Сериал на выходные: "Грешница" - величавые достоинства мстительной памяти

Общая феминизация кино на данный момент поражает растущим количеством, которое крайне медленно, увы, перерастает в качество. В центре внимания даже таких крупных проектов, как "Корона", "Правительство", "Американцы", "Утопия", "Родина" и т.д., находятся лишь сильные духом женские персонажи, а отнюдь не истории, в которых этим дамам не требуется круглосуточно изображать из себя боевую секс-машину на каблуках и меркантильным мужским умом бонусом.

Разумеется, есть и другой, более вдохновляющий тип проектов на данную тему. Это, к примеру, "Оранжевый - хит сезона", "Вражда" и "Блеск", которые умудряются тщательно и талантливо взращивать менее маскулинную версию "экранной женственности". Именно к этой славной плеяде и принадлежит "Грешница", лишенная, к сожалению, сильной рекламной поддержки, что не может не удручать, ибо перед нами образец лаконичной и отточенной меланхолии, интровертный медиа-дзен без лузги дешевых спецэффектов и особых претензий на величие.

Сериал с Джессикой Бил и Биллом Пуллманом, к его чести, выбирает более честный путь, нежели алкогольное самоскальпирование "Острых предметов" или эмансипационные войны против домашнего насилия и закулисных интриг "Большой маленькой лжи", которые при внимательном рассмотрении оказываются лишь грошовым развлечением. "Грешнице" не так важен влияющий на персонажей внешний мир, как в вышеуказанных шоу, как исследование тревожных внутренних вод героев, полных психоанализа и чернейшего структурализма.

Первый сезон, к примеру, рассказывает о Коре Таннети, что живет обычной серой жизнью - дом, ребенок и вроде как любимый муж. Однако точит героиню странный психологический червячок и оттого никак не может она расслабиться в моменты интимной близости, особенно во время сексуальных утех. Мэйсон Таннети (двойник Кита Харингтона Кристофер Эбботт), ее муж, недоволен происходящим, но относится терпимо, ибо любит свою инопланетную отстраненную жену безмерно. Но никто не мог предугадать, что простая пляжная прогулка семейного клана вызовет у Коры помутнение, результатом которого станет превращенный в окровавленный дуршлаг случайный отдыхающий.

Прибывшим копам не везет, но ровно наполовину - логичного объяснения нет, мотив практически нулевой, однако есть убийца и орудие преступления. А также взбудораженная общественность, которая превращает всю ситуацию в натуральный гран-гиньоль.

Билл Пуллман, играющий детектива Гарри Эмброуза (небольшой литературный привет автору "Случая на мосту через Соловиный ручей"), с характерным рептильным прищуром и склонностью к мазохизму, воплощает здесь нечто среднее между постаревшими версиями агентов Купера и Малдера. С помощью крохотных зацепок ему предстоит понять, что же происходит в голове у Коры и что стало причиной трагедии.

И если первый сезон отличался густой атмосферой женского неонуара в слоукорном режиме нарастающего безумия, то второй сезон вышел из иных дверей. Добавив индустриальных красот в музыкальный ландшафт, ритуальных метафор в духе "Настоящего детектива" и прагматичный символизм, создатели шоу сделали выводы из ошибок первого сезона. Линию женственности, несмотря на совершенно иную историю, было решено оставить и представить с иного угла.

Все это, вкупе с отчетливой финчеровской атмосферой, семейными метафорами Дэвида Линча и внутренними демонами с лавкрафтианскими щупальцами, позволило на деле сильно увеличить градус напряжения шоу.

Сюжет второго сезона примерно следующий: Гарри Эмброузу, приглашенному в город своего детства, предстоит понять, отчего 11-летний мальчик без видимой причины убил двух взрослых людей. В дело вступают пульсирующая гипномашина, сюрреалистичные видения, закрытый трудовой культ и дама с загадочными мотивами, которая называет себя матерью мальчика-убийцы.

Вторая глава антологии, рисуя на титрах зеркальные образы теста Роршаха, представляет собой более собранный и практически безупречный нейробиологический криминальный конструктор, для которого смена ракурса была крайне необходима - если первый сезон был посвящен разрастанию больных цветов подсознания изнутри, то второй освещает проблему внедрения чужой воли извне. Для этого используются разделяющие персонажей ракурсы камеры, неуютная цветовая гамма и узкие стены, а также дотошная внимательность к любым действиям и деталям, близкая романам Достоевского.

Оккультный монолит, загадочные письмена, трепанация свободы воли и погружение в потемки чужого подсознания - наконец-то нашлись те, кто, не заходя на территорию безупречной образности Ноя Хоули, сумели профессионально и довольно элегантно сшить литературное сердце тьмы и хичкоковскую кинопоэзию бессознательного.