Все это снял режиссер Григорий Александров. Кто спорит, человек неоднозначный, умевший лавировать между искусством и властью, позволявший себе тяжелые компромиссы. Переживший аресты друзей-соратников прямо на съемочной площадке, но смолчавший, избежавший прямых репрессий и даже снискавший одобрительные ухмылки самого генералиссимуса. Потому что оптимизм, излучаемый его фильмами, был властям очень нужен: нам нет преград, в своих дерзаниях всегда мы правы…
Абстрагироваться от того, что тогда происходило в реальном СССР, сегодня еще труднее - но надежды умирают последними, и фильмы Александрова успешно подпитывали эти надежды на уверенную поступь к счастью, формировали ощущение огромной семьи народов, где так вольно дышит человек. Они врали? Не более, чем врет голливудская сказка: переносили в мир мечты. Они отлично передавали ритмы и дух молодой страны, которая еще сама себя не осознала, но даже умнейшие люди планеты заражались ее юношеским энтузиазмом.
Александрову в союзе с гениальным композитором Исааком Дунаевским удалось сотворить на экранах сказку, которой и всесильный Голливуд утешал переживавших Великую депрессию сограждан. Не случайно эту важную функцию искусства режиссер осознал во время поездки в США, где увлекся местными мюзиклами и душеспасительными мелодрамами. Он оказался хорошим учеником и успешно перенес все приемы утешительного кино на российскую почву.
Его первая "джаз-комедия" "Веселые ребята" была скроена по голливудским лекалам, использовала приемы мюзик-холльной эксцентриады, но при этом имитировала приметы нашей жизни, доводя их до комического абсурда: пастух учился играть Бетховена на скрипке, а джаз оборванцев дебютировал в Большом театре. Картину пытались разбомбить в критике, но ее спас Максим Горький - показал Сталину, тот смеялся, картину выпустили из заточения. Она триумфально прошла на Венецианском фестивале, ее приветствовал Чаплин: "Александров открыл миру новую Россию!".
И совсем в гущу "народной жизни" режиссер погрузился в "Волге-Волге", где даже возникла сатира на бюрократов, жирующих на народных талантах. Эхо международной помощи, оказываемой молодой республике, слышалось в песенке "Америка России подарила пароход", а Песня о Волге, по сюжету сочиненная композитором-самородком письмоносицей Стрелкой, звучала гимном не только великой реке, но и стране.
Прямиком из Голливуда пришло роскошное шоу в фильм "Цирк". И авторы сценария там были классные: Ильф, Петров, Катаев. Но, увидев режиссерские разработки, они потребовали снять их имена с титров - им не понравился открыто пропагандистский напор фильма, лукаво примитивное противопоставление гуманного советского мира Западу с его волчьими нравами. Они только что вернулись из Америки и, думаю, особенно остро ощущали эту фальшь. Но ее совсем не ощущали советские зрители, твердо знавшие, что "в Америке негров вешают".
Страна была наглухо запаяна, но формально интернационализм был понятием священным, из всех радиотарелок вещали, что надежда народов мира - "страна моя родная, где так вольно дышит человек". В атмосфере этой страны обильно насаженный сталинизмом страх причудливо сочетался с искренней гордостью. И александровские киносказки эту гордость укрепляли. Выковывалась "новая историческая общность людей - советский народ", особенности его сознания дают себя знать до сих пор.
После войны явилась "Весна", и сегодня полная солнца, света и смеха. Водевильная история об опереточной актрисе (Любовь Орлова), похожей на знаменитую ученую (тоже Любовь Орлова) и упросившую ту подменить ее на съемках фильма о триумфах советской науки. Там тоже было предостаточно веселого абсурда (для фильма об ученой репетировались песенки с чечеткой, Маяковский читал про весну человечества и пикировались два Гоголя). Но все это было азартно, сочилось поэзией и прекрасной музыкой Дунаевского; процесс киносъемок представал карнавалом, жизнь - праздником. И навсегда врезались в память зрителей образы, созданные Фаиной Раневской, Ростиславом Пляттом, Риной Зеленой, Николаем Черкасовым. "Весна" была и остается, возможно, самым совершенным музыкальным фильмом нашей киноистории, он бравировал условностями жанра и остроумно ими жонглировал.
Эти четыре картины - и есть наследие Александрова, его обессмертившее. Особняком стоит байопик "Композитор Глинка", тоже переполненный музыкой - на этот раз оперной. Очень хороший фильм, где режиссер еще раз подтвердил свое непревзойденное умение слышать музыку, музыкально снимать и монтировать. Сказалась его юность, проведенная в стенах Екатеринбургской оперы, где он был помощником осветителя, а потом за монтажным столом, где он перемонтировал старые фильмы, готовя их к выпуску в советских условиях.
"Композитор Глинка" был полнозвучен, торжественно красив, прекрасно выполнял просветительские функции и укреплял гордость за богатства национальной культуры, выросшей из народных глубин. Ну, и "Светлый путь" - уже излет таланта: фирменный энтузиазм становится формальным, имитированным, образы - ходульными (ткачиха, летающая над ВДНХ в кабриолете). Гении Орловой и Дунаевского еще держали картину на плаву, но уже попытка вернуть ушедший успех в "Русском сувенире" провалилась настолько, что ленту из чисто гуманных соображений решили положить на полку: не хотели убивать легенду.
Фильмы Александрова наглядно доказывают, что кино, как музыка, - искусство в первую очередь чувственное. Самые банальные тексты в песнях будут легко приняты, если прекрасны мелодии. Даже грубо пропагандистский сюжет не помешает искренне влюбиться в фильм и тянуться к нему снова и снова, чтобы глотнуть энергетически насыщенного воздуха сказочно прекрасной, но так и не состоявшейся страны.
Кстати
Желающих заново пережить бурную, пеструю и драматичную жизнь советского Голливуда адресую к отличному, на мой вкус, сериалу Виталия Москаленко "Орлова и Александров" (2015).