Поделиться
В предвыборный сезон даже снег идет не просто так. И работу метеослужбы можно оценивать с политическим подтекстом. Подтекст, который проступает в деле главы "ЮКОСа" Михаила Ходорковского, показывает, что восприятие одного и того же события элитой и обществом совершенно не совпадает: если для одних арест - начало конца, то для других - сигнал перемен, которых давно ждали.
Про жалость
В деле главы "ЮКОСа" Михаила Ходорковского политики становится все больше. Сообщение о визите его адвоката Антона Дреля к подзащитному и текущие сводки из Генпрокуратуры все больше приобретают "прифронтовой" характер. Виноват ли Ходорковский, человек, которого журнал "Форбс" называл самым богатым русским, в том, что он богат? Генпрокуратура обвиняет его по целому ряду статей УК РФ, самой тяжелой выглядит предъявленное обвинение в мошенничестве, совершенном организованной группой в крупном размере. Чисто по-человечески его жалко, потому что не пожалеть подследственного, попавшего в российскую тюрьму, невозможно. Но чем дольше политтехнологи и партийцы настаивают на политической окраске этого дела, тем быстрее общественное мнение отворачивается от Ходорковского.
Вот данные социологических исследований аналитической службы "ВЦИОМ" (ВЦИОМ-А), собранные в сентябре 2003 года в ходе опроса "Мониторинг" (2400 человек) и опроса "Экспресс" (1600 человек), которые внешне никак не связаны с текущим делом, но прекрасно иллюстрируют ситуацию. В сентябре 52 процента опрошенных утверждали, что они уже приспособились к переменам последнего десятилетия, 21 процент надеялись на то, что сумеют приспособиться в ближайшем будущем, 25 процентов полагали, что "никогда не смогут" приспособиться к окружающей их действительности. А с другой стороны, нынешнее существование для большинства опрошенных почти пограничное: 55 процентов считают, что "жить трудно, но можно терпеть", а 20 процентов признаются, что "терпеть наше бедственное положение уже невозможно". Только 7 процентов утверждают, что им "удалось использовать новые возможности, чтобы добиться большего в жизни". Зато остальные либо ограничивают себя во всем, либо хватаются за любую возможность заработать, либо так и не смогли приспособиться. Отношение к рыночным реформам менее противоречиво, но все равно красноречиво: в ходе опросов за последние несколько лет около 40 процентов против 20 высказываются за их продолжение, но другие 40 процентов уклоняются от ответа. И все эти проблемы, столь важные для российского избирателя, почему-то ускользают от внимания традиционных политических партий.
Весьма показательно, кого в обществе считают ответственным за существующее положение. 33 процента опрошенных считают, что реальная власть в России принадлежит крупному капиталу, 23 процента - Президенту и только 3 - Госдуме. Эта пирамида - весьма грустное свидетельство для действующих парламентских партий. По мнению исследователя Александра Голова (ВЦИОМ-А), "оценки красноречиво свидетельствуют о масштабах признания в стране различных субъектов власти, о власти как авторитете, которому подчиняются без сопротивления, охотно или неохотно". Хотя потенциал общественного доверия к представительному органу власти все еще высок. Опрошенные полагают, что лучше всего для рядовых россиян, если власть в стране принадлежит Президенту России (32-53 процента) - или Государственной Думе (27-55 процентов).
Думается, если каждого из этих участников социологического исследования расспрашивать внимательнее, окажется, что он вовсе не желает личных неприятностей главе "ЮКОСа". Но нынешняя система власти - неважно, существует ли она в действительности или частично - только в массовом сознании, избирателя не устраивает. Вот характерная для большинства позиция, высказанная депутатом Госдумы Сергеем Глазьевым: "А если кого-то посадили в тюрьму, то радоваться этому не надо".
Про кошелек
Недовольство существующей системой как внутри самого бизнеса, так и между бизнесом и властью очевидно. Без перемен здесь не обойтись. И если дело Ходорковского - один из символов изменения системы, то оказалось, что лишь немногие реально готовы ее менять. На презентации предвыборной платформы КПРФ второе лицо в списке партии, сенатор Николай Кондратенко, пытается представить появление в списке партии представителей крупного бизнеса как конфликт "отцов и детей". Он даже тревожит полузабытого героя романа Чернышевского Рахметова, проводя параллели с нынешними бизнесменами. Хорошо хоть Шейлок из "Венецианского купца" не попал в поле зрения сенатора.
Григорий Явлинский официально признает в ходе недавней пресс-конференции факты ведения совместных проектов с Ходорковским и подчеркивает, что без признания бизнесмена не счел бы этичным говорить об этом. И тут же он говорит о необходимости принять закон о лоббировании, чтобы сделать систему финансирования партий более прозрачной.
Еще тлеет робкая надежда на то, что после выборов партии, прошедшие в парламент, будут финансироваться из госбюджета и благодаря этому голосование по ключевым вопросам станет больше соответствовать интересам избирателей. Пока же понадобилось начало предвыборной кампании, чтобы представители устоявшихся политических партий осознали, насколько не соответствует интересам их собственных избирателей принятая ими впопыхах система страхования автогражданской ответственности. Особую тревогу в этой связи вызывает тот факт, что именно с такими политиками российскому избирателю придется иметь дело и в дальнейшем. После декабрьского голосования по составу новой Думы именно партийцы-победители, согласно действующему избирательному законодательству, получат приоритет при участии в выборных федеральных и региональных кампаниях. Сейчас противники страхования автогражданской ответственности нашли себя, поддерживая избирательный блок "Новый курс - Автомобильная Россия", поклонники творчества Гумилева - в блоке "Великая Россия - Евразийский союз". А многие патриоты, сторонники народной оппозиции видят защитников своих интересов в руководстве блока "Родина". Дело "ЮКОСа" вообще и арест Михаила Ходорковского в частности вызвали у большинства партий, представленных в парламенте, состояние, близкое к панике. Такое чувство, наверное, можно ощутить лишь тогда, когда рукой случайно нашариваешь раскрытую сумку, откуда неизвестно как испарился кошелек с зарплатой. Конечно, усиленное внимание, оказанное политическими партиями этому делу, отчасти спровоцировано и новым избирательным законодательством. Любой информационный повод сейчас, когда СМИ вынуждены нервно оглядываться на избиркомы в каждой своей статье, используется партийными политиками на всю катушку. Не стало исключением и ситуация с "ЮКОСом", за считанные дни партийцы превратили ее в подлинную предвыборную трибуну. Например, все они дружно, как дети, зовущие Снегурочку, просят встречи с Президентом. Анатолий Чубайс внезапно задвигает в тень главу РСПП Аркадия Вольского, проскальзывая по большинству телеканалов в минувшую субботу как один из руководителей деловой общественности, обеспокоенной развитием ситуации вокруг "ЮКОСа". Еще правые шлют заявление в прокуратуру, выражая готовность взять Ходорковского "на поруки". Так дело об уклонении от уплаты налогов, еще не прошедшее слушаний в суде, а значит, недоказанное, становится партийным шоу.
"Мы не можем поддерживать или не поддерживать расследование, так как партии не имеют права вмешиваться в деятельность правоохранительных органов", - сказал Сергей Глазьев.
Он также считает, что "прокуратура должна быть самостоятельным органом и она не должна подчиняться ни Зюганову, ни Немцову, ни Явлинскому, ни даже президенту".
А пока политические партии продолжают засыпать СМИ факсами и сообщениями по электронной почте, в которых они говорят об очень важных вещах - свободе слова, экономическом росте, правовом государстве - и ничего о технологии предвыборного финансирования.
Про альтернативу
Сценарии развития конфликта самые разные. Например, популистская версия - всех посадить. Однако падение стоимости акций "ЮКОСа" в понедельник и обвал вслед за этим всех бумаг, приведший к приостановке торгов ведущими фондовыми площадками России - ММВБ и РТС, говорят о том, что цена популистской идеи для российской экономики слишком высока. Кроме того, срок давности приватизационных сделок, заключенных в 90-е годы, в ближайшие несколько лет сойдет на нет. И совершенно непонятно, почему за преступления, совершенные по одним статьям Гражданского кодекса, нужно было изолировать преступников от общества, а по другим требуется безусловная экономическая амнистия. А потом непонятно, по какому принципу сажать, если общество не устраивают не конкретные представители крупного капитала, а система власти, в которой традиционно представленные в парламенте партии, оказывается, имеют всего лишь трехпроцентный уровень доверия.
В любом случае, для Генпрокуратуры это дело не менее тяжелое, чем для ее подследственных. Большинство политологов сомневаются в том, что слушание дела в суде пройдет гладко, а юристы уже прикидывают, возможен ли в данном случае громадный условный срок, который так часто стал применяться судами в последние годы. Впрочем, есть и противоположные мнения. Так, Сергей Глазьев полагает, что "в Генпрокуратуре вообще-то сотни дел, и многие из них, достаточно сложные, доведены до конца. Я вообще-то считаю, что нам не нужно хвалиться тем, что прокуратура посадила кого-то за решетку, это не показатель деятельности прокуратуры. Если Генпрокуратура возбудила расследование, а суд по итогам этого расследования признал человека невиновным - то это не брак судопроизводства, который надо устранять, а окончательное решение дела".
Конечно, существует возможность обжалования любого процесса в судах высших инстанций, но было бы логичнее развивать уже существующие правовые возможности. Например, расширить полномочия Госдумы, в частности, право проведения парламентского расследования. Есть такие дела, как события 1993 года, которые не всегда могут быть предметом судебного рассмотрения, но могли бы стать предметом исследования в Госдуме. Сергей Глазьев неоднократно выступал с этой идеей. Так, в ходе думской дискуссии в связи с десятилетием расстрела Верховного Совета Глазьев предлагал вниманию коллег постановление, где главная мысль как раз и заключается в том, что "необходимо иметь институт парламентских расследований и парламент должен осуществлять контроль за исполнением законов, хотя бы через механизм парламентских расследований".
В конце концов, если решение о пожизненном заключении может быть вынесено непрофессиональными юристами, а двенадцатью присяжными, то и дела, имеющие политическую окраску, могут быть расследованы более корректно не юристами-профессионалами. Саму же прокуратуру существование такого контроля со стороны гражданского общества, с одной стороны, избавило бы от обвинений в ангажированности, и с другой, побудило бы к большей эффективности.