На экраны выходит фильм Игоря Волошина "Бедуин"

Нашему кино хотят дать фору в прокате - ввести квоты. Допустим, ввели. Остается добиться немногого: чтобы на него ходили зрители. А если оно у нас и задумывается как нечто маргинальное и сугубо "авторское"?

Я беру выходящий на экраны фильм Игоря Волошина "Бедуин" как подтверждение тезиса именно потому, что во многих отношениях он талантлив. Он, фильм, даже чувствовать умеет. Поэтому его обласкали премиями наиболее утонченные фестивали.

По поводу первой вызывающе "визионерской" картины Волошина "Нирвана" я писал: молодой режиссер работает "методом тыка", но удивительным образом почти всегда попадает "в яблочко". В "Бедуине", при полной противоположности стиля, многое от "Нирваны". В первую очередь - ощущение замкнутого круга всеобщей беды, из которой некуда выпрыгнуть. Мир Риты из "Бедуина", как и мир Алисы из "Нирваны", беспросветен и обречен. Отчаянный выход, который находит героиня, на самом деле есть ее окончательная гибель, самоубийство личности.

В "Нирване" экстравагантный апокалипсис развивался в условном пространстве вымершего Петербурга. Эта пустынная среда обитания возвращается в "Бедуине". И точно так же автор жертвует правдоподобностью событий: ему, вероятно, важна правда бытия. И темой вновь становится распад человека под бульдозерным давлением обстоятельств. Как объяснял Волошин после "Нирваны", - распад молекул на составляющие их атомы. Затухание. Когда останавливается кровь. Смерть.

На месте и другой фирменный мотив 37-летнего режиссера - наркотическая разъятость окружающего мира, логические нестыковки событий, неадекватность поступков вызвавшим их обстоятельствам. Наполовину реальность - наполовину бред. Как в фильме "Я".

Мелодраматическая линия "Бедуина" вгонит чувствительных в слезы. Дочка Риты умирает от лейкоза, на лечение нужны бешеные деньги, и Рита едет в Петербург, чтобы подзаработать суррогатной матерью. Заказчики - невнятная гейская пара - затягивают с оплатой, и это событие, как спусковой курок, становится началом разборок, столь же беспощадных, сколь и бессмысленных. В этом кровавом месиве Рита существует как во сне - ни на что почти не реагирует, возвращаясь в человеческое состояние только в минуты виртуального общения с дочкой и ее врачом.

Начавшись в документальном стиле (ручная камера, почерк ранней "Догмы"), картина торопливо и неразборчиво нагнетает кошмарные повороты событий и грузится мрачными аттракционами. Сердобольную проводницу (Анна Михалкова), с которой Рита посылала в Киев лекарства, увольняют за контрабанду, загнанная в угол беременная Рита согласна сниматься в порнофильме, преследуемая Ритиным ухажером гейская пара улепетывает на ослепленной машине и долго кувыркается в пустом автомобильном туннеле, окончательно лишая бедную Риту надежд получить свои деньги. Единственный луч в темном царстве - Ритина дочка, самоотверженно и душераздирающе сыгранная Серафимой Мигай, но и эта умница на наших глазах угасает.

Ироничность восприятия в таких случаях неизбежна: фильм работает по высмеянному еще Ильфом-Петровым принципу: "быстрее, еще быстрее, быстро, как только возможно, и все-таки еще быстрее". Педаль нажата до отказа, мотор завывает, но фильм буксует, потому что придумывать драму - это большое драматургическое искусство. Автор сценария Игорь Волошин им не владеет. Это чувствовалось и в "Нирване", но там неумелость казалась художественным приемом, способом "отстранения". Та же конструкция в фильме "Я", уже не имея крепей, рассыпалась за час до финала. Возможно, учтя эти уроки, в "Бедуине" Волошин придумал "кино короткого дыхания": полнометражный фильм разобран на три короткометражки.

Первая: история с суррогатным материнством как коммерческим проектом в трагических обстоятельствах - это социальная драма.

Вторая: попытки извлечь из должников обещанные деньги оборачиваются кровавой баней, - это как бы триллер-экшн в духе Балабанова, где действие уже в силу жанра глушит логику.

И третья, самая удивительная. Исчерпав все надежды на родине, Рита летит в Иорданию, где, по слухам, бедуины умеют лечить рак верблюжьим молоком с верблюжьей мочой. Полностью меняется ритм, стиль и цвет фильма: перед нами край земли, где обитают кочевые племена с интригующе первобытными нравами. Это "некоторое царство, тридесятое государство", начало цивилизации, когда умели добывать чудо из мочи. Последняя надежда Риты и ее бедняги дочки.

Мы не знаем, где бедствующая Рита достала денег на полет и валюту. Но заранее знаем, что последние удары судьбы обрушит на нее Иордания. В первую же ночь ее обчистят цыгане, которых она примет за бедуинов. Что делать с ней дальше, сценарист Волошин плохо себе представляет и прибегает к испытанному "богу из машины", который помогает сдвинуть с места застрявшее действие. Невесть откуда появится отзывчивая русскоговорящая девушка, она бросит все дела и отвезет Риту к настоящим бедуинам с их верблюдами, молоком и верблюжьей мочой.

Поможет ли моча Ритиной дочке, не скажу, чтобы не сбить и без того нитевидный пульс фильма. Но ясно, что назревает еще один аттракцион, самый шоковый, в стиле безжалостного Триера: мы будем подробно, во всех деталях, отслеживать процесс обрезания орущего от боли младенца. Это уже исключительно для фестивалей и критики, которая заходится в восторге от любого шокового зрелища просто потому, что для нормального человека оно непереносимо.

В этом тупике мнимого духовного возрождения, смешанного с физическим умиранием, мы и оставим героиню фильма "Бедуин".

Самое удивительное, что из кубиков, составляющих плоть картины, можно было бы сложить изумительное по силе произведение. В этих кубиках есть замечательные актерские работы - и в первую очередь Рита в лунатическом исполнении Ольги Симоновой. Хотя с ними соседствуют работы почти самодеятельные. Есть сильные, на разрыв души, эмоции. Есть атмосфера безвоздушного пространства, откуда искусственно выкачали кислород и наглухо запаяли все выходы. Есть режиссерское мастерство.

Но совсем нет сценариста. Автор по-прежнему работает методом "тыка", но палит уже вслепую и почти всегда - в "молоко". Мы слишком легко предугадываем события - с такой грубой наглядностью проложены для них в сценарии жанровые рельсы. Волошин считает, что снял реалистический фильм. Но даже в формулировке жюри сербского ФЕСТа сказано прямо: сказка. А здесь, в России, картина, на мой взгляд, выглядит как экзерсис салонного автора, который, оторвавшись от коктейльной соломинки, на минуту нарядился в страдателя за человечество. Чтобы потом вернуться к соломинке и из нее выуживать новые художественные замыслы.

Один из хронических недугов нашего кино: режиссеры постоянно думают, что они - драматурги, а это отдельная профессия, и она требует отдельного таланта. Нет сценария - нет логично развивающейся истории - нет и зрителя. И квоты тут не помогут.