Поделиться
11 ноября в прокат выходит картина "Последнее воскресение" режиссера Майкла Хоффмана, родившегося в США, но предпочитающего жить и работать в Великобритании. Картина получила две престижные номинации на "Оскар" и столько же - на "Золотой глобус".
Майкл Хоффман известен своими постановками по Шекспиру, фильмами "Сон в летнюю ночь", "Один прекрасный день", "Королевская милость".
В центре сюжета "Последнего воскресения" - отношения Льва Толстого и его жены Софьи Андреевны, раздел имущества, борьба за завещание, а также - увлечение Толстого пацифизмом, отказ от частной собственности и материальных благ. Последнее - все то, что получило название "движение толстовцев". Эта линия проходит и сквозь судьбы секретаря Толстого Валентина Булгакова, и его возлюбленной Маши.
Разыгрывают историю последнего года жизни Льва Толстого такие звезды, как Кристофер Пламмер ("Воображариум доктора Парнаса", "Сириана", "Игры разума"), Хелен Миррен (обладательница "Оскара" за фильм "Королева") и Джеймс МакЭвой, снимавшийся у Тимура Бекмамбетова в "Особо опасен".
"РГ" выяснила у Майкла Хоффмана, почему фильм о великом русском писателе пришлось снимать в Германии, и в чем тайна загадочной русской души.
Российская газета: Съемки картины проходили в Германии, но несмотря на это вам удалось наполнить фильм русским духом. Ничто не говорит о том, что атмосфера картины не соответствует выбранному времени.
Майкл Хоффман: Когда нужно снимать кино так, чтобы зритель погрузился в определенное время, не надо проводить научных исследований, потому что никто сейчас доподлинно не знает, какова была аутентичная мебель в доме Толстого или какие платья носила Софья Андреевна. Можно обратиться к живописи того времени, посмотреть, как обстановка домов описывается в литературе.
В фильме мы создали планету, которую назвали "Россия - 1910". Мы, конечно, знали некоторые очень важные факты об этой планете. Например, то, что люди пили чай из стаканов в подстаканниках и с вареньем, черпая его ложкой из блюдечка. Знали, что в усадьбах они выносили мебель на улицу и летом устраивали трапезы перед домом. Это мы узнавали из живописи и фотографий. Мы старались собрать маленькие части головоломки воедино, чтобы созданная нами планета была убедительна для зрителя. Знаете, каждый раз, как только я видел в лесу Германии что-то похожее на заросли, на чащобу, я тут же старался вставить это в картину. Но суть не в этом.
За то время, которое провел в России, я часто чувствовал некое особое звучание русской души. Понимал, что русские люди - они другие. Именно это мы оговаривали с актерами, и над этим работали. Когда были пробы с Джеймсом МакЭвоем на роль Булгакова, секретаря Толстого, мне показалось, что ощущение от него исходит то же самое, что и от русских. Та чистота, которая в нем есть, его движения, его эмоциональное созвучие с миром. То, что МакЭвой играет ключевого для фильма персонажа, придает ощущение подлинности всей картине. Знаете, столько в мире говорят о загадочной русской душе. Я, честно, так и не понял, что это такое. Может, вы мне расскажете?
РГ: Думаю, что вы приблизились к разгадке, если учесть, что главная фраза, проходящая через все кино, это высказывание Толстого: "Все, что я знаю, я знаю благодаря любви". Это очень по-русски. Знаю не благодаря образованию, не путем поступательного развития интеллекта, а постигая мир одномоментно, чувствуя его.
Хоффман: На премьере фильма мне удалось пообщаться с актером, который озвучивал Толстого (Алексей Петренко - Прим.Ред.) и меня поразило, что мы сразу почувствовали друг друга. Мгновенно. Без формальностей. Вот эту прямоту эмоций, открытость, я нахожу только в русских. Больше ни в ком в мире. Это общение на уровне сердца. Очень сильное чувство, которое я люблю, и которое я и хотел передать через фильм. Когда у нас был первый показ в США, то аудитория состояла из обычных людей, принадлежащих к среднему классу. Они плакали, думаю, потому что почувствовали хоть на мгновение силу и красоту русской души через наш фильм.
РГ: Интересно, что американцы знают о Толстом?
Хоффман: Большинство знает, что это великий русский писатель, большой человек с белой бородой, который написал "Войну и мир", какое-то очень длинное произведение. Знают, что он автор романа "Анна Каренина", который, конечно, читают чаще. Не думаю, что широким массам за пределами России известны подробности о движении толстовцев, о последних годах жизни Толстого. Может, кто-то и догадывается, что Толстой был одним из основателей движения пацифистов, но в целом американцы вообще не очень-то много знают о России. Да, наверное, имя Толстого, один из самых узнаваемых на Западе брендов, но только имя, а не то, что за ним стоит. Кстати, то различие между образом Толстого, такой "иконой" великого писателя, и тем, как он жил свой последний год, через какие испытания проходил в собственной семье, подогревают, как мне кажется, интерес к фильму.
РГ: Вы поэтому выбрали для сценария именно последний год жизни Толстого, то время, когда он был озабочен идеей братства для всех людей, говорил о вреде собственности и материальных благ?
Хоффман: Он даже говорил, что именно частная собственность и деньги - это то, что не дает развиваться человеку духовно.
РГ: Вам не кажется, что это слишком романтическая утопия для такого крупного мыслителя, как Толстой, и эти идеалы сильно расходятся с современным образом жизни?
Хоффман: Я думаю, что жить намного лучше, когда ты не испытываешь привязанности к материальным благам и когда ты не слишком амбициозен. В этом плане мне нравится буддизм, да и Толстой многое почерпнул из буддизма, из истории религий.
РГ: Но это недостижимо, если, конечно, не выбирать жизнь отшельника.
Хоффман: И сложность именно такого рода была и у Толстого. Как мог он учить смирению и непротивлению злу насилием, если не мог разрешить проблемы в собственной спальне? Меня всегда мучает и привлекает и в жизни, и в искусстве, это несовершенство человеческой природы. С одной стороны у каждого из нас есть представление о великой любви. Любви идеальной. Но мы никогда не можем ее достичь. Платон писал об этом, древние греки рассказывали в своих трагедиях о том, что чистая любовь постоянно ускользает от человека, что он не может ее удержать по своей природе, даже если к ней прикоснулся. Мы так страстно жаждем любви, так отчаянно пытаемся ее воплотить в жизнь, что все и всегда портим. В фильме меня интересовал этот парадокс: как сложно жить, когда у тебя есть великая любовь, и в то же время совершенно невозможно обходиться в жизни без большого чувства. И этот конфликт был всегда. И никуда не исчезнет.
Однажды я прочитал роман "Последняя станция" Джея Парини, сюжет которого лег в основу сценария. Это был 1990-й год и к тому моменту я был женат 12 лет. Мне показались настолько близки слова Софьи Андреевны: "Я работа всей твоей жизни, а ты - моей", что я сразу понял, о чем хочу снимать кино. Когда я впервые встретил свою жену, было 10 часов утра, я совсем не знал ее, но я посмотрел ей в глаза и что-то случилось. Мы словно закружились в танце в ту же секунду. И я подумал, что так будет до конца моей жизни. Я уже знал это в тот самый момент. Так и Толстой описывает свои отношения с Софьей. Они вместе проходили сквозь боль, ранили друг друга, пытались отдалиться, чтобы не исчезнуть самим, не раствориться друг в друге. Отношения мужчины и женщины - это главная загадка человечества.
РГ: Вы говорили, что снимать кино в России, в толстовских местах, было невозможно.
Хоффман: Потомки Толстого только приветствовали съемки. Проблема была в деньгах. Нам дали деньги в Германии, но только при условии, что мы будем снимать там. В Германии существует большая программа поддержки кинопроизводства, фильмов, связанных с темой культуры, истории. Что меня еще поразило, у немцев огромная страсть к русской культуре. Но они всегда помнят о том, что нужно привлекать инвестиции в регион. Они понимают, что мы приедем к ним снимать кино и потратим миллион евро в Лейпциге. В России у кинематографистов, к сожалению, нет подобных побудительных мотивов.
РГ: Когда вы отправляли сценарии Владимиру Толстому, директору "Ясной Поляны" и праправнуку писателя, не было у вас опасения, что он начнет исправлять фактические неточности?
Хоффман: Я боялся, что ему сценарий не понравится. Для нас было крайне важно, чтобы потомки Толстого были в курсе того, как будет сниматься кино. Когда Владимир Толстой прочел сценарий, у него возникли серьезные вопросы, мы их с ним обсудили, а когда он увидел кино, то ему все по-настоящему понравилось. И он даже представлял фильм вместе с нами в России на премьере. Хотя, уверен, когда он впервые прочитал сцену, в которой Софья Андреевна вела себя как курочка, а Лев Николаевич - как петушок, и происходило это в спальне, конечно, он почувствовал неловкость. Ведь это его прапрадед и его прапрабабушка. Но он не счел, что это неуважительно по отношению к ним. Потомки Толстого путешествовали вместе с нами и с фильмом по всем городам премьер. Ездили даже в Колорадо.
РГ: С российской стороны сопродюсером картины выступил Андрей Кончаловский. Каково его участие в работе над фильмом?
Хоффман: Кончаловский был знаком с моими работами в кино. У нас был британский продюсер, который привел в проект Андрея. Мы изначально хотели снимать в России в сотрудничестве с Кончаловским. Андрей нашел деньги, около миллиона евро, но к тому моменту, как к нам реально поступили эти деньги, уже была договоренность с немецкой стороной. Тогда появилась идея привлечь в качестве копродукции российского композитора. Так мы нашли Сергея Евтушенко и записали в России, в Санкт-Петербурге, фантастическую музыку.
РГ: И все-таки, вы решитесь когда-нибудь еще попытать счастье и снять кино в России?
Хоффман: Мечтаю об этом. Недавно у меня появился сценарий об отношениях между генералом Жуковым и американской журналисткой, с которой у них был ребенок. Из этого вырисовывается очень интересная история любви. Еще меня интересуют судьбы декабристов. То, как их сослали в Сибирь и они там организовали свое сообщество. Жены последовали за ними. Вот это меня поражает, ведь среди жен декабристов были совсем молоденькие девушки, которые только что вышли замуж. Они толком еще не узнали своих мужей, и все же сочли своим долгом поехать в изгнание. Это очень по-русски.