Почему мы никак не можем перейти на отечественные IT решения, велика ли зависимость нашего топливно-энергетического комплекса (ТЭК) от импортного оборудования и программ, сколько в России собственных операционных систем и почему они пока не получили широкого распространения, рассказал в интервью "РГ" заместитель министра энергетики Эдуард Шереметцев.
Эдуард Михайлович, как мы оказались зависимы от чужих цифровых технологий в ТЭК и можем ли мы от них безболезненно избавиться?
Эдуард Шереметцев: В прошлые годы, западные, как мы раньше их называли, партнёры сумели взять нас в плен своим ПО. Они же изначально ничего не продавали, действовали по принципу "утром стулья - вечером деньги". Это было очень удобно, и наши пользователи подсаживались на эти продукты, а потом с удивлением получали многомиллионные счета. Всем известно, что наша страна всегда славилась и славится хорошими программистами, но им в таких условиях было, конечно, очень тяжело конкурировать с западными компаниями. У них просто не было таких финансовых возможностей. Но что касается специфического ПО, которое решает определённые узкие, специализированные задачи, например для ТЭК, то мы никогда особо не пользовались иностранными решениями, а потихонечку, особо не хвастаясь, создавали такое ПО своими силами.
Сейчас процесс создания отечественного ПО ускорился. В 2022 году был создан Индустриальный центр компетенций (ИЦК) по замещению зарубежных отраслевых цифровых продуктов. Был проведён аудит, определено, что же всё-таки мы используем из зарубежных решений, что нужно поменять. Самое главное, намечены приоритеты и срочность отдельных задач, а также определён механизм субсидирования отечественных проектов. По итогам этого аудита мы определили, что у нас неплохой процент собственного специфического ПО для ТЭК. Понятно, что операционные системы, системы управления базами данных, системы проектирования и моделирования - это иностранные решения. Но ПО для систем мониторинга технологических объектов и управления электроэнергетическими режимами, например, - это все отечественные разработки.
Нам нужна разработка своей операционной системы?
Эдуард Шереметцев: У нас в реестре отечественного программного обеспечения более 30 операционных систем. Но в целом проблема не в операционных системах, а в ПО, которое можно на них запустить. Для перехода на российскую операционку какого-нибудь предприятия нужно, чтобы все, подчеркну, все программы, которые используются для обеспечения его деятельности, работали на этой ОС. Или у них были полноценные альтернативные решения. Это очень сложная задача. И точно не быстрая.
А ведь в ТЭК есть еще специфические задачи. ОС должна быть заточена под них, обеспечивая работу всяких отдельных модулей, механизмы взаимодействия с оборудованием и так далее. В технологических системах должны быть какие-то специальные, облегченные операционные системы, которые в целом не грузят оборудование и так недостаточно мощное. Сначала нужно решить весь план этот ворох маленьких проблем, обеспечить безболезненный переход, а потом уже менять ОС глобально. А самих операционных систем у нас навалом. На любой вкус, цвет, деньги, отношение, уровень технической поддержки, на любой.
То есть Windows победить очень сложно?
Эдуард Шереметцев: В замене самой операционной системы ничего страшного нет, немного ментальных изменений для пользователей, но сотрудники быстро привыкают. Как я уже говорил, основная проблема - это замена прикладного ПО, которое, к сожалению, работает только на иностранной операционной системе. Этого ПО бывает очень много по количеству, или это собственные узкоспециализированные системы, которые нужно переписать под новую операционную систему, а это время и деньги, но эта сложная задача решается в рамках созданных ИЦК. По моему глубокому убеждению, время проприетарных операционных систем, таких как Windows, прошло. Такие операционные системы создают отдельные компании, да, в них может работать, например, 40 тысяч программистов, но системы с открытым исходным кодом, например, системы класса UNIX (на его основе, в том числе, делаются отечественные ОС - "РГ") разрабатывает многомиллионное сообщество. Поэтому результат в этой гонке очевиден и закономерен, и мы должны быть первыми в этом забеге.
Есть какая-то разница по отраслям, где больше российского, а где иностранного ПО и оборудования?
Эдуард Шереметцев: В электроэнергетике в основном используются отечественные решения. Сфера тарифно-регулируемая, больших денег здесь никогда не было, а иностранные решения стоили дорого. Обходились своими. Конечно, в нефтегазе и нефтехимии было не так, приходили богатые иностранные инвесторы, которые приносили дорогое иностранное ПО, оборудование, системы автоматизации работы. Сейчас идет активная работа с ИЦК по импортозамещению в нефтегазовой сфере. В некоторых компаниях доля закупок отечественного оборудования и ПО доходит до 80%, но в среднем по отрасли около 60%. Последние два года внедряются в основном российские технологии и российское ПО. Оставшийся процент приобретаемых зарубежных решений связан не с тем, что у нас нет возможностей что-то заменить. Есть, но бывают ситуации, когда в условиях ограничения по времени или бюджета приходится делать незначительный ремонт иностранного оборудования. Это и есть оставшиеся проценты на иностранные решения, нового уже ничего на чисто иностранных решениях не строится.
Согласно принятой национальной цели "Цифровая трансформация", должен произойти значительный рост затрат на IT. На ПО они должны вырасти в четыре раза к 2030 году, а с 2022 по 2024 годы по сравнению с 2019-2021 годами затраты на отечественные ИТ решения должны вырасти в два раза. Сейчас уже затраты на IT крупнейших компаний увеличились в два раза по сравнению с предыдущими периодами. Это говорит о том, что переход на отечественные решения ускоряется год от года.
А что касается не ПО, а оборудования?
Эдуард Шереметцев: Электронно-компонентная база - это проблема достаточно большая, системная. Государство также прилагает максимум усилий для того, чтобы решить её. Наши ребята сейчас очень хорошо умеют из пригоршни деталей сделать самые современные приборы, платы, написать драйвера низкого уровня, прикладное ПО. Я считаю, что если вы уже делаете из россыпи комплектующих готовый продукт, то 80-90% различных угроз закрывается.
Но комплектующие не отечественные?
Эдуард Шереметцев: В основном, да. У нас кое-где производятся резисторы, конденсаторы и прочее в определённых объёмах, но микропроцессорная техника, непосредственно процессоры в необходимых объёмах - пока нет. Для этого должны быть определённые наработки, это не делается по щелчку пальцем, нужны рабочие научные школы. Предстоит огромная работа. Сейчас на это выделяются большие субсидии, Минпромторг предоставляет меры поддержки. Всё это должно дать толчок для развития этого направления, а это в свою очередь потянет, скажем так, перестройку всего IT и окончательный переход на отечественные решения.
Еще один злободневный вопрос, ощущается ли дефицит специалистов?
Эдуард Шереметцев: Он, наверное, всегда был, просто в текущих реалиях это достаточно ощутимо. Энергетика здесь не исключение. Во-первых, растёт количество автоматизированных объектов и процессов, увеличивается потребность в обслуживании информационных систем и обеспечении их взаимной интеграции, появляются новые подходы и методы в кибербезопасности.
Здесь не стоит забывать, что большинство айтишников у нас учились работать с иностранными решениями и сейчас им приходится переучиваться. Поэтому в сфере ТЭК такие специалисты, особенно в области разработок, на вес золота. Это, конечно создаёт некоторые перекосы. Но спрос рождает предложение. Рост стоимости таких специалистов достаточно серьёзный, и за человека из первой сотни работодатели охотятся.
В целом санкции сильно ударили по отечественной IT-сфере?
Эдуард Шереметцев: Мы стали поднимать важнейшую отрасль современной экономики, которая ранее у нас не особенно развивалась, культивировалась.
Это касается не только IT. Это научные школы, которые разрабатывают дизайн процессоров, это редкоземельные металлы, которые начнут добывать и перерабатывать на новых заводах, это производство электронно-компонентной базы, производство техники, в том числе и для энергетики, для сельского хозяйства, для медицины, и так далее - невообразимый объём.
Эта возможность при отработке технологий и подходов занять определенные ниши на мировом рынке.
Мы можем возобновить сотрудничество с западными партнерами?
Эдуард Шереметцев: Такое возможно, но мы уже не будем только покупателями, потребителями. Я уверен, что обратного пути назад уже нет. Даже если завтра все западные компании захотят вернуться на наш рынок, я уверен в том, что планы по импортозамещению, технологической независимости уже не изменятся. Мы будем поднимать это направление у нас в стране.
Сейчас мы вынуждены, ввиду отсутствия по некоторым позициям электронно-компонентной базы, закупать её у компаний дружественных стран или в рамках параллельного импорта, который, думаю, будет в ближайшее время сдуваться.
Почему?
Эдуард Шереметцев: Мы потихонечку будем переходить на своё оборудование и оборудование из дружественных стран. Россия - очень большой рынок, он выгоден отечественным производителям и экспортёрам. Простой пример, микропроцессоры для интеллектуальных приборов учёта электричества. С ноготь микросхема стоит в электронном счётчике, который выдаёт десятки параметров. У нас только по ним потребность в стране 82 млн штук. А есть ещё приборы учёта воды, газовые счётчики. Даже не нужно говорить, что мы вынуждены этим заниматься из-за санкций. Они дали нам толчок к развитию. Это был выстрел стартового пистолета, а теперь нужно бежать и первыми прийти к финишу, останавливаться нельзя.
Время установки счетчиков электроэнергии продлили, потому что не было приборов?
Эдуард Шереметцев: На существующей электронно-компонентной базе, в том числе из дружественных стран, мы удовлетворяем весь спрос на эти приборы. У нас порядка 30 производителей различных приборов учёта в стране. И я вас уверяю, уже на отечественной электронно-компонентной базе сейчас делают счётчики, которые за границей не снились. Знаете, есть такая пословица: "Родители не тот, кто родил, а кто воспитал". То же самое здесь. Вопрос не в том, где ты взял комплектующие, а что ты из них сделал. Можно взять самый модный процессор, самые модные детали и сделать из них совершенно негодный продукт. А можно взять самое простое оборудование, хорошо работающее, конечно, и надёжное, и сделать из него "конфету", которую никто не сделает из модных деталей. И это касается не только приборов учёта. Делаются системы релейной защиты и автоматики, антенны, приёмники, датчики, флэш-память, даже материнские платы для компьютеров. Выпуск комплектующих - это лишь десять процентов успеха, остальные девяносто - что ты из этих деталей сделаешь.
Есть ли планы для ускорения нашего развития в IT, особенно сейчас в условиях санкций, объединить усилия коммерческих компаний? Готово ли им помогать государство?
Эдуард Шереметцев: Это уже сделано. Я уже говорил про ИЦК - это, такой узел, в который много что попадает и из него много что получается. В Минэнерго есть два ИЦК. Первый отвечает за нефтегаз, нефтехимию и недропользование. Второй - за электроэнергетику. В них участвуют все крупнейшие компании в своих отраслях. Задача ИЦК создать IT-ландшафт отрасли. Подчеркну, не компаний, а отрасли. То есть если решение какой-то проблемы есть у одной компании, оно должно стать доступным для остальных.
На коммерческой основе?
Эдуард Шереметцев: Да. Если решения нет или оно не устраивает остальных участников рынка по качеству, его дорабатывают. Для всех.
Еще одна задача ИЦК - это реализовать экспортный потенциал отечественных решений. Здесь, кстати, есть успехи.
Государство участвует только как руководитель?
Эдуард Шереметцев: Участие в ИЦК дает возможность получить большую субсидию. Нам нужно было вовлечь в эту историю крупные компании. Для этого был создан институт якорного заказчика. То есть субсидию получает не исполнитель, а берет непосредственно компания-заказчик. Например, вам нужно 100 млн руб. на разработку какого-либо продукта. Вы получаете от государства 80 млн, и только 20 млн докладываете. Подрядчик разрабатывает продукт, передает его заказчику, и за 20 млн выпускает его на рынок. Права остаются у разработчика, но цена продукта низкая, он разработан, а большую часть затрат взяло на себя государство. Когда продукт уже готов, остальные компании не тратят деньги на разработку программного обеспечения с нуля, они просто его покупают у этой компании (разработчика), которая его продает недорого, потому что, извините, она его создала за ноль своих денег. Процентное соотношение там сейчас не такое, но механизм работает именно так.
А цифры какие-нибудь есть? Сколько было разработано?
Эдуард Шереметцев: Я могу вам сказать только про те предложения, которые мы сформировали по нефтегазу. Около 400 информационных систем, которые нужно поменять. Главные 28 мы утвердили на президиуме Правительственной комиссии по цифровому развитию, использованию информационных технологий для улучшения качества жизни и условий ведения предпринимательской деятельности, остальные у нас находятся в подводной части, для второй, третьей очередей. Мы над ними тоже работаем, но уже не в рамках ИЦК. И так объем колоссальный. На 28 проектов выделено порядка 11 млрд руб. Кстати, в этом случае деньги не из бюджета. В электроэнергетике 8 проектов примерно на 11 млрд руб.
Искусственный интеллект (ИИ) в ТЭК используется?
Эдуард Шереметцев: В управлении энергорежимами и электрическими сетями нужно точное определение параметров работы энергообъектов. Вариативность работы искусственного интеллекта зачастую не позволяет добиться этого. Поэтому передавать работу объектов ТЭК в полное управление искусственному интеллекту пока преждевременно, но компании активно внедряют технологии ИИ в других секторах своей деятельности: бурно развивается направление предикативной аналитики состояния оборудования с использованием технологий ИИ, в нефтегазовом секторе ИИ используется при оценке запасов месторождений, геофизических исследований и так далее. Искусственный интеллект ради искусственного интеллекта не работает, поэтому компании ТЭК активно используют его там, где имеется существенный экономический эффект. И чем выше у решений ИИ технологическая зрелость, тем в большее количество процессов компаний приходят эти решения.
А как же самообучаемость?
Эдуард Шереметцев: Самообучаемость - это анализ ранее принятых решений. Искусственный интеллект никогда, по сути дела, не изобретёт чего-то нового из воздуха. Он лишь может проанализировать, что сделал кто-то другой, или сама программа.
То есть восстания машин не будет?
Эдуард Шереметцев: Восстание машин возможно только в том случае, если им будет дана информация, в которой скажут, как это сделать и в каком случае это нужно сделать. Конечно, ИИ информацию модернизирует и интерпретирует. Технологии развиваются, но пока рано говорить о передаче под его управление важнейших объектов энергетической инфраструктуры. Ну и само внедрение искусственного интеллекта в принципе зависит от ряда факторов, в том числе зрелости технологических решений.
При этом у нас активно применяются технологии искусственного интеллекта, например, к оценке состояния оборудования и необходимости его ремонта. Это позволяет предсказывать выход из строя того или иного оборудования и за счёт профилактики, не останавливать технологический процесс. В нефтегазовой отрасли есть определённые решения в части ИИ. Рассчитываются параметры скважин, добычи, геофизики и прочего. Но, повторюсь, внедрять ИИ повсеместно в ТЭК нужно там, где есть существенный эффект и уверенность в зрелости продукта.