Представителей разных эпох Авченко и Шукшина роднит прежде всего просветительская любовь к малой родине. Как Шукшин открыл для широкого круга читателей Алтай, так и его тезка знакомит российских читателей с огромной территорией Дальнего Востока. Недавно вышла его книга "Дальний Восток: иероглиф пространства" - вдохновенный эпос о той части России, потенциал и красоту которой еще предстоит раскрыть. И в том числе заселить: плотность населения пока один человек на квадратный километр.
Василий Авченко: Название "Дальневосточный край" вошло в обиход в раннее советское время. Раньше все это называлось "Восточной Сибирью". Джек Лондон в семнадцать лет устроился матросом на шхуну и занимался браконьерским промыслом близ Камчатки и Командорских островов, они названы у него "берегами Сибири". Только в ХХ веке Дальний Восток выделили в отдельную административную единицу. Но мы совершим огромную ошибку, если будем считать Дальний Восток единым целым. Потому что на севере у нас тундра, вечная мерзлота, Ледовитый океан, а на юге растут маньчжурский орех и лианы, тигры по тайге бродят. Между разными территориями зачастую нет дорог. На Камчатку на машине не доехать, "только самолетом можно долететь". Ночью фонарь на столбе горит и видно только то, что попадает в пятно света. Так и с российской периферией: чем дальше от Москвы, тем меньше мы о ней знаем. Вот я и решил немного подсветить своим "фонариком" Дальний Восток.
Иногда вашу бескрайнюю территорию называют Тихоокеанской Россией.
Василий Авченко: Мне нравится этот термин. Хотя понятно, что синонимом всего Дальнего Востока он не может выступать - в Дальневосточный федеральный округ включены Бурятия, Якутия и Забайкальский край, не имеющие никакого отношения к океану. Кстати, само определение океана мне не очень нравится. Когда-то какой-то западный конкистадор увидел его спокойным и назвал "Тихим". Но он совсем не тихий. Еще в XIX веке в России параллельно существовали два термина: Великий и Тихий. Первый поточнее будет - этот океан самый большой на планете.
В соавторстве с москвичом Андреем Рубановым вы написали "Штормовое предупреждение". Действие повести, которая читается на одном дыхании, происходит во Владивостоке, герой - местный парень, героиня - девушка из Питера. После прочтения встает вечный вопрос: поймут ли когда-нибудь друг друга Запад и Восток, сблизятся ли? Как рождалось "Штормовое предупреждение"?
Василий Авченко: Андрей, посетив Владивосток, загорелся идеей написать повесть. Но он почти совсем не знал город и окрестности, поэтому предложил мне сотрудничество. Знаете, когда ты не очень хорошо знаешь предмет, о котором пишешь, всегда вылезут белые нитки.
"Штормовое предупреждение" процентов на семьдеся книга Рубанова. Он придумал героев, сюжетные повороты, я же в основном выступал в роли цербера, отвечающего за местный колорит: у нас так не говорят, здесь так не делают... Писали мы эту вещь как киноповесть, с расчетом на экранизацию. Владивосток - очень киногеничный город, но до Москвы далеко, а собственной киностудии никогда не было. Все фильмы про пиратов и морские приключения в СССР снимались на Одесской киностудии. И теперь вторую часть известного сериала "Исаев" о молодости будущего Штирлица Сергей Урсуляк снимал в Одессе, хотя события повести Юлиана Семенова "Пароль не нужен" происходят на Дальнем Востоке.
Однако первую киноверсию повести "Пароль не нужен" режиссер Борис Григорьев снял в 1967 году именно во Владивостоке. И главной проблемой была массовка: кому играть японских солдат? У города был статус закрытого. К тому же в тридцатые годы ХХ века китайцев, японцев и корейцев в наших краях уже не было - руководство страны, понимая неизбежность будущей войны, депортировало тех же корейцев в Казахстан и Узбекистан из-за риска появления в тылу "пятой колонны". Поэтому, кстати, дед знаменитого лидера группы "Кино" Цоя родился во Владивостоке, а отец Виктора - уже в Кзыл-Орде. Но Григорьев остроумно решил проблему массовки. Попросил командующего Тихоокеанским флотом дать ему матросов, призванных из республик Средней Азии. Издалека они сошли за японцев.
Вашу книгу "Правый руль" перевели в Японии, чем она их заинтересовала?
Василий Авченко: Я писал о том, как подержанные японские авто повлияли на Дальний Восток, на образ жизни его обитателей. Переводчик, советуясь со мной по электронной почте, спрашивал про наши жаргонизмы: "Вы имели в виду, наверное, вот это?" И он ни разу не угадал.
Что вы скажете по поводу расхожего мнения россиян о том, что на Дальнем Востоке китайцев живет больше, чем наших соотечественников.
Василий Авченко: Чем дальше мы удаляемся от Дальнего Востока, тем более живуч этот миф. У нас этого мифа нет, как, собственно, нет и китайцев. В 1990-е, когда открылись границы, китайцы появились, но это не было миграционным потоком. Ну, открыли во Владивостоке два рынка, несколько кафешек, которые мы зовем "чифаньками", да парикмахерских - этим все и ограничилось. Лет десять назад, когда рубль ощутимо просел, китайцам стало невыгодно у нас работать, и они начали приезжать как туристы. Вот и все.
У вас есть интересная книга, написанная в соавторстве с Андреем Коровашко - о писателе и геологе Олеге Куваеве. Его роман "Территория" гремел в свое время, в 2014 году был снят одноименный фильм.
Василий Авченко: "Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке" - это и биографическая вещь, и литературоведческая. Доктор филологических наук Андрей Коровашко живет в Нижнем Новгороде, работает в местном университете. Мы с ним сошлись на том, что любим творчество Куваева. Решили поработать в четыре руки, поделив обязанности: я отвечал за географическую, геологическую и дальневосточную стороны книги, а Коровашко - за анализ литературных произведений.
В своей повести мы поставили задачу возвращения Куваева к читателям. У него ведь написаны и другие замечательные произведения, например, роман "Правила бегства", который Олег Михайлович считал своим важнейшим произведением. Его жизнь была не менее увлекательна, чем его произведения. Куваев не был кабинетным писателем. Мог бросить работу и уехать куда-нибудь на Индигирку или Чукотку. У людей, знавших его, сохранились интереснейшие воспоминания.
Василий Авченко: У Алтая есть гигантская фигура Шукшина, которая каждый год притягивает сюда многих людей. На Дальнем Востоке такой величины пока нет. Хотя реализовался Василий Макарович все-таки в Москве. Очень интересная ситуация связана с Иркутском, где жили и работали Валентин Распутин и Александр Вампилов. Я понимаю, что это утопия, но мне бы хотелось, чтобы в каждом регионе России были такие же фигуры не локального значения. Пока же мы в культурном плане имеем дело с москвоцентричностью.
"Когда русские пришли осваивать Дальний Восток, сама земля освоила этих пришельцев. Мы все русифицировали - она нас "одальневосточила", "тихоокеанизировала". Думая, что, подчиняем территорию себе, мы не заметили, как она подчинила себе нас. Кто мог знать век назад, что Приамурье удобно для размещения космодрома, в Якутии обнаружатся алмазы, а на шельфе Ледовитого будут добывать газ? Возможно, наши предки не представляли, чем станет для России Дальний Восток. Но чувствовали: его надо осваивать. Слово "освоение" в нашем повествовании одно из ключевых: присоединить - еще не значит освоить.
"Русская бессмысленная и бесполезная великая глубина", - заметил однажды Андрей Тарковский о литературе. То же можно сказать о русской территориальной бесконечности (лишь на первый взгляд бесполезной), отражающейся в бездонной русской словесности. Кому-то гигантские дальневосточные пустыни кажутся ненужными, лишними... Ничего лишнего у нас нет".
Из книги Василия Авченко "Дальний Восток: иероглиф пространства"