Поделиться
Скажу сразу, я не хотел писать о Большом театре.
Ни о крайне сложном процессе реставрации-реконструкции его исторического здания. Ни о художественной политике, которая складывалась на протяжении последнего десятилетия и которая, естественно, должна претерпеть изменения после того, как открылась основная сцена. Во-первых, потому что был участником множества совещаний, которые предшествовали окончательному принятию решения о начале реконструкции, и довольно долгое время отвечал за реализацию этого решения. Во-вторых, Анатолий Иксанов был назначен генеральным директором Большого театра в 2000 году, вскоре после того, как я стал министром культуры, а Большой театр вернулся в лоно министерства (с 1992 года он находился в прямом ведении правительства Российской Федерации). Наконец, по сей день я являюсь заместителем председателя Попечительского совета Большого театра и до известной степени погружен в проблемы, которые не всегда становятся предметом всеобщих обсуждений.
Но после того как дискуссия о судьбе Большого театра приобрела чуть ли не всенародный характер и, похоже, не осталось ни одного грамотного человека в стране, который бы не высказал своего суждения о том, что нужно делать и с обновленным историческим зданием, и с труппой вместе с оркестром, не говоря уже об управленческом аппарате первого театра России, мне как-то неловко оставаться в одиночестве.
Не стану обсуждать мучительный процесс реконструкции-реставрации Большого и его результаты, для этого есть более компетентные судьи, включая прославленных танцовщиков и танцовщиц. По-моему, сегодня важнее поговорить о творческом пути Большого театра за минувшие одиннадцать лет директорства Анатолия Иксанова и о том, каковы перспективы художественного развития всех его творческих коллективов.
При всех замечательных качествах Владимира Васильева, легендарного танцовщика и опытного хореографа-педагога, который возглавлял театр до Иксанова, положение дел в Большом к концу 90-х годов прошлого века оставляло желать лучшего. Во многом это было связано с тем, что сам Васильев был руководителем, выросшим в этом театре, его связывали со всеми его сотрудниками давние отношения любви или неприязни, что и привело к уходу из Большого некоторых художественных лидеров, которые определяли его лицо. Оставшиеся звезды отстаивали свои личные интересы, и это тоже не шло на пользу искусства. Наконец, открылись границы, и артисты всех уровней отправлялись искать счастья за российские пределы.
Анатолий Иксанов возглавил театр в безусловно сложный момент его развития. Нужно было возродить престиж Большого театра, вернуть доверие публики, и не только российской, добиться признания коллег из ведущих оперных театров мира. А для этого надо было качественно изменить уровень творческого состояния коллектива, создать для него такие условия труда, которые не вынуждали бы артистов искать материального и творческого счастья на стороне. Иксанов не скрывал, что никогда не работал в музыкальном театре (да это и невозможно было скрыть), но он обладал к моменту прихода в Большой уникальным опытом работы в питерском Большом драматическом театре, где он служил под руководством сначала Г. А. Товстоногова, а потом и К. Ю. Лаврова. Для БДТ уход Иксанова был безусловной потерей - он был настоящим директором театра, создающим условия для реализации любых, самых дерзких, художественных замыслов.
В Большом театре ему самому пришлось формулировать художественную политику театра. И не только художественную. Нужно было выработать новую стратегию, которая бы вернула Большой в ряд ведущих музыкальных сцен мира. Анатолий Иксанов и те, кто приглашал его на работу в Большой театр, понимали, что у него нет той творческой харизмы, которая позволяет Валерию Гергиеву уже много лет удерживать Мариинский театр в числе лучших трупп мира. Но Иксанов первоклассный театральный интендант, который старался привлечь к совместному творчеству наиболее ярких представителей мировой оперной и балетной сцены. И он немало преуспел в этом. Принятию важнейших решений предшествовала тщательная экспертная оценка специалистов, которых подбирали, что называется, штучно. Не случайно, что по сей день Большой театр консультируют такие признанные в мире эксперты, как Юг Галль, который был одним из самых успешных директоров Парижской оперы, и такая авторитетная консалтинговая компания, как "Мак-Кинзи". Иксанов за одиннадцать лет работы сумел создать систему управления всеми внутритеатральными процессами, которая не давала сколько-нибудь серьезных сбоев во время шести лет реконструкции исторической сцены. И принесла творческие результаты, которые вернули Большой в число немногих признанных лидеров оперного и балетного искусства мира. Разумеется, в таком сложном процессе нельзя избежать ошибок - они, само собой, были. Но за эти годы во многом благодаря точному выбору художественных руководителей творческих коллективов, работе Александра Ведерникова, Алексея Ратманского, которые по разным причинам расстались с Большим театром, но определили принципиальные творческие сдвиги в 2000-е годы, благодаря и поныне служащим в Большом Маквале Касрашвили, Василию Синайскому, Сергею Филину и другим, интерес публики к творчеству Большого, к счастью, определяется не только тем, что он переехал в обновленное историческое здание.
У Большого театра всегда была непростая творческая миссия. Прежде всего во взаимоотношении с русской культурной традицией, которая именно на этой сцене обретала наиболее полное и законченное воплощение. Но уже в начале ХХ столетия и особенно после Октября 1917 года сцена Большого была местом самых разных и весьма смелых экспериментов как в опере, так и в балете. И во второй половине прошлого века оперные и балетные новации, которые во многом связаны с именами Б. А. Покровского и Ю. Н. Григоровича, равно как и великих дирижеров Е. Ф. Светланова и Г. Н. Рождественского, осуществлялись вовсе не в филиале Большого, а на основной сцене. Сегодня часто говорят о том, что эксперимент должен остаться на новой сцене театра, а исторические подмостки требуют только классических постановок, отобранных временем. Но это слишком примитивный подход к искусству вообще и к искусству Большого в частности.
Сейчас, когда строители покидают главное здание на Театральной площади, многим кажется, что все самое сложное позади и известное число добровольцев готово предложить свои услуги в качестве будущих директоров этого театра. Я бы не советовал им торопиться. Все только начинается. И отклики на первые премьеры Большого, подготовленные специально к открытию исторической сцены, показывают, что творческое руководство этого театра будет всегда под ударом. Традиционалисты в штыки будут принимать любое отклонение от общепринятых представлений о том, как надо ставить. Поклонникам инноваций будет казаться архаикой все, что не нарушает сложившихся вкусов. Замечу только, что неравнодушие зрительного зала, выражающееся в громогласной хвале и хуле, свидетельствует о том, что на сцене происходят вполне живые творческие процессы. По нынешним временам большое достижение.