Знакомые маршруты
- Он выиграл все игры...
- Я понял, братан...
- Амфибрахия, что это...
- Я бы хотела слетать в космос...
- Пивасик хорошо пошел...
- Ну ты крейзи...
- Как тебя звать, куколка...
Это я вышла из метро "Китай-город", купила по дороге кофе, иду, сморю по сторонам и, как Женя из "Цветика-семицветика", слушаю обрывки разговоров. Тяжело, должно быть, было Мессингу слышать обрывки мыслей.
Мой путь по Маросейке, потом по Сверчкову, где жил конфетозаводчик Абрикосов аж с 19 детьми, и все от одной жены. Малый Харитоньевский переулок, Грибоедовский ЗАГС, где, мусоря серпантином, деньгами и рисом, справляют шумные и богатые свадьбы с кружевными невестами и длинными гудящими машинами.
Если присесть на скамейку у Чистых прудов, то тебе тут же успеют предложить купить книгу в золотом переплете. Потом серебряные монеты россыпью. Затем воздушный фонарь на счастье. И только утки неизвестной породы всегда радуют безвозмездно.
Если настроение жаждет задумчивости и созерцания, то я иду с работы через Таганку. Когда-то давно я жила на Котельнической набережной в высотке. И работала на "Союзмультфильме". Денег было немного, но, когда выдавали зарплату, обязательно, не доходя до дома, на углу Солянки и Яузского бульвара, заходила в Шалман-шашлычную. Неказистая одноэтажная постройка была пропитана пороком, авантюризмом и безумно вкусными запахами на тот момент еще не распространенной восточной еды. Там случился мой первый лагман, там я узнала, что такое зира... Это была затухающая точка авантюрной жизни выкорчеванной Хитровки.
Человек без дна
Люблю наблюдать за людьми. Идя по улице Забелина, мимо монастыря, могу вычислить, кто местный житель, кто не местный, кто любит этот город, а кого он раздражает. Я тоже не местная (до 14 лет меня растил Питер), но сочувствующая очень...
Вот идут такие, чересчур хорошо одетые, походка от бедра, и цедят сквозь зубы: а где тут площадь? Я вежливо: а какая вам нужна? Смотрят с презрением и превосходством: ну Красная, есссстественно... И не хочется ему тут жить, но надо: статусно, престижно, завидовать будут.
Или другие - бровки домиком, улыбка блуждает на лице... Это те, кому нрааавится... Но стесняются быть восторженными зеваками. Если и спросят что, то виновато, как школьник, который не выучил стихотворение. А потом горячо благодарят.
Бывают уверенные, свободные, хотя видно, что не местные (но им кажется, что не видно). Эти в гаджеты лезут, по навигатору ходят, но тайком. Со стороны как будто читают многочисленные эсэмэски. И, конечно, не фотографируют. Только когда никто не видит - селфи.
Местные тоже разные. Но чаще всклокоченные, юркие, внимательные и дружелюбные. Спросишь специально ерунду какую-нибудь, заглянешь в глаза и прям видишь: сознание, как рыба из глубин, поднимается. И вот взгляд уже сфокусирован на тебе: простите, не расслышал... И улыбаешься, и пирожок с капустой дожевываешь, и дальше идешь по любимой Москве.
Захожу в кухмистерскую Иоанно-Предтеченского монастыря, где в клетке висела Салтычиха. Оплачиваю щи, гречку и капусту и... никуда из меня Достоевский не делся. Какие вокруг лица! Да, видимо, и я сама тот еще персонаж, раз все это мне знакомо, близко и интересно.
Или выхожу на Чистых прудах (а место это сумасшедшее - воронка, тут всегда что-то происходит), и два мужичка пихают друг друга. Один, помоложе, агрессивно наскакивает на второго: "Ну и где дно?! Ты обещал, что опустимся на самое дно и все поймем. Ну и где оно? Нет дна-то. Бездонно. Делать-то что?" Второй вяло отмахивается, он с утра философствовать не намерен.
Вот еще один герой моего романа - флейтист. В подземном переходе, недалеко от Театра марионеток, на "Пролетарской". На флейте он, конечно, играть не умеет, ну так, чтоб отрывок из Моцарта или из русского рока что, да что там, даже "Полет кондора" не сыграет. Но он играет, как Фавн. Страстно и громко, высвистывая нескладные мелодии. И кажется, как дервиш, подбирает мелодии к проходящим мимо людям. Вскидывает глаз, не отрывая белой флейты от рта, оглядывает то понуро плетущегося юнца, то деловых и спешащих длинноногих барышень, и характер его музыкальных опусов меняется. Сидит рано утром, когда на работу иду я, и поздно вечером, когда с работы уходят актеры. К нему подсаживаются знакомые. Менее счастливые, так как в своей жизни они статисты на копеечной ставке. Иногда он пропадает на недели: либо сорвал джекпот, либо подхватил простуду на сквозняках перехода, либо закрутила любовная лихоманка. Он сам придумывает себе сценарий, сам режиссер и сам играет свою жизнь на белой флейте, как на белом рояле, хоть и получается кино не для всех.
Системообразующие объекты
Осенью на ступеньках перехода в метро темная обувь. Ни капельки цвета. Разве только 50 оттенков черного. Спины сутулые и медленные. Даже шарфика цветного не видно. Все внутренне подобрались, съежились, спрятали в себя обнаженные чувства и желания. Носят траур по лету, по теплу, по стремительности, по свету и цвету. А через неделю-две, конечно, опомнятся и, как язычники, начнут зазывать лето шерстяным и драповым разноцветьем.
Станция метро "Китай-город" - самая таинственная в городе Москве. Мало того, что это город в городе, так это еще и временной или пространственный портал. Правда-правда. Сколько раз, переходя на другую линию, я, задумавшись, оказывалась на станции, откуда приехала минут 10 тому назад. Как будто специально голову заморочить кто хочет. Как в игре "Жмурки": завяжут глаза заботами, раскрутят - и ищи-свищи то, чего тебе надо было.
Метро никогда не надоест: сколько встреч с необычным, со странными и чудесными людьми. Вот - пара. Второй раз их встречаю. Приходят не вместе, он всегда первый, прислонившись к колонне, ждет. А встретив ее, дотронуться боится. И смотрит на нее, улыбаясь, а в глазах слезы. И в тесной электричке незаметно отворачивает жесткий край куртки, освобождая рубашку, вдруг ей захочется прижаться щекой. А она вся такая маленькая, печально-кокетливая, волосы до попы, пепельные и в мелкий завиток. Или мужчина рядом со мной сидит, читает. Книга раскрыта на 70-й странице, глава 3.2. Системообразующие объекты материального мира. А на соседней странице графики, графики, графики... Одну страницу минут 20 читал.
Пятница, серые усталые лица... В вагон заходит мужчина в замшевом пальто цвета стали, из кармашка торчит треугольник платка, явно не носового. В твидовых широких брюках, черных замшевых ботинках на тонкой подошве и носки необычные, синие, в тоненький квадратик. Прическа - волосок к волоску, седые виски, на руке затейливый перстень, весь такой итальянский-итальянский. На указательном пальце демонстративно вертит ключи от BMW. Глаза только испуганные. Публика с нескрываемым любопытством разглядывают диковинную птицу: оооо, машина у него, видать, сломалась, покатайся-ка, как мы... А я подумала, вот он счастливый случай для какой-нибудь юной девушки с толстой косой, сейчас могут пересечься две параллельные прямые. Я вышла, он поехал дальше. Надеюсь, девушка где-нибудь там войдет.
Навстречу мне идет пожилой мужчина. Медленно, с палкой, таща за собой сумку-тележку. Прошел. Оглянулась. К сумке прикреплена картонка с надписью: "Спасибо. Помощь не нужна".
А вот в вагон заходит худенькая, милая девушка и вытаскивает из рюкзака большую и толстую книгу. Ни много ни мало "Sapiens. Краткая история человечества" Юваля Ноя Харари. Читает с удовольствием, улыбаясь в каких-то местах и не обращая никакого внимания на тряску и шатание поезда. А на плече у нее задержалось белое перышко. Либо из пуховика вылезло, либо с крыльев слетело, когда она их прятала. Чтоб не выделяться...