Она уходит и от надежного жанра авторской ретроспективы, и от представления художницы лишь через оптику конструктивизма, дистанцируется даже от знакового проекта "Амазонки авангарда". Кстати, слово "амазонки", запущенное в историю искусства Бенедиктом Лившицем, куратору Алексею Савинову особенно не по душе. "Наши героини не воительницы. Они созидали новый мир", - неожиданно подчеркнул он.
Выставка "Подруги. К юбилею Варвары Степановой"Насчет нового мира - правда. Героини выставки создавали новый театр и моду, новый дизайн тканей и детских книг, журналов, фотомонтажей… Без их работ искусство ХХ века не просто "неполно" - немыслимо. Но творчество многих из них мы открываем заново сейчас, почти век спустя.
В этом смысле выставка "Подруги" расширяет горизонт видения. Она похожа на многослойный роман, в котором параллельно развиваются нескольких сюжетов. Один - про историю конструктивизма. Другой - про перипетии творческих отношений художниц. Третий - о роли женщин в истории искусства ХХ века. И последний (отнюдь не по значению) - о сохранении архива и передаче наследия как миссии мастера.
Иллюминаторы, производственники
Варвару Степановну не назовешь неизвестной художницей. Но не секрет, что она часто оказывалась в тени мужа Александра Родченко. Отчасти это определялось тем, что они были единомышленниками, которые и жили, и работали вместе.
Об их квартире, которая была для них и мастерской, напишет в 1926 году Василий Катанян: "Родченко в одной из своих клетчатых кепок, с кашне вокруг шеи и в валенках. От двухсветного окна, ничем не прикрываемого, тянет холодом. Огромное ателье, в котором столами, шкафами и занавесками выгорожены спальня, столовая, рабочие места двух художников. И, конечно, герметическая фотолаборатория. Родченко-Степанова - художники антистанковисты, называйте, как хотите - оформители, декораторы, книжные графики, реклам-конструкторы, иллюминаторы, производственники, - они не знали еще современного слова "дизайнер". Вместо мольбертов и палитр - столы лицом к свету, чертежные доски, линейки и треугольники, тушь, баночки с гуашью. Да пресс, где сохнут готовые фотомонтажи".
Это определение семейно-художественного союза через "дефис" "Родченко-Степанова" подчеркивало, конечно, равную значимость художников, их содружество и сотворчество. С другой стороны, выставки Александра Родченко без представления работ Варвары Степановой были вполне возможны. А вот, наоборот, кажется, нет. При том, что первоначально они участвовали в выставках как самостоятельные "игроки". Одна из таких выставок "5х5=25", устроенная в сентябре 1921 года в московском клубе Всероссийского союза поэтов, стала "отправной точкой" для нынешней выставки в Пушкинском.
5х5=25
Та выставка стала последней в России, где были представлены только беспредметные картины. В частности, три квадрата Родченко, покрашенные в желтый, красный и синий, стали завершением его диалога с Малевичем, прощанием с цветом перед уходом в "конструкцию". Пару месяцев спустя после этой выставки художники на дискуссии в Институте художественной культуры (ИНХУКе) провозгласили "абсолютность производственного искусства и конструктивизм как его единственную форму выражения".
В выставке участвовали пять лидеров русского авангарда: Александр Веснин, Любовь Попова, Александр Родченко, Варвара Степанова и Александра Экстер. Пять художников представили по пять работ. Отсюда - название, словно строка из таблицы умножения. Более того, художники изготовили и расписали вручную по пять авторских каталогов выставки, общим у них был только текст, отпечатанный на пишущей машинке. В Пушкинском, в частности, можно увидеть авторские каталоги Александры Экстер, Варвары Степановой и Любови Поповой.
Словом, та давняя выставка стала водоразделом между "беспредметным" искусством и "производственным". И - подсказала неожиданный ход кураторам нынешней выставки. Они решили посмотреть, как развивались творческие отношения художниц, участниц этой выставки.
И Попова, и Степанова, и Экстер при всей разности их художественных поисков в начале 1920-х были увлечены "конструкцией". Любовь Попова, например, утверждала, что ее работы - "ряд подготовительных опытов к конкретным материализованным конструкциям". Экстер провозглашала "переход к конструкции, основанной на законах самого цвета". Степанова в свою очередь весьма радикально формулировала задачу художника: "Техника и Индустрия выдвинули перед искусством проблему Конструкции".
Популярность слова "конструкция" в 1920-х можно сравнить с нынешней завороженностью словами "искусственный интеллект". В те времена слово "конструктор" и "конструкция" звучали гордо. Конструкция, производство, машины, научная организация труда звучали музыкой нового века, обещая век без нищеты, эксплуатации, неграмотности. Конструктивизм виделся искусством будущего. Искусством, которое могло уже сейчас сделать повседневную жизнь функциональной, красивой и экономичной, а комфорт - доступным не "верхним десяти тысячам", а миллионам.
Гостьи из будущего
Неудивительно поэтому, что Любовь Попова и Варвара Степанова с энтузиазмом откликаются на приглашение Первой ситценабивной фабрики, разрабатывают рисунки тканей, предвосхищая открытия поп-арт середины ХХ века. Среди раритетов выставки - образцы байковой и шелковой ткани с конструктивистским орнаментом. При этом художницы начинали с изучения технологии красильных машин, стремились понять возможности производства и оставляли за собой право контроля за результатом вплоть до выпуска продукции.
Дальше - больше. После рисунков ткани Степанова занялась разработкой "прозодежды". Правда, эскизы фабрики не взяли, и единственным героем, щеголявшим в уникальном производственном костюме по модели Степановой, был ее муж Александр Родченко.
Зато театральные костюмы по рисункам Поповой и Степановой для постановок Мейерхольда "Великодушный рогоносец" и "Смерть Тарелкина" появились на сцене. (На выставке их можно увидеть в реконструкции мастерами фонда "Магия моды"). Мейерхольд нашел в Поповой и Степановой художниц, говоривших с ним на одном языке, для которого эксцентрика и механика были равно важны.
Вместо рисованных декораций в "Великодушном рогоносце" на сцене сооружались конструкции, которые сама их автор, Любовь Попова, сравнивала с наблюдательными вышками. А Степанова для постановки "Смерть Тарелкина" придумала не только костюмы персонажей, но и мебель, словно созданную для цирка. Диван складывался-рушился прямо на сцене, актер оказывался на полу, но целехонек и здоров.
Отдельная история - костюмы, созданные Александрой Экстер для фильма Протазанова "Аэлита" 1924 года. Эскизы этих костюмов, особенно костюм Марсианина, чем-то напоминают персонажей оперы "Победа над солнцем" в графических листах Эль Лисицкого. Образы веера, молнии, антенны, спирали воплощены в эффектных футуристических моделях.
Для Экстер, которая всегда ценила цветовые и ритмические решения, работа для черно-белого немого фильма была не слабым вызовом. Если сравнивать "Аэлиту" с первым фантастическим фильмом Мельеса "Из пушки на Луну", что был построен на гэгах, то очевидно, что Протазанов в отличие от француза сделал ставку на блистательную геометрию футуристического стиля. И - не проиграл.
К слову, костюмы для "Аэлиты" Экстер помогали разрабатывать скульптор Вера Мухина и модельер Надежда Ламанова. И это был отнюдь не первый их опыт совместной работы. В 1923-м Экстер, Ламанова, Мухина создали "Ателье мод", где разрабатывали модели, которые можно было сшить хоть из полотенец, хоть из солдатского сукна, хоть из льна.
Модели-трансформеры, способные превращаться из рабочего костюма в вечерний наряд легким движением руки, в Париже 1925 года принесли им Гран-при Всемирной выставки. А еще раньше, в самом начале 1920-х, художницы почти в том же составе организовали артель МЭП (Вера Мухина, Александра Экстер, Вера Попова - кузина Любови Поповой). Артель изобретала модные аксессуары из крашеной рогожки. Их оценила Ламанова. Так началось сотрудничество авангардисток и бывшего модельера императорского дома.
Хранительница огня и архива
Конечно, нынешняя выставка, представляющая творчество "художниц-конструкторов", далеко выходит на рамки состава участниц проекта "5х5=25".
Ольга Розанова, одна из главных героинь выставки "Подруги", умерла в 1918 году. И, конечно, не могла участвовать в выставке 1921 года. Но без Розановой невозможно понять поиски Степановой, Поповой, Экстер. "В творчестве Ольги Розановой чувствуется та Великая Декоративность, которая выкинет живопись из комнат и музеев на улицы и площади", - напишет Степанова в статье о посмертной выставке Розановой.
Этот выход живописи на площадь был невозможен без переоценки прикладного искусства как еще одного поля для эксперимента. В конце концов задолго до артели МЭП в начале ХХ века существовала артель "Вéрбовка", для которой работали и Розанова, и Экстер, и Попова, и Удальцова. Созданная подругой Экстер Натальей Давыдовой, артель разрабатывала аксессуары, от сумочек до вышивок. Чудом до наших дней сохранилась наволочка с абстрактным орнаментом, вышитая крестьянками деревни Вéрбовка по эскизу Розановой в 1917 году. Рядом с ней на выставке - рисунки сумочек, эскизы платьев, созданные Розановой.
Наконец, без футуристических книг Ольги Розановой скорее всего не было бы ни рукописных книг Степановой "Зигра ар", "Ртны хомле", ни ее же иллюстраций к пьесе Крученых "Глы-глы" 1918 года. "Стихотворения на собственном языке" вкупе с "цветописной графикой" проложили путь к новой книге, где "собственным языком" говорят уже фотография, монтаж, типографский шрифт.
Выставка "Подруги" делает очевидной роль Степановой как хранительницы огня футуризма и конструктивизма. Степанова сохраняет архивы, в том числе архив Ольги Розановой. Она продолжает работать, как "универсальный художник", используя "конструкцию" как ключ к любому проекту. Она преподает на текстильном факультете ВХУТЕМАСа. И "великолепная пятерка" ВХУТЕМАСа, в которой были Анастасия Ахтырко, сестры Ольга и Галина Чичаговы, Людмила Санина, Анатолий Борисов, вышли не только из стен полиграфического факультета, но и из мастерской Степановой и Родченко, из работы над детскими книгами, плакатами, афишами, фотомонтажами…
Можно сказать, что этот путь собирателя и хранителя для Варвары Степановой был отчасти вынужденным. Розанова ушла в 32 года, на взлете. В 35 лет, заразившись скарлатиной от пятилетнего сына, умирает в 1924-м Любовь Попова. В июне 1924-го уехала в Италию Александра Экстер. Из трех участниц легендарной выставки "5х5=25" Варвара Степанова осталась в СССР одна. Тем важнее оказывается опыт Степановой, общение с ней и Родченко и для студенток ВХУТЕМАСа, и для фотографов группы "Октябрь", в том числе Елизаветы Игнатович и для режиссера-документалиста Эсфирь Шуб.
Макет книги Эсфирь Шуб "Крупным планом", который Степанова создавала и клеила в 1958 году, оказался ее последней работой. А фрагменты документального фильма Эсфирь Шуб стали финальной точкой выставки "Подруги".