Поделиться
Прокуроры уверены, что в ходе следствия было добыто достаточно оснований для подтверждения вины подсудимых. По российским законам вышестоящая судебная инстанция не будет пересматривать дело врачей заново. Она будет смотреть правильность вынесения оправдательного вердикта. Если все юридически безупречно, то вышестоящая инстанция подтвердит вынесенное решение. В случае если она не найдет оснований для подтверждения этого решения, то постановление суда будет отменено и дело будет направлено снова в Мосгорсуд на пересмотр с другим составом суда. При этом надо сказать, что отмена уже вынесенного решения может состояться как по серьезным основаниям - не учли каких-то доказательств, так и по формальным - неправильно оформленный протокол.
Пересадка органов и тканей - не только медицинская, но и этическая, юридическая, религиозная проблема. Об этом говорили участники совета экспертов, который состоялся в "РГ": директор НИИ трансплантологии академик РАН и РАМН Валерий Шумаков, заведующий отделением пересадки почки и поджелудочной железы этого НИИ профессор Николай Тарабарко, руководитель отдела координации органного донорства НИИ трансплантологии Елена Фомичева, заведующая лабораторией НИИ Нина Габрилян, председатель Комитета Государственной Думы по охране здоровья Татьяна Яковлева, юристы Елена Антонова, Артем Антонов, Андрей Егоров.
Не берите свои органы на небо
Российская газета | В "Кладбищенских историях" Б. Акунина есть рассказ о посещении Донского кладбища, где среди эпитафий на могилах автор прочел: "Княжна Ольга Шаховская скончалась от операции доктора Снегирева". Автор считает, что это самая уникальная месть доктору, который то ли вылечил, то ли отправил на тот свет... Далеко не все однозначно положительно восприняли оправдательный приговор трансплантологам. Насколько "дело врачей" повлияло на состояние трансплантологии?
Валерий Шумаков | Трансплантология - одна из передовых и самых высокотехнологичных ветвей современной медицины. Она не хирургия, не терапия. В ней задействованы представители совершенно разных областей. Ее уникальность еще и в том, что у тех, кому требуется пересадка органа, нет никакой альтернативы. Бытует мнение, и, на мой взгляд, оно оправданно: если в стране есть трансплантология, то страна обладает медициной первого сорта. Если ее нет, то сорт куда ниже. А без донорских органов трансплантология невозможна. В основном это органы от умерших людей. Можно использовать и органы от живого донора. Например, почку, так как их две, легкое, часть печени, часть поджелудочной железы. Но это, несмотря на все новейшие методики, все-таки немалый риск для донора. А часть сердца взять вовсе невозможно.
РГ | Однако можно как-то подстраховать человека, который дожидается донорского органа? Гемодиализ, то есть искусственная почка, позволяет годами сохранять жизнь пациента...
Шумаков | Позволяет. Жизнь на гемодиализе - тяжелейшая, но и такая возможность только у тех, у кого отказали почки. Пациенты, у которых пострадали другие органы, подобной страховки лишены. Если вышло из строя сердце, то тут ожидание пересадки исчисляется месяцами, не более того. Если речь о печени - срок и того меньше. Поэтому проблема донорства - одна из главных в трансплантологии. Нет донорских органов - значит, ничего нет, значит, люди обречены. Так произошло на сей раз. Трагичнее всего, что "каникулы" затянулись на два года. "Делом" в 20-й больнице донорству нанесен огромный удар, от которого еще неизвестно когда и как удастся оправиться.
РГ | Есть статистика о снижении количества пересадок после 11 апреля 2003 года?
Шумаков | Были периоды, когда где-то вовсе прекратилось донорство. Наш институт может выполнять в год до 150 пересадок сердца. В 2004 году мы сделали всего две. Скоро год, как не было ни одной пересадки сердца.
РГ | За рубеж кто-то отправлялся на такие операции?
Шумаков | У кого есть очень большие деньги - сотни тысяч долларов. У нас же в основном пересадки проводятся бесплатно - минздравсоцразвития оплачивает, так как это высокотехнологичные операции. Но иногда оплата не покрывает даже себестоимость. Потому что до и после таких вмешательств возможны осложнения, которые требуют применения дорогостоящих дополнительных методик, препаратов. Но с этим мы могли бы справиться, если бы были донорские органы. А их нет.
Бесконечно муссируются вопросы об этике, дескать, забор органов аморален. А поднял кто-нибудь вопрос о морали общества по отношению к людям, поставленным перед дилеммой: или пересадка органа, или смерть? Не мы, врачи, а общество обрекает этих людей на гибель. И кто оплатит моральный ущерб людям, которым навесили ярлык убийц? Еще следствие не было проведено, еще суда нет, а клеймо уже есть!
Профессионалы ждут окончательного решения: есть преступление или нет? Ведь если в одном месте умудрились завести уголовное дело, то в другом сто раз подумают заниматься пересадкой, изымать донорские органы или не создавать себе лишние сложности, жить спокойно.
РГ | Страховка?
Шумаков | Конечно. Я не обвиняю главного врача одной больницы, в которую два месяца назад был доставлен донор. У него можно было бы взять пять, даже шесть органов, и, значит, помочь пяти или шести пациентам. Все было готово для проведения процедуры, никаких противопоказаний не было, все необходимые в таких случаях вопросы были решены. Но перед самым изъятием органов главному врачу позвонил аноним и сказал: "Мы знаем, что у вас сейчас собираются забрать донорские органы. Предупреждаем: немедленно к вам приедет телевидение, правоохранительные органы..." Главный врач не повел себя геройски, не лег грудью на амбразуру. Он просто все отменил.
Очень бы хотелось, чтобы общество правильно осознало значимость проблемы, чтобы можно было поднять донорство на цивилизованный уровень. Тут велика роль средств массовой информации. Всегда привожу в пример Испанию. Еще не так давно она занимала одно из последних мест по пересадке: атмосфера в обществе там была примерно такая, как сейчас у нас. А потом органное донорство поддержали государство, церковь. На дверях магазинов, храмов появились плакатики: "Не берите свои органы на небо, они там вам не пригодятся. Оставьте их на земле. Они здесь очень нужны". И сейчас Испания по пересадке на одном из первых мест.
Мы можем помочь друг другу
РГ | Вам не кажется, что в "деле врачей" сказался уровень недовольства общества состоянием современной медицины?
Николай Тарабарко | Так оно и есть. Высокий уровень развития трансплантологии свойственен странам, где не только развита экономика, но и высок уровень согласия, доверия между властью и народом. У нас в течение десятка лет формировалось воззрение на трансплантологию как на отрасль медицины, связанную с противоправными действиями. Масса публикаций, фильмов, телепередач: кого-то "разобрали на органы", выкрали человека, вырезали у него сердце, печень... В этом истоки "дела врачей".
У нас нет государственной программы, которая бы объединила усилия минздравсоцразвития, минпечати, минюста для решения проблем, связанных с трансплантацией. Если не будет понимания, что мы все, смертные, в каких-то случаях можем помочь друг другу, то еще долго будем выходить из той ситуации, в которую сейчас загнана трансплантология.
Елена Антонова | Когда адвокаты начали знакомиться с "делом врачей", существовала некая растерянность. Но когда мы, готовясь к судебному разбирательству, досконально изучили материалы дела, то поняли всю абсурдность различных инсинуаций. Скажу и о другом: я, мои коллеги никогда не видели столько вопиющих ошибок со стороны правоохранительных органов, сколько в "деле врачей".
Тарабарко | Правоохранительные органы упорно отказывались от привлечения специалистов для расследования столь щепетильного и специфического дела. И все их доводы не выдерживают никакой критики.
РГ | На какие законы вы опирались, строя свою защиту?
Антонова | Прежде всего на Закон о трансплантологии, на инструкции, приказы минздравсоцразвития.
Андрей Егоров | Существующих законов явно недостаточно. Нельзя руководствоваться и инструкциями, принятыми в 1977 году. Требует переработки сам Закон о трансплантологии 1995 года.
РГ | Скорее всего весь сыр-бор из-за того, что орган изымают не у трупа, а у якобы еще живого человека? Профессионалы и законодатели России до сих пор не договорились, когда наступает момент смерти.
Татьяна Яковлева | Это не законодатели должны договариваться, а профессионалы. И есть специальная инструкция, где по пунктам написано, что совокупность результатов по всем этим пунктам позволяет констатировать смерть. Международная медицинская ассоциация еще тридцать лет назад все это четко регламентировала. И весь мир придерживается этого регламента.
РГ | Значит, например, мою почку можно забрать только после констатации смерти. Раньше на это права нет?
Яковлева | Только так. И не трансплантолог решает, умер человек или нет. Трансплантологи отстранены от постановки диагноза смерти, чтобы не было субъективизма.
РГ | Сколько часов после фиксации смерти тело человека может быть донором?
Шумаков | Если смерть от остановки сердца, то всего несколько минут. Единственное, что можно забрать, это почки. Если наступила смерть мозга, то тут иногда до суток. У человека, которому поставлен диагноз смерти мозга, сердце работает, кровообращение есть. Это позволяет забрать органы в таком состоянии, что они жизнеспособны и функциональны. Их можно пересаживать людям в надежде, что они там заработают. Пересадка некачественного органа приводит к смерти человека.
РГ | Может, в нашей стране, где ежегодно только на дорогах погибают 35 тысяч человек, должен быть универсальный, уникальный банк донорских органов?
Шумаков | А какие органы вы положите в банк? Это же "скоропортящийся продукт". Почка может ждать пересадки 20, самое большее - 25 часов. Сердце 4-5 часов. Печень - 12 часов, легкие и поджелудочная железа тоже не "долгожители". О банке разговор идет давно, ученые всех стран пытаются научиться консервировать донорские органы. Но пока эта проблема не решена.
Тарабарко | Вот вы сказали о 35 тысячах погибающих на дорогах. Огромная цифра. Однако же мы не предъявляем иски к производителям автомобилей. Не запрещаем выпуск машин, не призываем ходить пешком или пересесть на велосипеды. Мы же нормальные люди, мы не против прогресса. А "дело врачей" явно против него.
Шумаков | Против жизни людей. Еще никто не подсчитал, сколько за эти два года умерло из-за того, что не была сделана пересадка. В основном совсем молодым. А ведь после трансплантации большинство живут полноценно, обзаводятся семьями, женщины рожают здоровых ребятишек.
Яковлева | Многие наши беды - и об этом, кстати, говорилось на "круглом столе", проведенном в Госдуме по поводу пересадки органов,- из-за отсутствия четкого законодательства. Из-за того, что возникают коллизии между законом о трансплантации органов и законом о погребении. Мы хотим подать оба закона на независимую юридическую экспертизу.
В России многое зависит от воли государства, от воли правительства, в данном случае - от воли минздравсоцразвития. Мы предложили принять программы развития органного донорства, разработать подзаконные нормативно-правовые акты для реализации законодательства РФ в области трансплантологии, внести в Госдуму проект закона, направленный на совершенствование правовых норм и так далее. Очевидно, что нужны не просто отдельные поправки в соответствующие статьи, а цельная федеральная программа по развитию трансплантологии.
Подари мне жизнь
Яковлева | Сейчас в мире действуют две юридические модели изъятия органов. Первая, прямое и информированное согласие. Иными словами, завещание, когда некий гражданин завещает свои сердце, печень, почки, поджелудочную железу. Может статься, что никакого завещания нет. Тогда обязательно испрашивают разрешение у родственников, нет ли у них возражений. Это модель США, Испании, Англии. Мы придерживаемся второй модели, которой, кроме России, следуют Франция, Бельгия, Австрия - это "презумпция согласия". То есть во всех случаях, если не было заявления от пострадавшего или его родственников против такого донорства, оно возможно. Изъятие органа во всех случаях может начинаться после констатации смерти мозга, она необратима: нигде в мире не было случая чудесного исцеления. Другой повод для констатации биологической смерти - необратимая остановка сердца. А донорский орган может спасти чью-то жизнь.
Елена Фомичева | При смерти мозга все жизненно важные функции поддерживаются искусственно: искусственное дыхание, введение определенных гормональных средств. Поэтому органы пригодны для пересадки.
Яковлева | В любом случае решение должно быть цивилизованным. Цивилизованным должен быть и контроль над изъятием органов, чтобы никакие омоновцы не врывались в операционные.
РГ | Есть некий возрастной ценз на донорские органы?
Шумаков | Он все время поднимается, сейчас планка - 65 лет. Все зависит от состояния органов. У молодого алкоголика или наркомана они непригодны для пересадки.
РГ | Вы сказали, что в некоторых странах люди завещают органы.
Шумаков | За границей это называется "акт дарения".