"Род мужской" вызвал восторги в среде радфема и обвинения в мизандрии со стороны консерваторов. И те, и другие, впрочем, поторопились с выводами. Решение автора Алекса Гарленда рассказать историю с позиции женщины вовсе не означает попытки представить ролевую модель поведения для каждой сильной и независимой. Да и подозревать режиссёра "Из машины", сценариста "Пляжа" в том, что он послушно плывёт в кильватере конъюнктурного корабля - тоже, по меньшей мере, недальновидно.
"Род мужской" - чуткое стремление показать жизнь глазами травмированной девушки. Травма затуманила взгляд, выпестовала подозрительность, уничтожила способность доверять и разворошила склеп со стереотипами. Да, для такой ментальной "теробороны" есть внешние причины. Например, процитированные в фильме ветхозаветные или античные мифы, сводящиеся к незатейливому "всё зло от баб".
Неудивительно, что некоторые несдержанные особы испытывают желание вгрызться в адамово яблоко каждому, помянувшему яблоко, сорванное Евой. Однако триггером, заставившим центрального персонажа - Харпер - ощетиниться в углу полной кошмаров комнаты, стало не поведение традиционных снисходительных мужланов или похотливых святых отцов, а нетипичный для них поступок мужа-манипулятора - представителя нового толерантного поколения.
Уродство, как и красота, притаившееся в глазах смотрящей, замалевало одной краской лица всех окружающих мужчин. Так и вышло, что героиня Джесси Бакли видит на стенах платоновой пещеры тени самцов, которые отбрасывает некий гигантский архетипичный мужик, чей образ, вероятно, списан с её отца.
Гарленд сердобольно фиксирует, что от синдрома "осажденной крепости" в первую очередь страдает его обладатель. Но при всей эмпатии автор не снимает с женщины ответственности за собственное счастье и моральную стабильность. Правда, оказывается, что развешать маскуляк (носителей токсичной маскулинности) на гиляке - тоже не выход. Сколько ни режь ножом, ни руби топором, ни сбивай на машине, а страх, истинная причина всех бед, неизменно будет воспроизводить себя.
Череда уродливых перерождений гонителей Харпер прекратилась, лишь когда она передумала прятаться. Назойливая шавка преследует, пока от неё несутся без оглядки. Но вот беглянка остановилась, и выяснилось, что собака вовсе не собиралась кусаться. Воскресший муж, буквально вылезший из чужого рта вперед ногами, больше не распускает рук, а мямлит инфантильные глупости. Переход в подобном случае от дела к слову дорогого стоит.
А тут уже на помощь спешит бойкая подруга, защищенная от кошмаров и сталкеров бронёй уверенности в себе - пример того, что в мире, где ещё не перевелись сексисты и абьюзеры, можно не быть тварью дрожащей. И для этого не обязательно устраивать гендерную резню бензопилой.