Каждая четвертая машина в Москве ломается из-за бодяжного бензина

По крайней мере, такой вывод можно было сделать из разговора, состоявшегося в ходе "Делового завтрака" в "РГ" с Леонидом Бочиным, министром правительства Москвы, руководителем департамента природопользования и охраны окружающей среды.

"Российская газета": Леонид Арнольдович! Недавно Мосгорсуд признал законными требования правительства Москвы к качеству моторного топлива. Значит ли это, что это положит конец борьбе владельцев АЗС якобы против завышенных критериев столичных властей к бензину?

Леонид Бочин: Думаю, что борьба будет продолжаться и дальше. Дело в том, что защитники суррогатного бизнеса лукаво игнорируют нормы регулирования городского закона об ответственности за реализацию моторного топлива, не соответствующего экологическим требованиям.

Поэтому будут инициированы все новые и новые судебные иски. Но главная проблема в другом. У нас дикий рынок. Лично я не знаю ни одного публичного случая, когда государство проверило бы качество топлива и наказало производителей за фальсификацию. Между тем каждый третий литр бензина в Москве - бодяжный. По этой причине выходит из строя каждая четвертая машина.

РГ: Откуда это известно?

Бочин: По результатам городских проверок. Из более чем 800 московских заправок нам удается посмотреть 10-20 процентов в год.

РГ: Кое-кто считает эти проверки лишь способом вымогательства для чиновников.

Бочин: Пусть приведут хотя бы один пример! Вопрос щепетильный. Поэтому в департаменте имеются всего несколько инспекторов, которым доверена эта работа. Их имена приходится держать в секрете, чтобы не подвергать опасности и "окучиванию" со стороны бизнесменов, заинтересованных в сбыте некачественного бензина. На проверки они выходят с представителем экологической милиции, получая адреса АЗС в последний момент. Анализ взятых проб делается в аккредитованных правительством Москвы лабораториях университета им. Губкина и институте минобороны.

РГ: К чему приводит пренебрежение к качеству топлива?

Бочин: К тому, что на головы москвичей в год выпадает миллион тонн вредных выбросов. 850 тысяч тонн из них - вклад автомобильного транспорта. Вынужден признать, что борьба нефтяного лобби за свои интересы небезуспешна. По крайней мере в канун нового года в Госдуме как бы случайно между вторым и третьим чтением потеряли поправку в Уголовный кодекс РФ, подготовленную Москвой о введении уголовной ответственности за продажу и производство фальсифицированного моторного топлива.

РГ: И что же столичные власти теперь намерены делать?

Бочин: Продолжать защищать здоровье москвичей. Добиваться внесения поправки в другие законы, чтобы гарантировать три-пять лет тюрьмы за производство и продажу бодяжного бензина.

РГ: Это уже не первое противодействие депутатов Госдумы, на которое натолкнулись столичные власти?

Бочин: Да. Пять лет назад - хоть юбилей празднуй, наш департамент подготовил поправки в Административный кодекс РФ по увеличению штрафов за несанкционированную парковку автомобилей. Она ведь ведет к уменьшению пропускной способности улиц и скорость движения. Есть трассы, по которым машины идут уже со скоростью 3-5 километров в час, что чревато огромными выбросами в атмосферу. Наказание же за такие стоянки сущий смех - 50 рублей. Фактически это цена платы за час парковки в законном паркинге. В Охотном Ряду поправку отвергли. Теперь же все ужасаются, откуда в Москве пробки, в то время как проезжая часть дороги сужена стоящими машинами дальше некуда.

РГ: Пробки пробками, но почему на улицах города полно машин с черным шлейфом из глушителя? Почему их никто не остановит?

Бочин: А кто? У ГИДББ прав нет. Правительство РФ запретило проверки вредных выбросов на дорогах. Если водитель не нарушает правила дорожного движения, его никто не имеет права остановить. Прошел он техосмотр или купил талон, мало кого волнует. Правительство Москвы, например, еще только заикнулось о том, что в середине нынешнего года намерено ввести запрет на въезд грузовиков, которые не соответствуют евростандартам. Что тут началось! Первыми выступили с протестами владельцы "Газелей" и подержанных грузовиков, которые больше всего и загрязняют окружающую среду. Нетрудно предсказать, что далее их поддержат торговцы топливом, иначе кто у них будет покупать фальшивку.

РГ: Но неужели единственное спасение в этой ситуации - тюрьма для продавцов и изготовителей бодяжного бензина?

Бочин: Это крайняя мера. Пусть будет штраф, но такой, чтобы правила было невыгодно нарушать. Так поступают на Западе. У нас же максимальный размер наказания - 300 тысяч рублей. Да и этого Москве удалось добиться в конце прошлого года лишь через Верховный суд РФ, который признал наконец право субъекта устанавливать повышенные размеры штрафов.

РГ: Качество воздуха прямо связано и с автомобильным парком.

Бочин: Он-то как раз сейчас динамично замещается импортными машинами, которые производятся по нормам не меньше, чем евро-3. Поэтому, несмотря на то что в столице прибывает по 200 тысяч новых авто в год, загрязненность воздуха не растет.

РГ: Давно идет речь о запрете въезда автомобилям в центр города.

Бочин: Проект закона города уже об ограничении движения транспорта на территориях с экологически неблагоприятной обстановкой будет вынесен на заседание правительства столицы до конца текущего квартала.

РГ: Где же конкретно нельзя будет ездить?

Бочин: В законопроекте нет конкретных районов. Решения будут приниматься постановлениями правительства при оценке устойчивого уровня загрязнения воздуха в том или ином районе города. К слову сказать, ограничение для въезда в пределы Третьего транспортного кольца для автомобилей, не соответствующих евро-2, уже введено. Подобные запретительные меры действуют как лекарство - невкусно, но пить надо.

РГ: Десять лет в Москве действует экологическая милиция - и все на правах эксперимента. Не затянулся ли он?

Бочин: Это история уже третьей поправки в федеральный закон, также утерянной в Госдуме. Для того чтобы экологическая милиция приобрела статус полноценного подразделения органов МВД, требуется внести в Закон "О милиции" слова о том, что задачей стражей правопорядка является и обеспечение экологической безопасности. Уже третий министр возглавил МВД, а простейшую поправку из двух слов никак внести не могут.

РГ: Может быть, по мнению МВД, от экологов в погонах нет толка?

Бочин: Не могу согласиться с этим. Даже недоброжелатели признают, например, что за последние годы в городе стало заметно чище. Исчезло такое понятие, как "несанкционированная свалка", прекратились неразрешенные вырубки деревьев. А вспомните, как каждую весну Москву заваливали краснокнижными цветами! Ландыши, мимозы, васильки, крокусы вагонами шли из Крыма, с Северного Кавказа, Закавказья. Именно экологическая милиция совместно с департаментом поставила крест на этом бизнесе. Или вспомним, как четыре года назад вовсю мыли машины на берегах Яузы и Москвы-реки? Предприниматели использовали детский труд, зная, что мальчишек не привлечешь за правонарушение. Благодаря усилиям экологической милиции исчез и этот бизнес. Аналогичные примеры могут привести Подмосковье, Татарстан и еще десятка три российских регионов.

РГ: Подсчитан ли экологический ущерб, нанесенный предновогодней аварией на Можайской подстанции?

Бочин: Нет даже федеральной методики расчета его возмещения. У Москвы такая методика есть, но минприроды отказывается воспользоваться ею. Почему столица настаивает на этом? По закону размер ущерба может определяться только федеральными инструментами, что требует Уголовный кодекс. Иски же, ущерб в которых рассчитан по городской методике, не являются основанием для возбуждения уголовного дела. Поэтому виновные остаются безнаказанными.

РГ: А как считается ущерб от порчи зеленых насаждений, пожаров, почв, воздуха?

Бочин: Федеральных методик тоже нет. Ущерб по деревьям, например, считают по лесам. Но ведь в городе экологическая ценность каждого дерева на порядки выше! Или взять давным-давно устаревшее нормирование выбросов с промышленных предприятий. При нем никогда не произойдет экологизации промышленности. Говорим: уважаемый Ростехнадзор, отдайте Москве по соглашению хотя бы право нормировать стационарные городские объекты. Мы же с жалобами населения работаем, нам виднее, что там происходит.

РГ: И что же?

Бочин: Сами согласовывают нормативы по факту! А между тем с нормами напрямую связаны платежи за загрязнения. Я застал пору, когда были еще так называемые финансовые инспекции, без визы которых налоговые инспекции не принимали отчетов от промышленных предприятий и транспортных организаций до тех пор, пока не будет проверена правильность взноса платежей за загрязнения. Сейчас это утрачено. Ростехнадзор, по нашим оценкам, собирает всего 300 миллионов рублей в год, хотя Москва, имей право администрирования платежей, могла бы собрать более миллиарда рублей. Поэтому у меня складывается ощущение, что кто-то считает экологию тормозом национального развития. Но это же не так, хотя бы потому, что во всем мире конкурентоспособность готовой продукции оценивается, во-первых, по доле использования натуральных природных ресурсов на единицу выпускаемой продукции. Во-вторых, по наличию экологосертифицированного производства, в-третьих, по переходу на ресурсосберегающие и природоохранные технологии. Недаром в мире товарооборот природоохранных технологий удваивается каждые три-четыре года.

Наша же страна, вступая в ВТО, еще испытает в полной мере проблему конкурентоспособности отечественной продукции с точки зрения экологичности. До смешного доходит. Например, наши грузовики не пускают для транзитных перевозок. Чтобы заниматься ими, Россия закупает иностранные автомобили, на которых что-то привезет, например, в Италию, а что-то оттуда вывезет. Для внутреннего же потребления сойдут и свои, ничего, ребята, дымите, загаживайте воздух, наш мутант все переживет. То же самое с шумами самолетов: там нельзя, а дома - пожалуйста. Для того чтобы избавиться от этого, уже сегодня нужно определить главные требования и ограничения для национальной промышленности, строительной отрасли, транспортной индустрии и т. д.

РГ: В Мюнхене, например, полно маленьких речушек. Вода в них такая прозрачная, что все камушки на дне видны. А в Москве? На берегах Лихоборки на северо-востоке города мусор убрали, парк посадили, а вода как была, так и осталась зловонной...

Бочин: Московские речки, как известно, текут не с предгорий Альп. Добавки в них из системы водостока тоже делают свое дело. Для того же, чтобы стимулировать предприятия к осовремениванию очистных сооружений, опять же нужен инструмент понуждения. Ужесточение нормирования на слив, на сброс воды, о котором я уже говорил. Но субъект Федерации лишь несет ответственность за последствия, а сам предпринять ничего не может. Кто-нибудь бы хоть раз поинтересовался, а есть ли у федералов силы заниматься тотальным контролем? Раньше в Москомприроде, как специализированном федеральном органе исполнительной власти по экологии, числились по штату 454 человека, среди которых было 200 государственных инспекторов. А сейчас при бурном росте объектов контроля их стало вдвое меньше.

Вообще наши полномочия как-то странно поделены. То, чем занимается субъект Федерации, будто уже и не государство. Пусть тогда прямо скажут: правительство Москвы - это не государственная власть и тогда не будем мы совать свой нос куда не следует. Но если это все-таки государственный орган власти, как записано в Конституции РФ, то на каком основании другой государственный орган нам не доверяет?

РГ: Но бюджет РФ выделяет средства на поддержание водных объектов?

Бочин: 30 миллионов, выделенных в позапрошлом году, хватило на реабилитацию одного пруда. В этом году ожидаем 270 миллионов рублей. Их хватит на расчистку двух-трех небольших речек вроде Сетуни и Очаковки.

РГ: Периодически поднимается тема захоронений химического оружия в Кузьминском лесопарке. Их последствия волнуют москвичей.

Бочин: Действительно, еще в 1918 году там располагался военный полигон Красной Армии. Лет пять назад вместе со службами МЧС департамент отобрал пробы воды, почвы и т. д. Никаких ипритовых следов, о которых больше всего ходит слухов, не обнаружили. Вместе с Роспотребнадзором проанализировали статистику заболеваний жителей близлежащих районов. Тоже ничего аномального не выявили. Собрали экологов, биологов, ученых из НИИ природы и стали советоваться: продолжать шурфирование, чтобы искать то, не знаем пока что, и тем самым загубить чудный уголок природы, или принять все, как есть. Специалисты сказали: там сейчас богатая популяция можжевельника, какой больше нет нигде ни в Москве, ни в ближайшем Подмосковье. Самые породистые сосны и ели. Неужели все это надо погубить, чтобы потом с удовлетворением сказать: иприта нет! Решили не трогать. Но тема время от времени снова поднимается. Это как про рыб мутантов из Москвы-реки. Кто о них только не рассказывает! Я же, сколько ни прошу: если кто выловит, сообщите немедленно, выкупим, не могу допроситься. В общем, тот самый случай, про который Станиславский бы сказал: не верю.

РГ: А за сколько выкупите?

Бочин: Поторгуемся!

РГ: Все чаще в городе случаи провала грунтов. Для их предупреждения, департамент обещал создать карту всего подземного устройства столицы.

Бочин: Карта будет разработана не позже 2008 года. Ее наличие позволит строителям учитывать не только структуру почв на каждом конкретном участке, но и ситуацию на соседних территориях, так как геологические процессы действуют намного шире и возможны различные взаимовлияния.

РГ: Как вы относитесь к существующей среди москвичей моде на родники?

Бочин: Трезво. Когда специалисты департамента не рекомендуют пить из них воду, то они выступают не против церкви, как кто-то иногда пытается подать, а лишь пытаясь донести, что город не в силах контролировать все подземные источники, которыми питается родник. Иногда ведь какую-нибудь трубу передавят, вот тебе и родник образовался. Сейчас завершается благоустройство 50 из 70 имеющихся родников. Каждый из них имеет полную информационную таблицу, из каких микроэлементов состоит его вода. А уж пить ее или не пить, решать москвичам.

РГ: Леонид Арнольдович! Разделяете ли тревогу специалистов по поводу нынешней чрезмерно теплой зимы?

Бочин: Вспомним, как еще недавно подогревался вселенский ужас перед птичьим гриппом. В итоге мировое сообщество скинулось и выделило деньги на финансирование многочисленных работ по этой теме. Интерес к числу заболевших птичьим гриппом сразу словно испарился. Теперь ажиотаж царит вокруг идеи глобального потепления. Потоком идет информация: Киотский протокол ратифицирован, необходим учет парниковых газов... Если верить слухам, на нашу страну золотым дождем просыпались гранты для ученых, работающих по этой тематике. Но где они? Лично я не видел ни одного цента, ни одного франка. А между тем появляется уже другая информация. Оказывается, никакого парникового эффекта нет, и айсберги вовсе таять не собираются... обнаружили. А куда же, спрашивается, улетели эти бешеные деньги? В общем, я бы поаккуратнее советовал относиться ко всем прогнозам.