Помимо удобного сообщения с Москвой и Питером, возможности обернуться за один день, демократичных цен и нормальной еды, Тверь пленяет петербургской четкостью "регулярной" планировки. Благодаря Екатерине II и "архитекторской команде" Никитина, которые после пожара 1763 года создали новую планировку города, здесь, как и в Петербурге, появился "версальский трезубец" улиц, лучи которых расходились к Волге, городскому саду и площади.
Тогда же, с 1764 по 1766 год, тут строится Путевой дворец, где уже в 1767 году останавливается императрица. Перестроенный позже Карлом Росси, он стал резиденцией Екатерины Павловны, внучки Екатерины II. При ней Тверь претендовала на звание культурной столицы, успешно соревнуясь на этом поле и с купеческой Москвой, и с чиновным Петербургом. Выставка "Екатерина II. Прекрасная эпоха" в Тверской областной картинной галерее, что располагается как раз в Путевом дворце, напоминает о тех временах. И не случайно, конечно, она открылась в день Святой Екатерины, посылая привет царственному Эрмитажу, другому детищу императрицы.
В этой перекличке нет холодной безличности посланий по фельдъегерской почте, но есть теплота меморий, в которых история отечества может явиться вдруг в домашнем халате, как сиятельный князь Потемкин в минуты хандры. Бросается в глаза контраст его камерного портрета с парадным - кисти Кристофа Лисиевского. У Лисиевского он стоит подбоченясь, одна рука - в рыцарских латах, на плечо - наброшена шуба, на которой красуется орден. Герой-любовник и лихой вояка в одном лице. Рядом с ним профильный портрет Потемкина неизвестного художника из коллекции Подстаницких выглядит скромным: никаких регалий, орденских лент. Завитой локон по моде эпохи покоится на плече. Но, похоже, скромность эта обманчива. Профильный портрет напоминает не только о традиции ренессансного портрета, скажем, флорентийца Козимо Медичи Старого, но и о чеканке медалей и римских монет.
Отчасти ощущение уютной приватности на выставке рождается благодаря тому, что здесь много портретов из семейных галерей. Как, например, фамильные портреты дворян рода Юреневых, весьма известных в Тверской губернии в XVIII-XX веках. С другой стороны, связь суверена со своими подданными в абсолютистской монархии несли печать личных отношений. Речь даже не о любовниках Екатерины II, которые, по слову Пушкина, "не знали меры своему корыстолюбию, и самые отдаленные родственники временщика с жадностью пользовались кратким его царствованием". Вот уж для кого эпоха была действительно прекрасной. Выражением особого благоволения или награды становился миниатюрный портрет монарха. Так, последний фаворит императрицы Платон Зубов изображен в мантии, в одеянии кавалера ордена св. Андрея Первозванного и с жалованным портретом Екатерины II.
Напротив, вошедшие в моду фарфоровые статуэтки, которые переводили пафос парадных монументов в ранг изящных "пустяков" домашнего декора, могли служить знаком личной лояльности хозяина дома императрице. На выставке можно увидеть нежный образец гарднеровского фарфора - белый бюст императрицы на постаменте с розовыми гирляндами и таким же вензелем "Е". Этот бюст повторяет более ранний - работы скульптора Луи-Симона Буазо, созданный для севрской мануфактуры.
Визуальным воплощением этих личных отношений с сувереном оказывается силуэтный рисунок тушью Иоганна Антинга, представляющий "Семейство Ф.В.Буора у монумента". Монумент, разумеется, бюст императрицы. Он - в центре листа, как на сцене. С обеих сторон, словно выйдя из-за кулис, к бюсту царицы обращают взгляды и протягивают руки многочисленные члены семьи Федора Боура, который был замечательным артиллеристом, инженером, картографом, архитектором.
Наконец, созданию камерной атмосферы выставки способствует и тот факт, что на ней представлены работы из частных собраний. В год 150-летия Дягилева нельзя не заметить, что эта выставка, ставшая своего рода признанием в любви к российскому XVIII веку, выглядит и оммажем Серебряному веку, который заново открыли для потомков обаяние куртуазного XVIII века, красоту портретов Боровиковского и Левицкого… И, конечно, этот проект напоминает о выставке портретов XVIII века, устроенной Дягилевым в 1905 году в Таврическом дворце.
Масштабы, разумеется, не сопоставимы. На Дягилевской выставке, ставшей итогом путешествий Дягилева по старым дворянским усадьбам, было показано около 4000 портретов. На нынешней выставке, устроенной Конфедерацией коллекционеров, антикваров и арт-дилеров вместе с Тверской картинной галереей, работ почти в сто раз меньше. Но сюда хочется вернуться. Хотя бы для того, чтобы увидеть, например, редкий акварельный "Внутренний вид церкви святой Софии в Константинополе", написанный Гаврилой Сергеевым во время посольства к султану Селиму III для подтверждения условий Ясского мира в 1794 году.