Сергей Сергеевич, главная достопримечательность Склифа сегодня - новый, готовящийся к открытию, хирургический корпус. Еще удивило, что многие в масках. А говорят, носить их не надо. Так надо или нет?
Сергей Петриков: На улице не надо. А у нас сохраняется весь противоэпидемический режим. Потому что подъем заболеваемости есть. К нам поступают пациенты, у некоторых выявляем положительный ПЦР. И сотрудник может заразиться.
Вы сами два или три раза болели ковидом?
Сергей Петриков: Может, три. Но два точно. Прививки делал. Потому, возможно, сбился со счета, то есть не заметил болезнь. Потому утверждаю: без вакцинации никак нельзя.
Подъем заболеваемости есть. Однако Склиф ковидных больше не принимает...
Сергей Петриков: В апреле нас вывели из ковида. И пятиэтажный реанимационный корпус - подразделение, которое было под него задействовано, - занимается своей обычной работой. В городе достаточно стационаров, частично или полностью перепрофилированных под этот вирус.
У вас в последнее время прибавилось работы? Почему такое пристальное внимание службе скорой и неотложной помощи? Виноват ковид?
Сергей Петриков: Не думаю, что он во всем виноват. Оказание скорой, экстренной помощи всегда на острие. Почему? Беда нечаянно нагрянет. Травма или какое-то острое заболевание приходят внезапно, неожиданно для человека. Это не плановая помощь, когда человек подготовился к ней, записался заранее, сдал анализы, лег на госпитализацию, его спокойно прооперировали и он пошел домой.
Во время экстренной ситуации в крайне стрессовом состоянии не только сам пациент, но и его близкие. К тому же, если мы говорим, например, о сочетанной травме, то в основном ею страдают достаточно молодые. Средний возраст 45-50 лет.
Почему?
Сергей Петриков: Да потому что это, например, автомобильные аварии, травмы на улицах. И чем быстрее оказана помощь таким пациентам, чем качественнее она оказана, тем больше шансов на то, что пострадавшие вернутся в свою обычную жизнь. Поэтому такое внимание стало уделяться экстренной помощи в масштабах города. Чтобы, во-первых, обследования стали более быстрыми. Во-вторых, более качественными. Это должно привести, наверняка приведет, к тому, что выздоровевших станет больше.
Обычно скоропомощные палаты многоместные. О том, чтобы пустить туда родственников, речь не идет. Такое еще будет? Или я о том, чего уже нет?
Сергей Петриков: Это прошлое. Будет совершенно по-другому. С 2018 года Институт Склифосовского изменил концепцию работы в приемном отделении. Вместо коридорной системы, когда человек сидит перед кабинетами, ходит на различные исследования. Мы выделили диагностические койки, разделили их шторами, чтобы человеку можно было создать комфортное пространство. Пациент сразу поступает на эту диагностическую койку, и все обследования, которые возможны, "приходят" к пациенту.
Лозунг дня: пациентоориентированность. Не пациент к врачу, а врач - к пациенту?
Сергей Петриков: Именно так. Все, что можно сделать на этой койке, мы на ней и делаем. Это электрокардиограммы, осмотры, ультразвуковые исследования, анализы и так далее. Пациенту не нужно никуда ходить.
Наконец, начали думать о комфортном нахождении в больнице.
Сергей Петриков: Комфорт у пациентов должен быть обязательно. И условия, которые создаются в новостройках Склифа, очень комфортные. Это совершенно другие площади отделений, удобные палаты.
Например, на первом этаже будет зона диагностических коек для быстрого приема пациентов, которые приехали по скорой помощи. А на другом этаже - 30-коечное диагностическое отделение. Скажем, если мы понимаем, что не успеваем поставить диагноз за короткое время. Допустим, по хирургии надо сделать какие-то исследования в динамике через пару-тройку часов. В таком случае будем поднимать пациента в это диагностическое отделение. Пациент будет находиться в комфортных условиях. А мы за ним наблюдать. И он уйдет домой, когда мы уже снимем подозрения на острые проблемы.
В Склифе есть очередь на госпитализацию?
Сергей Петриков: На плановую есть.
Что значит плановая госпитализация в крупнейшей скоропомощной больнице?
Сергей Петриков: Мы же не чисто скоропомощная больница. Да, есть такое представление, что Институт Склифосовского все время в режиме stand-by. И когда что-то происходит, кто-то "кнопку нажимает", и все: откуда-то появляются и начинают что-то делать.
Да, да, да.
Сергей Петриков: На самом деле это не так. У нас один из самых больших в городе объем плановой помощи. В частности, высокотехнологичной. По разным профилям: нейрохирургия, сосудистая хирургия, кардиохирургия, травматология и т.д.
Травматология - это понятно. А вот кардиохирургия?
Сергей Петриков: У нас отдельный кардиохирургический корпус, различные оперативные вмешательства: протезирование клапанов сердца, аортокоронарное шунтирование, операции на аорте и много чего другого.
Стенты ставят?
Сергей Петриков: Стентирование - это экстренная помощь. И мы один из основных региональных сосудистых центров в Москве. Он объединяет несколько отделений. Основные: отделение для больных с инфарктом миокарда и отделения для больных с острым нарушением мозгового кровообращения. У нас несколько ангиографов. Работа в городе построена так, что скорая видит в онлайн-режиме, в какой больнице есть свободный ангиограф. И, соответственно, на свободный ангиограф везутся пациенты с так называемым острым коронарным синдромом.
Скажем, у моей соседки подозрение на инфаркт. Куда я звоню?
Сергей Петриков: В скорую помощь. Скорая приезжает, делает электрокардиограмму и видит, что, помимо симптоматики, у пациентки есть подъем так называемого сегмента ST. Это значит, что у нее происходит "инфаркт в ходу" и она срочно должна быть направлена в рентген-ангиографическую операционную. Ей должны сделать коронарографию, и если видны какие-то проблемы, поставить стент.
Стент российский или импортный?
Сергей Петриков: Есть российские и нероссийские стенты. Они используются в разных целях. Есть, например, с лекарственным покрытием, есть без покрытия. Но вопрос в том, что когда у человека возникает инфаркт, ему надо жизнь спасти. Если ему не сделают быстро коронарографию и стент не поставят, он просто умрет. Либо останется глубоким инвалидом.
Сергей Сергеевич, вы не только руководитель, главный врач. Вы реаниматолог, который специализируется на нейрохирургической реанимации. Ваши пациенты - это больные, у которых повреждения головного мозга: инсульты, черепно-мозговые травмы, потеря сознания. Сейчас меньше от инсультов умирают? Пациентов удается спасти и вернуть к нормальной жизни?
Сергей Петриков: Конечно! Есть данные статистики минздрава. С тех пор, как была внедрена сосудистая программа по лечению больных с инфарктами и инсультами, иным стал уровень помощи. Например, сейчас пациент с подозрением на инсульт поступает сразу в кабинет компьютерной томографии. И на снимке видно, подозрение на какой инсульт: геморрагический, ишемический...
Если пациент попал в 6-5-часовое "окно" с момента развития симптомов, он тут же поступает в рентген-операционную и ему проводится внутрисосудистая тромбоэмбол-экстракция. Захватывают тромб и вытаскивают его из сосуда. Рентген-операционная работает круглосуточно. У нас их пока две. А с введением в строй скоропомощного комплекса будет четыре.
В новом корпусе будут нового формата операционные. Появятся две гибридные операционные. Что это такое? Например, поступает пациент с расслоением аорты. Иногда таким пациентам требуется два вида вмешательств. Сначала надо поставить в аорту через сосуд стент, а потом должно быть выполнено открытое кардиохирургическое вмешательство.
Как это происходит сейчас? Все осматривают пациента и решают, что первым этапом ему надо, например, поставить стент. Он едет в рентген-ангиохирургическую операционную, там ему ставят стент. Потом его перевозят в кардиохирургическую операционную, где делают уже открытое вмешательство.
У нас будет иначе. В операционной будет интегрирован ангиограф. И на одном столе, никуда не переводя пациента, можно будет сразу сделать рентгенэндоваскулярное вмешательство и открытую кардиохирургическую операцию.
Оборудование будет. А специалисты?
Сергей Петриков: Они у нас есть. И помимо этого сейчас Москва серьезно вкладывается в обучение специалистов, которые будут работать на новом оборудовании. В частности, в гибридных операционных. У нас в институте есть отделения трансплантации печени, трансплантации почки и поджелудочной железы.
Многие проблемы трансплантации связаны с проблемами донорских органов. Уповаем на то, что искусственный интеллект станет создавать искусственные органы?
Сергей Петриков: Когда-нибудь так и будет. Большая работа в мире идет по созданию протезов. Особенно это касается пересадки сердца. Созданы специальные насосы, которые имплантируются в сердце. Обычно они являются моcтом перед трансплантацией.
Вам, реаниматологу, от этого не становится неуютно?
Сергей Петриков: Мне - нет! Наоборот, радостно, потому что люди-то не умирают.
Вместо сердца - пламенный мотор?
Сергей Петриков: Пламенный насос. И не пламенный, а электрический. Он на батарейках.
А если батарейка сядет?
Сергей Петриков: Блок снаружи. Можно батарейку поменять.
Врачевание меняется ускоренными темпами. Вы сколько лет в медицине?
Сергей Петриков: Вуз считать? Работать я начал в 1992 году в Институте Склифосовского санитаром, потом медбратом. В 1998 году стал здесь врачом. Ординатуру по анестезиологии-реаниматологии проходил здесь же в Склифе.
А теперь вот вы руководитель, командуете?
Сергей Петриков: Смотря что вкладывать в понятие "командовать". Если формально подходить, то, конечно, командую. С семи утра до семи вечера. Иногда раньше, иногда позже.
У входа углядела табличку: "Платные услуги". Значит, даже Институт Склифосовского их оказывает. Они востребованы?
Сергей Петриков: Востребованы.
Но у меня же есть полис, почему я должна пользоваться платными услугами?
Сергей Петриков: Вот хочет, например, человек сделать платно гастроскопию, посмотреть желудок...
А бесплатно нельзя сделать гастроскопию?
Сергей Петриков: Можно, но не в Институте Склифосовского.
Почему?
Сергей Петриков: Потому что мы стационар. По идее, человек, которому нужна гастроскопия или любое другое исследование, идет в поликлинику и там делает. Но некоторые говорят: "Нет, я хочу сделать в Институте Склифосовского".
Всем хочется под наркозом, чтобы не чувствовать этот кошмар...
Сергей Петриков: Сейчас в разных стационарах открыты эндоскопические центры, которые это и делают. Но некоторые хотят именно у нас. Мы анализировали портрет человека, который приходит на платные услуги. Это бывшие пациенты института, люди, которые неоднократно обращались за этими исследованиями. Много тех, кому посоветовали бывшие пациенты. Люди приходят - мы делаем.
Возникают опасения, что с появлением необыкновенной техники, искусственного интеллекта, медики вовсе не будут видеть пациента.
Сергей Петриков: Будут.
Но ведь если даже поступает вызов на скорую, то специалист открывает досье и все про пациента узнает. Мы все под колпаком?
Сергей Петриков: Под медицинским. Человек обращается к врачам. Все это фиксируется в электронной медицинской карте. Едет в стационар скорая помощь, везет пожилого человека без сознания, у него травма, например черепно-мозговая. И нам очень важно знать, что у него было из других заболеваний. А спросить мы его не можем. И мы открываем систему и видим, что он страдает, допустим, мерцательной аритмией и принимает препарат, который разжижает кровь. Это очень важный факт, потому что если нейрохирурги его в таком состоянии возьмут в операционную, то это закончится бедой.
Поэтому такая информация крайне важна и для этого пациента, и для врача, который будет его вести. Или. Например, мы понимаем, с какими заболеваниями он сталкивался уже в своей жизни. Соответственно, мы можем план диагностических и лечебных мероприятий подстраивать под его нужды. Если даже он не контактирует или что-то забыл сказать.
Специалист, который приехал, знает, что он может это сделать?
Сергей Петриков: Конечно. На самом деле основную информацию получает врач стационара, в который пациента привозят. На скорой тоже есть функционал, по которому можно посмотреть, чем человек болел.
Скажем, у меня поднялось давление, я вызвала скорую. Я есть у вас в досье?
Сергей Петриков: Сейчас нет. Но если вы приедете к нам, мы уже это увидим. В специальной электронной системе мы видим, что вы вызывали скорую, например, два дня назад. Видим диагноз, с которым вызывали.
А что еще там про меня есть?
Сергей Петриков: Если вы обращались к врачам, то практически все. Очень важно, что это только мы, врачи в стационаре, можем это увидеть. Никто другой это увидеть не может. Если вы раньше обращались в поликлинику или стационар, мы это увидим. Более того, если вы делали компьютерную томографию, например, в московском учреждении, то мы тоже можем ее посмотреть.
И то, что я лежала в больнице с ковидом?
Сергей Петриков: Это тоже будет видно. За исключением определенных закрытых диагнозов, которые нельзя высвечивать.
А, скажем, то, что у меня искусственный сустав, это там есть?
Сергей Петриков: Если его ставили в московском стационаре, то да. Правда, если это было настолько давно, что не занеслось в электронную систему, то, может, мы это и не увидим.
Полученную информацию можно распространять?
Сергей Петриков: Нельзя, конечно! Это врачебная тайна, которую никто не отменял. Более того, если мы хотим совсем закрыть историю, чтобы ее не видел никто в стационаре, мы можем закрыть ее паролями. Так, например, я могу открыть электронную систему и посмотреть, что происходит с любым пациентом, который находится в стационаре. Но мы можем поставить пароль на историю болезни, который будет известен только лечащему врачу. Например, заведующему отделением, и только он сможет в нее заходить.
Почему?
Сергей Петриков: Разные причины. Например, попадают известные люди, и не нужно, чтобы информация о них куда-то просачивалась.
У пациента не спрашивают, хочет ли он, чтобы об этом знали?
Сергей Петриков: Если пациент настаивает, если хочет, чтобы его история была закрыта, мы всегда пойдем ему навстречу.
У вас такая работа, что мечтать некогда.
Сергей Петриков: Я ночами мечтаю. На звезды смотрю. Мечтаю о светлом будущем. Чтобы всем было хорошо. Врачам было хорошо. Пациентам было хорошо. Медсестрам. Всем было хорошо.