглашал домой голландских шкиперов, то готовила и подавала на стол Екатерина I.
Петр всегда ел личными столовыми приборами и питал слабость не просто к горячей, а к обжигающей пище прямо с огня. Сохранились свидетельства, что в обеденном зале Летнего дворца в Петербурге сделали специальное окно, через которое горячие кушанья подавались из кухни сразу к столу.
Несмотря на то что сам император с этикетом, как бы мы сейчас сказали, "не заморачивался", по его указанию был подготовлен свод переводных правил светского этикета для молодого поколения дворян под названием "Юности честное зерцало", в котором рассказывалось в том числе и о том, как вести себя за столом: "Когда случится тебе с другими за столом сидеть, то содержи себя в порядке… не хватай первый блюдо, не ешь, как животное, и не дуй в уху, чтоб везде брызгало…"
Императорский десерт
Петр на десерт предпочитал лимбургский сыр, знаменитый своим резким специфическим ароматом. Эффект такой же, как если бы вы наелись лука или чеснока - в общественных местах лучше не появляться. Голландские торговцы знали об этой слабости Петра и каждый раз привозили ему гостинец. Еще один странный десерт, который весьма уважал император, была редька, пропитанная патокой. Редьку Петр, кстати, с удовольствием ел в любом виде. А еще всегда заботился о запасе лимонов, которые можно было засолить, "натереть на сахаре" или извести в лимонад.
И, конечно, он обожал арбузы - и свежие, и соленые.