От Ф-1 до ТОКАМАКа: Девять дней из жизни академика Курчатова

Так, по версии сценаристов и режиссера телесериала "Бомба", ответил Игорь Курчатов своему другу и соратнику Юлию Харитону, когда тот посетовал, окинув взглядом уже поднятую на башню для подрыва первую в СССР атомную бомбу:

- Сколько сил потрачено, сколько людей на это работало! И никто не узнает...

Сериал "Бомба", показанный осенью 2020 года по одному из федеральных телеканалов, во многих смыслах превзошел ожидания некогда секретных атомщиков. И, одновременно с этим, вызвал град полярных суждений. Самые непримиримые сошлись на образе Курчатова - каким он предстал на экране рядом с Берией, Харитоном, Зельдовичем и другими историческими личностями.

12 января исполнилось 120 лет со дня рождения Игоря Васильевича Курчатова, мы решили вспомнить и рассказать, каким он был на самом деле, как держался в предложенных обстоятельствах и вел себя с коллегами, как добивался поставленных целей. И что было главным для него самого в той жизни, которая оборвалась в 57 лет. Оборвалась, увы, по горькому совпадению прямо на глазах все того же Юлия Харитона - только уже академика, лауреата, трижды Героя Социалистического труда. Как и сам Курчатов к тому времени.

Их встреча, ставшая последней, произошла в санатории Барвиха 7 февраля 1960 года. А мы возьмем для этой публикации другие девять дней и событий из жизни Игоря Васильевича - судьбоносных и по-своему символических, как название фильма "Девять дней одного года", что был снят Михаилом Роммом и вышел на советские экраны вскоре после ухода Курчатова.

Физик Игорь Курчатов избран членом Академии наук СССР

Накануне профессор Ленинградского физико-технического института Игорь Курчатов был переведен из Казани, где в годы войны находился в эвакуации его ЛФТИ, на работу в Москву, чтобы возглавить специально созданную при Академии наук СССР Лабораторию №2 - "для работ по урану". А 29 сентября 43-го избран действительным членом АН СССР.

Когда стали доступны первые официально рассекреченные документы советского Атомного проекта, в газетах пошла гулять фраза, приписываемая Лаврентию Берии: "Это ми его здэлали акадэмиком…".

Спорить с этим бессмысленно. Но стоит сказать, что таких прецедентов, когда выбирали сразу в академики, минуя ступень члена-корреспондента Академии наук, в ее советской и постсоветской истории было немного. Физики-ядерщики Игорь Курчатов (1943 год), Лев Ландау (1946), Андрей Сахаров и Юлий Харитон (1953) как раз из таких наиболее известных случаев. В середине 90-х действительным членом РАН напрямую избрали тогдашнего министра атомной энергии России Виктора Михайлова, и он этим очень гордился.

В реакторе Ф-1 на юго-западе Москвы запущена управляемая цепная реакция

Спустя два дня на имя Сталина была составлена бумага с грифом "Совершенно секретно". Главе государства докладывали, что "25 декабря 1946 года в лаборатории тов. Курчатова закончен сооружением и пущен в действие опытный физический уран-графитовый котел".

Сколько других котлов, котельных и других, куда более значимых объектов пускала в то время поднимавшаяся из военной разрухи страна! Почему об одном каком-то "котле" решили докладывать на самый верх, да еще на условиях строжайшей тайны?

Имя Курчатова, упомянутое в начале доклада, и его собственноручная подпись в конце, рядом с подписями Берии, Ванникова и Первухина все объясняют. Семьдесят лет назад на окраине Москвы был запущен первый атомный реактор. Первый не только в СССР, но и на всем пространстве Евразии. Поначалу, и совсем не в целях конспирации, а следуя вполне понятной аналогии, его называли "котлом". Термин "реактор" закрепится в научном обиходе позже.

С момента испытания в США первого ядерного заряда и атомной бомбардировки японских городов прошло больше года. Когда будет и будет ли вообще атомная бомба у Советского Союза, еще не ясно, а эти лысеющие очкарики и молодой профессор, он же "Борода", уверяют, что схватили за бороду что-то гораздо более важное.

"С помощью построенного физического уран-графитового котла мы теперь в состоянии решить важнейшие вопросы", - заверяют авторы доклада. И сами же детализируют: это "проблемы промышленного получения и использования атомной энергии, которые до сего времени рассматривались только предположительно, на основании полученных расчетов".

Под руководством Курчатова на Урале запущен первый в СССР промышленный ядерный реактор "А"

Вслед за уран-графитовым котлом Ф-1 (Физический первый) в Лаборатории №2, с которой начинался советский Атомный проект, стали разрабатывать реакторные установки специального назначения. В том числе промышленные уран-графитовые реакторы, в которых велась наработка плутония-239 для ядерного оружия.

Со строительства первого такого объекта на Урале (ныне это город Озерск в Челябинской области) началась производственная деятельность комбината №817 (стал известен как ПО "Маяк"), где и нарабатывали плутоний для первой советской ядерной бомбы.

8 июня 1948 года в 00 часов 30 минут Игорь Васильевич Курчатов собственноручно осуществил физический пуск первого в Советском Союзе промышленного ядерного реактора под литерой "А". Передавая пульт управления сменному персоналу, Курчатов записал в журнале: "Начальникам смен! Предупреждаю, что в случае останова воды будет взрыв. Поэтому ни при каких обстоятельствах не допускается прекращение подачи воды".

На проектную мощность этот реактор выводили постепенно, в течение десяти дней. С 17 на 18 июня за пультом управления вместе с дежурной сменой вновь был Курчатов. Получив доклады о готовности, он разрешил подъём мощности. Контрольные цифры были достигнуты 19 июня в 12 часов 45 минут.

Аудио: Рассказывает ветеран "Маяка" и хранитель истории реактора "А" Борис Николаевич Ентяков.

В первые сутки работы на проектной мощности в одной из ячеек реактора произошло "тяжёлое зависание продукции" - так называемый "козел", когда из-за недостаточного и неравномерного охлаждения цилиндрических урановых блоков они разбухали, деформировались и застревали в вертикальном канале активной зоны реактора.

К этой аварии относится запись академика Курчатова, сохранившаяся в оперативном журнале начальников смен от 30 июня 1948 года: "Начальникам смен! Предупреждаю, что в случае остановки воды рабочего и холостого хода одновременно будет взрыв. Поэтому аппарат без воды оставлять нельзя ни при каких обстоятельствах. Прошу директора реакторного завода ознакомить под расписку тех работников, от которых это зависит".

По проекту первый промышленный реактор "А" должен был проработать всего три года. Фактически он эксплуатировался более 38 лет - вплоть до 1987-го.

На полигоне под Семипалатинском испытана первая в СССР атомная бомба - РДС-1

Этот день в разных календарях отмечают по-разному. Для одних 29 августа символизирует закрытие Семипалатинского полигона, и по этой причине объявлен ООН Международным днем действий против ядерных испытаний. А для тех, кто помнит историю и способен извлекать уроки, - день обретения Советским Союзом ядерного оружия. Если угодно - День рождения нашей Бомбы, и вслед за нею - стратегического паритета.

У Соединенных Штатов атомное оружие появилось на четыре года раньше: первое в мире испытание ядерного заряда было произведено в пустыне Аламогордо (штат Нью-Мексико) 16 июля 1945-го. Результат, по воспоминаниям очевидцев, превзошел ожидания - мощность взрыва оценили примерно в 20 тысяч тонн тротила и принялись ускоренными темпами ковать американскую монополию на это сверхоружие. А чтобы в реальном существовании таких устрашающих аргументов никто не сомневался, два уже серийных образца под шифрами "Малыш" и "Толстяк" с интервалом в трое суток - 6 и 9 августа того же 45-го - сбросили на японские города Хиросима и Нагасаки.

В правительственном постановлении атомная бомба мощностью 22 килотонны и весом 4,6 тонны, взорванная на башне Семипалатинского полигона, была зашифрована как РДС-1 - "реактивный двигатель специальный". Или, что более вероятно - "Реактивный двигатель Сталина". Уже в наши дни в среде разработчиков и испытателей ядерного оружия та же аббревиатура из секретной переписки обрела другую расшифровку: "Россия делает сама".

На полигоне под Семипалатинском испытана первая в мире водородная бомба

О достижении ядерного паритета между Советским Союзом и Соединенными Штатами стало возможно говорить после того, как в СССР 12 августа 1953 года испытали РДС-6с - практически готовую к боевому применению водородную бомбу. То есть взрывное устройство, мощность которого и поражающие факторы определяются не цепной реакцией деления ядер, а реакцией термоядерного синтеза.

В США объявили об испытании термоядерного взрывного устройства почти на год раньше. Но они, по выражению американских же специалистов, взорвали "дом с тритием" - то есть громоздкий лабораторный образец размером с трехэтажное здание. А в СССР провели испытание компактного боевого устройства, пригодного для использования в авиационной бомбе.

В основу ее конструкции была положена ставшая теперь известной "слойка Сахарова" - предложенная молодым тогда еще физиком Андреем Сахаровым двухстадийная схема водородной бомбы в виде слоев дейтерия и природного урана вокруг уже испытанного ядерного заряда.

В том же 1953-м А.Д. Сахаров защитил докторскую диссертацию, был рекомендован к избранию в Академию наук СССР и, минуя ступень члена-корреспондента, сразу стал академиком - в один год с Ю.Б. Харитоном.

У наших первых атомщиков, начиная с Игоря Курчатова, не было (пока не испытали под Семипалатинском детище под шифром "РДС") каких-то особых каналов доносить "наверх" собственные идеи. Но внимание к их работе и доверие, безусловно, были. И была, понятно, высочайшая ответственность.

Люди долга, они даже в тех обстоятельствах стремились оставаться свободными внутри. Прямота, независимость суждений и дальновидность очень сближали Курчатова с Кириллом Ивановичем Щелкиным, который принимал непосредственное участие в испытаниях первой атомной и первой водородной бомб, а потом возглавил вновь образованный ядерно-оружейный центр на Урале (ныне - РФЯЦ-ВНИИТФ в городе Снежинск Челябинской области). Из воспоминаний Щелкина дошла до нас уважительно-шутливая прибаутка Курчатова: "Наше дело солдатское - сказал генералу "Кругом!", тот и побежал...".

В Обнинске (Калужская область) под руководством Курчатова пущена первая в мире АЭС

С момента пуска в декабре 46-го экспериментального реактора Ф-1 академика Курчатова и многих коллег в его окружении не оставляли мысли об использовании ядерной энергии в мирных целях, в том числе для производства тепла, выработки электричества, в качестве силовых энерго-двигательных установок.

Первым таким объектом, публично введенным в строй действующих, стала Обнинская атомная электростанция. Ее запустили 26 июня 1954 года в Калужской области, на базе тогдашней "Лаборатории В" (сейчас это Государственный научный центр "Физико-энергетический институт имени А. И. Лейпунского").

Справедливости ради стоит сказать, что ее единственный уран-графитовый реактор АМ изначально расшифровывался как "атом морской" и создавался для использования в качестве транспортной, энерго-двигательной установки. Но в процессе разработки нашлись другие, более компактные конструктивные решения, которые были реализованы при создании первых атомных ледоколов, атомных подводных лодок и надводных судов.

А реактор АМ, построенный по исходному проекту в Обнинске, выдал в сеть расчетные 5 мегаватт электричества, стал называться "атом мирный" и дал толчок к строительству более мощных атомных электростанций в СССР с реакторами нескольких типов.

АЭС в Обнинске проработала 48 лет, став поначалу учебным центром и действующим тренажером для экипажей первых в СССР атомных подводных лодок. А в дальнейшем - базой для проведения экспериментов и наработки изотопов различного назначения, в том числе медицинских.

Выступление академика Курчатова на XX съезде КПСС

Избранные на этот съезд делегаты заседали в Москве почти две недели, с 14 по 25 февраля 1956 года, но в историю он вошел одним, по существу, событием-фактом - докладом Хрущева о культе личности Сталина, который был зачитан на закрытом заседании в последний день работы - 25 февраля.

А между тем этот форум, знаменовавший наступление политической оттепели, сыграл поворотную роль и в развитии советской науки. 21 февраля 1956 года с трибуны съезда прозвучало и было напечатано в "Правде", как сказали бы сейчас, программное выступление академика Игоря Васильевича Курчатова, который стал к тому времени трижды Героем Социалистического Труда (первым в СССР) и лауреатом четырех подряд Сталинских премий.

Ленинскую премию в области науки и пятый орден Ленина (последние в его жизни награды) он получит уже после XX съезда - в сентябре 1956-го. Но и они, что лучше других понимал сам Игорь Васильевич, были присуждены ему и его соратникам за разработки в области военного атома. А он, немало насмотревшийся во время полигонных испытаний атомных и водородных бомб, признавался другу своему Анатолию Александрову: "Не могу я, Анатолиус, всю жизнь только этим заниматься".

Как истинный ученый, он мечтал направить свой собственный опыт и всю мощь отечественной науки на цели созидания. А ядерная физика в самых разных ее проявлениях виделась академику Курчатову безусловным коренником.

Атомные реакторы вроде того, что запустили летом 1954-го в Обнинске, но уже более компактные внедряли в качестве главной энергетической установки на подводные лодки и первый в мире атомный ледокол - его спустят на воду уже в 57-м.

А в головах конструкторов, чертежах и даже "железе" рождались атомные самолеты, поезда, тягачи, ракеты. И деньги, чтобы финансировать эти исследования и дорогостоящие испытания, спустя десять лет после тяжелейшей войны у государства, как ни странно, находились...

- Если Курчатов говорил: нужен еще миллион на то-то и то-то, эти средства он сам или те, за кого просил, без проволочек получали, - много лет спустя отмечал этот факт как поучительный пример и назидание наш современник, выдающийся ученый-физик и яркий парламентарий Жорес Алферов. - Ученым во времена Курчатова, Королева и Келдыша по-настоящему доверяли, а на науку делали ставку, понимая, что только так можно выдержать состязание с развитыми западными странами.

Наряду с реакторами, принцип действия которых основан на делении атомного ядра, в середине прошлого века ученых влекла другая, еще более перспективная, как тогда казалась, идея - управляемого термоядерного синтеза. И об этом академик докладывал не в узком кругу специалистов на министерском НТС, а с трибуны партийного съезда, где определялись планы развития народного хозяйства и генеральный курс такого развития.

"Решение этой труднейшей и величественной задачи навсегда сняло бы с человечества заботу о необходимых для его существования на земле запасах энергии", - дал прогноз академик Курчатов. И вслед за этим констатировал: "Мы умеем сейчас в водородной бомбе создавать условия для реакции соединения водорода в гелий. Но надо теперь так управлять ею, чтобы избежать взрыва".

Академик Курчатов - с лекцией-докладом в ядерном центре Харуэлл (Великобритания)

Сначала, 21 апреля, он побывал тут как член высокопоставленной советской делегации, вместе с главными лицами СССР - первым секретарем ЦК КПСС Н.С. Хрущевым и председателем Совета Министров СССР Н.А. Булганиным - на ознакомительной экскурсии. А четыре дня спустя - уже по специальному приглашению, и с лекцией - "о физике и атомной энергии в России".

Как злопыхала накануне лондонская пресса, "ученый из Москвы прибыл выкачивать информацию". А вышло все наоборот. В британском Харуэлле Игорь Курчатов рассказал об уже проведенных в СССР исследованиях, результаты которых доказывали возможность управляемой термоядерной реакции в газовом разряде. И более того - предложил зарубежным коллегам сотрудничать в мирном использовании атомной энергии. Агентство Reuters отозвалось на выступление Курчатова такими (в переводе) словами: "Главный в Советском Союзе атомщик доктор Курчатов поразил английских ученых, рассказав, что Россия находится на пороге к установлению контроля над энергией водородной бомбы для использования в мирных целях. Английские эксперты нашли эту лекцию сенсационной".

А Курчатов станет продвигать и последовательно отставить такого рода идеи среди коллег и в руководстве собственной страны. 3 февраля 1959 года он использует для этого и трибуну XXI съезда КПСС, где осмелится прямо увязать призыв к международному сотрудничеству в области управляемого термоядерного синтеза с призывом запретить испытания атомного и водородного оружия.

По признанию соратников и учеников академика Курчатова, его выступление в Харуэлле и последовавшие за этим шаги легли в основу, стали фундаментом той международной программы по термоядерной энергетике, что реализуется сейчас на практике.

Член-корреспондент РАН Виктор Ильгисонис, избранный недавно председателем Совета ИТЭР, отмечает тот особый дух, традиции, атмосферу открытости и доверия, к чему еще в конце 50-х призывали Игорь Васильевич Курчатов и его ближайший соратник в этих делах академик Арцимович. И та дальновидная политика, которую выбрало советское правительство для выстраивания международных отношений по термоядерным исследованиям, продолжает себя оправдывать.

- Даже в условиях тотальных антироссийских санкций мы не слышим от участников международной коллаборации ИТЭР призывов ограничить участие России или российских ученых в этом проекте, - уверяет Виктор Ильгисонис. - Мировое термоядерное сообщество оказалось выше политических пертурбаций и сиюминутных решений. Здесь и дань уважения, признательность нашей стране за тот вклад, что она внесла и вносит в общее дело. И особый, если хотите, уникальный характер этого международного проекта, у истоков которого стоял Игорь Васильевич Курчатов.

С трибуны Верховного Совета СССР академик Курчатов призывает заключить международное соглашение о запрете атомного и водородного оружия

А еще ранее руководитель советского Атомного проекта, трижды Герой Социалистического труда, лауреат трех Сталинских и первый лауреат Ленинской премии академик Игорь Курчатов стал настойчиво призывать к свертыванию программы ядерных испытаний. В какой-то момент даже "напросился" по этому поводу на специальный разговор к Хрущеву, который находился на отдыхе в Крыму. Результат - хуже всех ожиданий. Курчатов своей цели не добился и вернулся из Крыма расстроенный. А крайне недовольный Хрущев в спину ему еще и приговаривал: "Приехал! Только отдых мне испортил…".

Академик и уже дважды герой, лауреат Ленинской премии Андрей Сахаров, все еще работающий в КБ-11 в Сарове, по предложению Курчатова пишет и публикует в журнале "Атомная энергия" концептуальную статью "Радиоактивный углерод ядерных взрывов и непороговые биологические эффекты". И в ней показывает, что от радиоактивности, выделенной при взрыве одной водородной бомбы мощностью в одну мегатонну, от рака, генетических нарушений и других болезней пострадает около десяти тысяч человек. А от бомбы в пятьдесят мегатонн (не говоря уже про сто) могут погибнуть или серьезно заболеть полмиллиона жителей Земли.

Однако и на эти доводы, по признанию самого Сахарова, Хрущев и генералы в его окружении реагировали раздраженно: ученые должны заниматься разработкой оружия, а что и как делать с ним, решать будет руководство…

А Курчатов, словно чувствуя скорый финал, только наращивал интенсивность своей работы, забывая о двух уже перенесенных инсультах, занимался этими вопросами круглые сутки. Сам не признавал выходных и коллег тормошил. А когда им требовались его совет или авторитетная поддержка, сбегал от врачей, стучался напрямую в высокие кабинеты.

Он свято верил, что термоядерную реакцию в ближайшие годы удастся "приручить", а в обозримой перспективе - поставить на службу во благо человечества…

Формула жизни от академика Курчатова

"Делайте в своей работе, жизни только самое главное. Иначе второстепенное, хотя и нужное, легко заполнит всю вашу жизнь, возьмет все силы, и до главного не дойдете" - эти слова академика Курчатова стали эпиграфом для книги о нем, которую выпустила в серии "ЖЗЛ" доктор исторических наук Раиса Васильевна Кузнецова.

Уже полвека она и сама служит главному делу своей жизни в Доме-музее И.В. Курчатова на территории бывшего Института атомной энергии, который теперь стал Национальным исследовательским центром "Курчатовский институт".

За свои неполные 57 Игорь Васильевич Курчатов успел сделать невероятно много. И власть не обделила его наградами и почестями…

Раиса Кузнецова: Да, Курчатов - первый в СССР трижды Герой Социалистического Труда. И он же стал первым лауреатом Ленинской премии. Но как это было непросто и что стояло за таким признанием, понимаешь порой с неожиданной стороны. Когда строили на Урале первый реактор для наработки плутония, Игорь Васильевич там подолгу бывал в командировках. И в буквальном смысле залезал во все детали - самолично проверял и трубопроводы, и качество сварки. Когда ненадолго возвращался в Москву, Марина Дмитриевна, жена, с ужасом обнаруживала, во что превратилось его только что купленное пальто. А еще раньше, во время войны, занимался в Севастополе размагничиванием кораблей и тем самым защищал их от вражеских мин. Готов был сутками не спать, чтобы успеть как можно больше…

Таких историй, фактов набиралось все больше и больше. И в какой-то момент будто кончиками пальцев я ощутила: эта жизнь недосказана, недописана. Ее нужно обнажить там, где можно.

После книги "Курчатов в жизни", которая издана Мосгорархивом к 100-летию со дня рождения Игоря Васильевича, я еще две монографии выпустила. Когда открыли архив президента, когда из Государственного архива РФ стали публиковать рассекреченные документы, я пришла к убеждению: атомный проект - главное в жизни академика Курчатова. Эту работу он считал своим святым долгом, служением Отечеству.

Однажды вы сказали, что "такого человека как Курчатов много не бывает"...

Раиса Кузнецова: А разве не так?! Он единственный в своем роде. И не только в масштабах нашей страны. Если взять мировой срез, таких фигур всего несколько десятков, может быть, сотня. И книги о Курчатове мне хорошо известны. В серии "ЖЗЛ" была только работа Петра Асташенкова, и это, заметьте, 1967 год. Книги Головина и других авторов выходили в других издательствах. Свою миссию - познакомить в пределах возможного с тем, что было тогда разрешено - они выполнили. Но это было уже давно. И мир, и наша страна с тех пор стали другими.