Потолок с лепниной накренился, паркетный пол вздыблен - декорация образует щель, этакий дальний угол жизни, в который героев загоняют новые элиты и новые порядки. Когда земля уходит из-под ног, крыша поневоле едет… Куда бежать, чем спасаться? Кто-то мечтает о Париже, Ницце и красивой любви, кто-то утешается морфием и кокаином, кто-то находит смелые и безответственные способы заработать. А кто-то буднично выслеживает нарушителей закона.
Пьесу Булгаков написал в 1925 году, определив жанр как трагическую буффонаду. На подмостках она продержалась недолго, хотя и ставилась скорее как сатира на нэпманов и "бывших дворян", без подозрительного к ним сочувствия. Над текстом потрудились цензоры, но и в исправленном виде он вскоре отправился в архив: новую экономическую политику свернули, недобитые аристократы и неуклюжие попутчики уехали кто в эмиграцию, кто в лагеря. Предмет разговора как будто был утрачен. Советский театр вспомнил о "Зойкиной квартире" лишь накануне перестройки.
Обращаясь к материалу в 2023-м, Евгений Писарев решил усилить в нем именно трагический аспект и прибегнул к стилистике нуара. Режиссер увидел в булгаковской истории ту же таинственность, что и в черно-белых кинодрамах о прожженных циниках и фаталистах, промышляющих криминалом. Все персонажи здесь являются не теми, за кого себя выдают, и из лучших побуждений то и дело вступают в сделку с чертом. Сам текст, правда, не так уж мрачен, поэтому спектакль то и дело выскальзывает из своей "нуарной" оболочки, превращаясь в каскад забавных номеров. Так или иначе, в финале всем не до смеха.
Согласно наблюдению, которое приписывают Столыпину, в России за десять лет меняется все, за 200 - ничего. За век, минувший с момента создания пьесы, время прямых параллелей еще не пришло, но кое-что успело вернуться на круги своя. Зрителю могут прийти на ум и совсем свежие ассоциации с сюжетом "Зойкиной квартиры": истерия вокруг "голой" вечеринки, облавы на блогеров и прочая злоба дня. Но для восприятия спектакля они не так уж важны. Куда важнее найти собственную позицию на этом наклонном полу старого мира.
По паркету скользят на каблучках "безответственные дамы" под предводительством Зои Пельц - хозяйки "веселого дома", замаскированного под ателье по пошиву прозодежды. Александра Урсуляк делает свою героиню гибкой и несокрушимой, расчетливой и самоотверженной, способной очаровывать, повелевать и пресмыкаться одновременно. Эта Зойка поет романс 1920-х ("Не мешайте мне сегодня жить…") с той же элегантностью, что и современный нам шансон, с одинаковым рвением строит планы на эмиграцию и устраивается в советской Москве, виртуозно дает взятки и принимает чаевые. Дай ей волю - и впрямь вернет себе и "бывшему графу" Обольянинову потерянный рай.
"Она авантюристка с высокой социальной ответственностью, которая ради любви готова пуститься на многое, чтобы преодолеть очень непростые исторические обстоятельства. Если нужно каким-то образом выжить и спасти близкого человека, то, наверное, многие могут пойти на компромиссы с совестью или сделки с дьяволом. У Булгакова есть намек на потусторонность, метафизические такие вещи в "нехорошей квартире", - рассуждает Александра Урсуляк. - В ситуации паники никто не знал, как жить, поэтому для Зои разумно было попытаться сбежать. Как могла, она пыталась это делать".
Артисты стараются углубить характеры персонажей, проявив в них как раз способность к любви. Директор треста тугоплавких металлов Гусь-Ремонтный, похожий у Александра Матросова на выжившего из ума генсека, на минуту теряет косноязычие и тупость, когда оплакивает потерю содержанки. Китаец Херувим (Назар Сафонов) - ушлый делец и хладнокровный убийца - как будто бы питает искреннее чувство к горничной Манюшке (Елизавета Кононова), только вот и зарежет ее из ревности с тем же чувством, к бабке не ходи. Любовь здесь - явление старорежимное, уходящая натура.
"Мне кажется, среди нас много людей, которые живут в иллюзии прошлого, не могут отпустить его. Это основная точка оправдания моего персонажа. У Обольянинова был шанс выйти из пике - через любовь, но его не получилось использовать", - объясняет актер Александр Дмитриев, чей герой то повисает на шее Зои, как дорогая и бесполезная горжетка, то со страдальческим видом аккомпанирует "манекенщицам", не желая играть роль обслуги. И неизменно шарахается от всех незнакомцев с вопросом "А вы не партийный?".
Ритм действию, которое во многом держится на музыке и вокальных номерах, в самом начале задают два звука - тиканье часов и плеск воды, капающей с потолка. Дни привычной жизни сочтены. Ее ход можно замедлить - приняв, как Обольянинов, что-нибудь расслабляющее (по потолку поплывут дивные тени, а окружающие покажутся очень добрыми и милыми), можно ускорить - устроив, как Зоя и ее гости-эскаписты, зажигательную вечеринку. Но сколько веревочке ни виться, а на смену людям, забившимся в щель, придут приспособленцы с более простыми понятиями и методами. В пространстве спектакля верх одерживают Шариковы в кожаных плащах, которые, к вящему ужасу "бывшего графа", не подозревают, что к смокингу нельзя надевать желтые ботинки.
В таком окружении выживет разве что Аметистов - обаятельно сыгранный Александром Кубаниным предтеча Остапа Бендера. Пройдоха с веером поддельных паспортов, сибарит и пересмешник, натуральный бандит ("Вы были в Париже?" - "Пять лет отмотал…") - он точно знает, что порядочный человек найдет себя при любой власти.
"Аметистов продолжит гастролировать по стране, возможно, где-то его опять расстреляют, но он снова воскреснет… Такой живучий, очень интересный и очень русский тип", - заключил Дмитриев.
Режиссер ввел в спектакль и еще одно действующее лицо, претендующее на бессмертие, - призрак старой квартиры. У Булгакова его нет, но решение вполне в его духе, подчеркивающее атмосферу загадочной двойной жизни. Зрители, не читавшие программок, гадают, что за благообразная дама (в исполнении Инны Кара-Моско) то молча сидит за роялем, то потерянно бродит среди судорожно веселящихся гостей и в итоге остается не замеченной сотрудниками угрозыска. Призрак замирает на руинах уходящей России - и если потолок с лепниной не обвалится окончательно, эта старушка проводит взглядом еще не одно поколение жильцов.