О геологии и экономике
Сергей Николаевич, 2 апреля - День геолога, разрешите вас поздравить. С вашей точки зрения, значение геологии в наше время стало снижаться?
Сергей Горьков: Хочу также поздравить всех причастных с прекрасным праздником - с Днем геолога - и пожелать здоровья, успехов и новых открытий. Мы с вами не случайно встречаемся в Государственном геологическом музее имени В.И. Вернадского. Это самый первый геологический музей в России, он существует с 1755 года и был открыт при первом университете Российской империи - Московском университете, фактически одновременно с ним.
Что касается значимости геологии, то, мне кажется, со временем она немножко потерялась. Не в реальной жизни, а именно в восприятии людей. Если мы говорим о прошлом, то геология была основой экономики еще с XVIII века. В ранний советский период шла индустриализация, бурный рост экономики - нужны были черные и цветные металлы. В послевоенное время началось открытие нефтегазовых месторождений в Западной Сибири. Этот период стал кульминацией развития геологической отрасли в нашей стране. Сложилась советская геологическая школа. В этот период она стала безусловным мировым лидером как по количеству открытий и успешности, так и по значимости не только в Советском Союзе, но и далеко за его пределами. Количество проектов, которые советские геологи делали в Азии и особенно в Африке, поражает до сих пор. Кстати, китайская геологическая школа тоже была построена на основе советской школы. Сейчас она, конечно, стала самостоятельной, но ее фундамент был заложен в 50-60-х годах советской геологией.
И что же сейчас?
Сергей Горьков: Сейчас, мне кажется, новый этап подъема, который связан, как ни странно, с санкционным режимом. Часть металлов, которые мы закупали за границей, и в принципе это было экономически выгодно, теперь для нас стали недоступны. Вопрос даже не в экономике, а в суверенитете, причем суверенитете с точки зрения экономической безопасности. Больше 20 металлов и минералов мы завозили и завозим из-за границы.
Дефицитными эти виды сырья стали преимущественно потому, что крупные месторождения в СССР были открыты на территории союзных республик, ныне независимых государств. В советское время что-то находили в Казахстане, что-то на Украине, что-то в Армении, но это была одна страна. Сейчас вопрос экономики геологического суверенитета стал очень важным. Мне кажется, это станет толчком для развития отечественной геологии. В значительной степени экономика России базируется на минеральных ресурсах, часть из которых мы не производим.
Генеральный директор "Росгеологии" Сергей ГорьковА у нас они точно есть? Известно ли, где искать?
Сергей Горьков: В российских недрах есть все виды полезных ископаемых, но не по всем есть доказанные запасы, рентабельные к разработке. В программе геологоразведочных работ за счет бюджета уже в 2023 году увеличена доля объектов поиска дефицитных полезных ископаемых. В большинстве тендеров, проведенных с начала года, победила "Росгеология", в частности на поиск марганцевых руд в Иркутской области, вольфрамовых руд в Северной Осетии, урана в Бурятии.
Безусловно, это только начало. "Росгео" предлагает разработать программу по воспроизводству и освоению минерально-сырьевой базы стратегических дефицитных полезных ископаемых и металлов "новой экономики" на 2023-2027 годы. Есть предложения по первоочередным объектам поисковых работ по 8 видам дефицитного сырья - титану, цирконию, марганцу, плавиковому шпату, графиту, хрому, алмазам и урану. Да-да, на территории России не так много добывается урана. В основном мы импортируем его.
Вы сказали, что разработка этих металлов в России была нерентабельна. Едва ли экономически что-то изменилось. Означает ли это, что добываемый нами, например, литий окажется значительно дороже, чем экспортный?
Сергей Горьков: Вопрос стоит не так. Мы тот же литий в основном потребляем в конечном, готовом продукте. К примеру, как аккумулятор для электромобиля. Поэтому нам сейчас нужно создать не только первый передел (добыча), но и второй (переработка), третий (выпуск продукции), четвертый (готовый для продажи потребителю товар) переделы потребления. Нужно создавать свои производственные цепочки, потому что санкции разрушили многие связи с глобальным рынком. Это касается не только лития. Вольфрам, марганец, кобальт и тот же титан требуют создания производств внутри страны. Глобализацию никто никогда не отменит, она способствует развитию, но критически важные для экономики товары нужно все-таки уметь производить внутри страны.
Об импортозамещении
"Росгеология" значительную часть средств тратит на создание и закупку отечественного оборудования для геологоразведки. Можно ли сказать, что вы решили проблему с импортозамещением, зайдя с другой стороны - сразу дали заказ промышленности под реальные деньги, а не просили что-то изобрести, что потом, возможно, будет продаваться?
Сергей Горьков: Здесь вопрос философский, что первично - курица или яйцо. Некоторые говорят, что петух. Мы подошли к вопросу системно, да и импортозамещением начали заниматься не в 2022 году, что очень важно. Мы в 2019 году определили технологические направления, которые нужно развивать, а в 2020 году создали список технологий, которые необходимо заменить.
Для нас вопрос импортозамещения был критически важным, поскольку мы сами являемся производителями части оборудования. Поэтому ставка была сделана на российское. До этого по некоторым направлениям зависимость от импорта была очень высокая, более 90%. В 2020 году были сделаны инвестиции в создание бурового, геофизического оборудования, в создание инновационного вибросейсмического источника М-3 и многое другое. Значительная часть этого оборудования уже производится с 2021 года, и сейчас заказы на него растут. В ряде случаев мы выступаем заказчиком оборудования, готовы проводить испытания на наших площадках. Это очень важно для производителей, поскольку позволяет понимать спрос на будущий продукт. Понятно, на что идут инвестиции - не в воздух уходят, а есть конкретный потребитель. С другой стороны, мы стараемся вкладывать в оборудование немножко с перспективой, как в М-3, который по ряду показателей превышает зарубежные аналоги.
Но это касается только "Росгеологии", а не отрасли в целом?
Сергей Горьков: В 2022 году мы создали Центр по развитию импортозамещения. Мы его ориентируем не только на себя, но и на всю отрасль. В начале марта совместно с минпромторгом провели Открытый научно-технический совет по импортозамещению, куда пригласили как производителей, так и потребителей геологоразведочного оборудования, а также наших партнеров. На нем обсуждались меры господдержки, возможности для кооперации производителей и потребителей геологоразведочного оборудования в процессе его разработки, испытания и внедрения. Дискуссия заняла более 4 часов. Был скорректирован список критически важного оборудования с учетом новых реалий, определены направления, куда двигаться дальше.
А что с импортозамещением программного обеспечения (ПО)?
Сергей Горьков: Задачи импортозамещения ПО для геологоразведки мы обсуждали с коллегами еще на первом Открытом научно-техническом совете в 2021 году. Были определены 4 важнейших направления работ, создана "песочница" для перспективных разработок. Она уже дала хороший результат, готовность многих разработок - на уровне до 60%. Эти достижения были замечены на уровне минцифры - ряд проектов уже получил поддержку государства.
Какая была зависимость от иностранного ПО, например, в 2020 году, какая сейчас и когда ждать прорыва в отечественных решениях?
Сергей Горьков: Зависимость была выше 90%. Сейчас, наверное, процент мало изменился. Идет разработка, тестирование и прочее. Выстрелить, как готовый продукт, наше ПО может года через два-три. К тому же у разных платформ разные сроки. Но в среднем к концу 2025 года проблема может быть базово решена.
О санкциях и международных проектах
Санкции повлияли на деятельность компании за рубежом?
Сергей Горьков: Были разорваны контракты на работу в Северном и Средиземном морях. Больше мы ничего не потеряли. Технически мы могли их выполнить, но пришлось уходить по политическим причинам. Более того, заказчик работ в Средиземном море очень просил не уходить, но пришлось. Дело в том, что наше судно "Бавенит" оснащено значительно лучше, чем любое другое у конкурентов. Замечу, на судне используются отечественные технологии бурения, в которые мы инвестировали еще в 2020 году.
А какие-нибудь контракты помимо Европы из-за санкций потеряли?
Сергей Горьков: Нет. Наоборот, мы ожидаем рост заказов в Африке. В конце 2022 года завершился проект в Джибути, продолжаются работы в Бенине, ЦАР и Судане - несмотря на все сложности, работы идут в графике, оплата поступает вовремя. В ближайшее время мы выйдем на подписание контрактов с Алжиром, Анголой, Сьерра-Леоне и Зимбабве, отрабатываем проекты в Марокко и Мозамбике. Рассчитываем, что ближайший саммит "Россия и Африка" даст толчок для подписания ряда соглашений.
Какие перспективы в Азии?
Сергей Горьков: В Узбекистане завершен второй этап совместного проекта по изучению перспектив нефтегазоносности акватории Аральского моря и прилегающих территорий. Неделю назад подписали с Узбекистаном новый контракт по сейсмике на суше рядом с Аралом. Проект более чем на 1,6 млрд рублей. Начинаем мы работу в этом году, весной, рассчитываем на несколько лет.
Достаточно много работы в Монголии по твердым полезным ископаемым (ТПИ) и сейсмике. Также ведем проект в Казахстане по ТПИ и обсуждаем проект по углеводородам, в том числе на шельфе Каспия. Недавно мы выиграли два тендера на обработку данных сейсморазведки - в Пакистане и Ираке. Очень надеемся на шельфовые проекты в Индии, поскольку шельф по объему, как правило, крупный проект. Планируем участвовать в двух тендерах. Есть перспектива в Туркмении по инженерной геологии.
Инженерная геология - можно уточнить, что это?
Сергей Горьков: Это все, что связано со строительным комплексом. Перед тем, как строить сооружения, здания, дороги, нужно пробурить скважины, которые должны показать плотность грунта, его твердость, как он осаждается и т.д. Как правило, бурится скважина, достается керн, обрабатывается в лабораториях, и на основании этого делаются модели. Они вкладываются в расчеты по строительству. Если неправильно сделать расчеты, здание может разрушиться, упасть, "поехать", пойти трещинами, еще что-нибудь. У нас есть опыт таких работ, и сейчас мы обсуждаем в Туркмении проект по инженерной геологии для комплекса "Ашхабад-Сити".
О критике и финансовых результатах
Вы возглавили компанию 4 года назад, как раз в День геолога. Тогда Счетная палата опубликовала разгромный отчет о деятельности "Росгео", где говорилось среди прочего, что у компании невыполненных обязательств по госконтрактам больше чем на 4,9 млрд рублей. Удалось переломить ситуацию?
Сергей Горьков: Росгеология создавалась правительством 11 лет назад не из лучших предприятий отрасли. Вернее, были и хорошие, и не очень. Это были все осколки геологоразведочной отрасли, которые нередко были близки к банкротству, существовали кое-как, вот и были свалены в кучу. Решение о создании в целом компании было правильным. Суп был такой наваристый, но, если мы отдельно посмотрим, в этом супе было очень много всего странного и зачастую несъедобного - болты, гайки и все остальное.
Когда я пришел, у компании существовали серьезные проблемы с ликвидностью. Были большие задержки по заработной плате, до трех месяцев доходили. Причем не на одном предприятии. С этого я и начал, наводить именно финансовую дисциплину. Сейчас, конечно, таких проблем нет.
А что с другими финансовыми показателями?
Сергей Горьков: В портфеле "Росгео" преобладали государственные контракты, при этом их объем ежегодно снижался. Если у вас 70% госконтрактов, и по ним устойчивое снижение, то объем выручки будет сокращаться с каждым годом. Было плохо с техникой, она вся была старая, был несбалансированный кредитный портфель, отсутствовала даже какая-то корпоративная жизнь, даже День геолога не отмечался. При этом действительно в 2019 году сложился максимальный объем неисполненных в срок обязательств по госконтрактам - 4,9 млрд рублей.
По итогам прошлого года, что отмечает та же Счетная палата, у нас объем неисполненных обязательств на минимальном уровне - 395 млн рублей. Контракты - 70% коммерческие, 30% - государственные, при том что вложения государства в геологоразведку с 2022 года стали расти, в том числе инвестиции в техническое перевооружение. По итогам 2022 года при некотором снижении выручки валовая прибыль увеличилась до 3,9 млрд рублей, а чистый доход Росгеологии составил 559 млн рублей.
Но неисполненные обязательства остаются?
Сергей Горьков: Ноль не может быть, потому что это все-таки геология, существуют геологические риски. Вы можете просто не найти то, что запланировано. Есть климатический фактор. Иногда льды в Арктике плохо тают. К примеру, в этом году мы получили экстремальные температуры в Якутии, где ведем сейсморазведку на трех крупных участках. У нас в январе температура была ниже 60 градусов. При этом мы ни один проект не сорвали. В этом году у нас сейчас самая высокая прибыль за 5 лет, самые низкие неисполненные обязательства за 7 лет и самая большая инвестпрограмма с советских времен - 6,5 млрд рублей. И это в кризисный 2022 год.
Удалось ли все? Я бы не сказал, что все удалось. Планы, конечно, изначально были чуть выше. Но в нашей мультимодальной стратегии несколько сценариев, и один из них мы сейчас успешно реализуем.