Максут Игоревич, одна из самых заметных тем этого года - сбор биометрических данных. Есть целый ряд поправок, которые строго ограничили применение и хранение такой информации. Тем не менее, есть ощущение, что страх перед биометрией возник по большей части в тот момент, когда все это начало активно обсуждаться.
Максут Шадаев: По разным оценкам, у нас в стране несколько десятков миллионов человек пользуются биометрической авторизацией, когда входят в смартфон через распознавание лица или по отпечатку пальца. Выданы десятки миллионов биометрических загранпаспортов. Биометрия задумывалась как способ надежной и дистанционной верификации личности. Например, для упрощения получения финансовых услуг - открытия счета без необходимости посещения отделений банков. В результате у банков возникло много баз, в которых хранятся биометрические данные миллионов наших граждан. И настал момент, когда это все потребовалось упорядочить. На мой взгляд, негативная реакция в сторону биометрии возникла потому, что эти сервисы последние годы активно навязывались. Ведь коммерческие организации действуют всегда очень линейно. Если выгодно собирать, они будут собирать. Для банков это естественное снижение издержек. Сказалось и то, что в отличие от истории с отпечатком пальца в смартфоне, тут не возникло пока какого-то wow-эффекта, чтобы люди почувствовали, как в их жизни что-то из-за этого меняется в положительную сторону. Биометрию собирают, а каких-то суперсервисов не возникает. Отсюда и настороженное отношение. Принятый законопроект - это как раз ответ на запрос общества. Он действительно состоит из целого ряда ограничений: нельзя делать биометрическую идентификацию необходимым условием получения каких-то услуг, можно написать отказ от сдачи биометрии, чтобы никогда, ни в каких случаях не получилось так, чтобы эти данные попали в базу. Это большой шаг вперед в рамках поиска ответов на запросы общества по бесконтрольному развитию этой сферы.
Когда не так давно возникла идея ограничить рекомендательные сервисы, отрасль очень волновалась, что это затормозит ее развитие. Не получится ли и с биометрией так же?
Максут Шадаев: В итоговом компромиссном варианте остались коммерческие биометрические системы, которые могут создаваться и развиваться крупными организациями при условии соответствия необходимым требованиям, в том числе есть требования к их уставному капиталу. Понятно, что этим могут заниматься только крупные компании, которые будут нести ответственность за сохранность данных и выполнение всех требований безопасности, но они же являются главными платформами для продвижения таких сервисов. Не думаю, что это скажется на темпах развития, но риски существенно снизит.
Тема биометрии идет встык с утечками персональных данных. И утечки являются одним из аргументов противников биометрии. Действительно ли утечек было так много, как об этом писали? Или это в большей степени хайп на теме?
Максут Шадаев: Их действительно стало гораздо больше. И самое главное, что они касаются многих бытовых, повседневных сфер нашей жизни: доставка еды, сдача медицинских анализов, покупки товаров в магазинах и маркетплейсах. То, что затрагивает практически каждого человека. Это очень чувствительная история.
И поэтому вполне обосновано внесение поправок в законодательство, которые, с одной стороны, делают такие утечки финансово обременительными для бизнеса - мы же понимаем, что штрафы в 50 или даже в 500 тысяч рублей для крупного бизнеса ( Прим. редакции - максимальный штраф за утечки данных на данный момент) - это не очень существенно. А с другой - вводят уголовную ответственность для тех, кто может попытаться украсть эти данные, и тех, кто эти украденные данные попытается продавать или распространять. И там действительно есть сроки до 10 лет лишения свободы за подобные действия. Поправки сформулированы и Минцифры дало положительное заключение по ним.
А интересы бизнеса? Потому что ты можешь повесить десять замков, но всегда найдется тот, у кого будет одиннадцать отмычек.
Максут Шадаев: Основная проблема регуляторики сегодня в том, что защита данных - обязанность оператора, но механизма проверки качества этой защиты не существует. И только если утечка произошла, проводится расследование. Задача оборотных штрафов показать бизнесу обратную сторону невнимательного отношения к проблеме защиты данных. Это должно стимулировать компании инвестировать в инфраструктуру безопасности. Если бизнес выполняет требования добровольно, а критерии проверки будут сформулированы четко и жестко, то такая сертификация будет смягчающим обстоятельством в случае если такой инцидент все-таки случится.
Как вам кажется, эти меры позволят закрыть проблему утечек?
Максут Шадаев: Эти меры простимулируют компании инвестировать в инфраструктуру защиты информации, а их сотрудников - заставят подумать об ответственности, потому что компании могут сколько угодно инвестировать в защиту, но всегда будет внутренний человеческий фактор. Тут мы закрываем оба направления.
Еще одна болезненная тема - частичная мобилизация. Вся отрасль наблюдала, как вы бились за IT-специалистов, и вряд ли кто-то может вас хоть в чем-то упрекнуть. Но теперь вторая часть - как (и нужно ли?) стимулировать уехавших вернуться?
Максут Шадаев: Они уехали из-за страха, что их призовут на военную службу несмотря на все предоставленные гарантии. Но уже было объявлено, что частичная мобилизация завершена. Дальше каждый выбирает сам, возвращаться или нет.
А ограничения для удаленной работы тем, кто все же не планирует пока возвращаться?
Максут Шадаев: Мы отслеживаем эти инициативы и относимся к ним очень осторожно. Понятно, что люди, которые уехали в первую волну, они работали в основном на зарубежные рынки: геймдев, заказная разработка для зарубежных компаний, массовые продукты для международного рынка… А во вторую волну поехало очень много тех, кто обеспечивает работу платформ, которые поддерживают внутрироссийские сервисы. Не надо ставить вопрос так, что если ты уехал, то ты враг. Надо искать баланс. Уверен, что мы его найдем.
Люди уехали, но работа продолжается. В первой половине года, когда был парад уходящих иностранных компаний, казалось, что IT-рынок схлопнется в первую очередь по железу. Какова ситуация сейчас, она стабилизировалась?
Максут Шадаев: Наша отрасль показала высокий уровень приспособляемости и в целом ситуация сегодня устойчивая. Был достаточно трудный период адаптации, но, если смотреть на рынок "тяжелого" серверного оборудования, он не просел. Компоненты и комплектующие завозятся в страну. Очевидно, что ситуация будет меняться, но опасений, что нам вообще все перекроют, пока нет. Сыграло свою роль и то, что за последние годы удалось существенно выправить ситуацию с железом. Если в 2019 году у нас доля российских серверов и систем хранения данных была меньше 10%, то сейчас уже половина. И это результат политики государства и регуляторов, которые оказывали давление на госорганы и госкомпании. И этот рынок сегодня в России растет. У нас есть пять проектов новых по строительству новых и развитию действующих производств, то есть компании расширяют производственные мощности.
А что с оборудованием для связи?
Максут Шадаев: Если говорить про инфраструктурные вещи, то это сегодня вызывает наибольшую обеспокоенность. При этом мы задействовали все, что можем для развития спутникового интернета - есть несколько очень больших проектов. Есть и ряд крутых наработок и технологий по базовым станциям, чтобы все это быстро пошло в производство. Многие российские RnD офисы крупных международных производителей телеком оборудования практически перешли к нашим производителям со всем своим опытом и наработками. Понятно, что будет какой-то период "детских болезней", но если в серверах у нас было определенное время на раскачку, то по базовым станциям отступать некуда. До февраля этого года мы вели активные переговоры о создании совместных предприятий, о передаче технологий, о локализации производства. С Nokia даже подписали соглашение в 2021 году. Если говорить в целом, то сегодня есть определенный запас прочности на сетях, у операторов есть складские запасы. Очень серьезные доумощнения были сделаны в ковидные годы, когда многие ушли в онлайн, а трафик сегодня не растет так интенсивно, как в прошлые годы. Этот задел позволит нам работать над повышением эффективности применения имеющегося оборудования, в том числе и через совместное использование инфраструктуры операторами. Если раньше операторы между собой соревновались по качеству покрытия, то сейчас понятно, что в тех территориях, где число абонентов очень низкое, надо работать совместно. Ну и в течение трех лет мы должны, так или иначе, решить проблему собственного производства.
Но фактически это история, которая отстраивается сегодня с нуля, верно?
Максут Шадаев: Было требование переходить на отечественные базовые станции с 2023 года. И с этим условием продлевались разрешения на частоты в 2021 году. Но это была очень понятная история: мы разговаривали с международными вендорами о создании совместных предприятий, всю эту процедуру мы неплохо отработали, и все поверили в то, что в России могут выпускаться отечественные базовые станции. Да, сейчас, когда зарубежные производители одномоментно ушли и этот сценарий не сработал, сроки смещены вправо, но есть форвардные контракты, подписанные российскими операторами. Есть два производителя, которые взяли на себя обязательства в эти сроки произвести необходимое количество базовых станций. Важно, что мы в процесс выбора производителей не вмешивались - сами операторы решали, кому доверяют. Разместили заказ - это означает, что есть гарантированный спрос. Дальше эти два производителя получат господдержку, чтобы в необходимом объеме произвести базовые станции.
А что с 5G? Год назад казалось, что мы уже на пороге. Компании раскатывали тестовые полигоны, бились за частоты. А сегодня ощущение, что 5G уехало куда-то к 6G - в область прекрасного будущего.
Максут Шадаев: Если мы разберемся с 4G, отстроим все процессы и наладим серийное производство, то с 5G все будет гораздо проще. Так что это вполне реально. Многие вещи, которые сейчас происходят, наоборот стимулируют наши инженерные команды, производителей инвестировать в новые разработки. Так что ничего страшного нет. Есть понимание, что есть спрос, есть заинтересованный потребитель, есть понятный объем рынка. Я смотрю на это с оптимизмом.
Что будет самым сложным в следующем году?
Максут Шадаев: Тема оборудования для связи, а также все, что касается оборотных штрафов. Будут сложные дискуссии, потому что подход, который мы выбрали, все-таки не про то, чтобы просто штрафовать. Важно побудить компании инвестировать и заняться наконец безопасностью. И чтобы это не превратилось в профанацию, необходимо с нуля сформировать целую отрасль, запустить аккредитационные центры, сформировать соответствующие требования. Важно, чтобы это все не осталось на бумаге. Ну и ИТ-кадры. Я, кстати, уверен, что очень многие вернутся. Сейчас, по мере успокоения, после завершения мобилизации многие уже, мне кажется, думают об этом. Все равно бизнес двигают простые экономические интересы. Многие ниши в России освободились, у нас достаточно молодых, амбициозных технологических предпринимателей и инженеров. Многое можно сделать. Понятно, что в масштабе только нашей страны рынок не очень большой, но объем в деньгах, что занимали зарубежные компании - все же очень значительный. И стоит попробовать его освоить - это хорошая задача.
В России появится информационная система идентификации и аутентификации с использованием биометрических персональных данных граждан. Запрещается любая дискриминация тех, кто отказался от сдачи биометрии. Закон об этом сегодня публикует "Российская газета".
Россияне смогут самостоятельно решать, предоставлять ли изображения своего лица и запись голоса для идентификации при пользовании различными сервисами. Отказаться от их сбора и размещения можно будет в МФЦ, причем проактивно, то есть на всякий случай. Можно и отозвать ранее данное согласие на хранение и использование биометрии. Если гражданин не захочет давать согласие, ему не смогут отказать в предоставлении госуслуг или продаже товара.
Следить за разрешениями и запретами на использование персональных данных, в том числе биометрических, граждане смогут через портал госуслуг. Использование данных детей будет возможно только с согласия законных представителей, хранение биометрических данных разрешат только на территории России. При их утечке виновные понесут административную или уголовную ответственность.
Особо оговорен запрет на сбор геномной информации. Запрещена и трансграничная передача биометрических данных.
Для контроля за исполнением закона создадут координационный совет, в который войдут представители общественных и религиозных организаций.