Ваш полнометражный фильм "Как я провел этим летом" датирован 2010 годом. Между ним и "Оптимистами" 7 лет, за которые вы сняли только один короткий метр. Кто-то чуть было не решил, что вы ушли из кино.
Алексей Попогребский: Нет, я никуда не уходил. Мы с моим давним постоянным продюсером Романом Борисевичем разрабатывали большой англоязычный проект, который называется "И-Сайдер" и который в итоге в запланированные сроки не состоялся. Но на него времени было потрачено очень много - я там не только режиссер, но и сценарист. Причем сценарий я писал по-английски, что тоже отнимало много времени.
Но не все же эти годы вы его писали?
Алексей Попогребский: Нет, конечно. Часть времени ушла и на работу над "Оптимистами". Но работа над "И-Сайдером" заняла больше времени, чем планировалось - сценарий несколько раз переписывался, в том числе и скрипт-доктором из Голливуда. Однако нам в какой-то момент хватило смелости понять, что это все равно не гарантирует стопроцентный успех. И Роман сказал: "Нет. Давайте мы здесь сейчас остановимся, возьмем паузу". При этом часть финансирования у нас уже была.
Что в итоге пошло не так?
Алексей Попогребский: 65 процентов успеха блокбастера - это сценарий. Мы все знаем много примеров того, как делается блокбастер, а сценарий еще сыроват. В такой ситуации оказаться совершенно не хотелось. И потом не забывайте, что изначально "И-Сайдер" задумывался как молодежный постапокалипсис - популярный жанр, интерес к которому подогрели "Голодные игры". Причем писал я все это параллельно "Голодным играм", когда еще ни одного фильма не вышло. Так что они нас в каком-то смысле опередили. Хотя тут, конечно, ни о какой конкуренции говорить не приходится - это большой студийный голливудский проект, уровень понятен. А после "Голодных игр" в жанре молодежного постапокалипсиса случился "Дивергент", который жанр убил. Сейчас, мне кажется, интерес к нему угас.
То есть, вы все это осознали и решили радикально переписать проект?
Алексей Попогребский: Да. Изначально мы хотели сделать англоязычный фильм про абстрактное будущее непонятно в какой стране. Но в какой-то момент и у меня, и у Ромы Борисевича возникло ощущение, что эту историю нужно рассказывать про нынешнее время, но сохранив интригу и элементы фэнтези и фантастики. Мой любимый блокбастер из последних - это "Притяжение" Федора Бондарчука. Это единственный наш большой коммерческий фильм, который не про прошлое, а про здесь и сейчас. Знаете, это ведь на самом деле не слишком здоровая тенденция, что все российские блокбастеры обращены в прошлое, меня это настораживает. Успех "Притяжения" говорит, что тенденция начала меняться, что будущее вот за этим - рассказывать истории про современность. Ведь в любом случае хорошая фантастика - это разговор про сегодняшние проблемы и страхи. Неслучайно Стругацкие не столько фантасты, сколько философы, да? Вот поэтому сейчас мы вернемся к сценарному этапу и переформатируем проект. И теперь он будет снят на русском языке. Когда нужен большой бюджет, смотришь на рынок. И пример того, как "Притяжение" хорошо продавалось на Американском кинорынке, подтверждает, что нужно делать именно так.
Может, в этом и есть мировоззренческая разница между тем, как мыслили российские режиссеры с международными амбициями в 2000-е - и сейчас? Десять лет назад все хотели поехать в Голливуд и попытаться сделать популярный во всем мире проект там. Сейчас вдруг поняли, что вполне можно снять успешный хит здесь - а продавать уже там.
Алексей Попогребский: Согласен. Хотя еще недавно я так, честно говоря, к этому вопросу не приходил. Но на Каннском телерынке, например, был колоссальный интерес к "Оптимистам". И сейчас ведутся переговоры с крупнейшими платформами о том, чтобы он вышел и на Западе. И я знаю, что "Оптимисты" с точки зрения моих котировок на западном рынке - это хорошая карта. У нас здесь есть дополнительный бонус: мы знаем и чувствуем те вещи, которые западные режиссеры про нас не почувствуют. Нынешний опыт показывает, что это конвертируется вполне.
Вы чувствуете, что интерес к России за рубежом растет?
Алексей Попогребский: Да, но сейчас, к сожалению, он растет во многом из-за того, что растет международная напряженность. Россия в фокусе внимания. И сериал "Оптимисты" отчасти про это. Неслучайно после того, как Сергей Лавров его прокомментировал, сценаристу Михаилу Идову тут же поступили звонки от Washington Post, Reuters и т.д. Мы попали в тренд, сами того не желая. На самом деле, этот интерес волнообразный. Была колоссальная волна интереса к российскому кино на рубеже 80-90-х. Потом все это плавно угасало. Сейчас вновь интерес растет - скажем, наши позиции в фестивальном кино неплохие. Неслучайно в конкурсе Каннского кинофестиваля в этом году было сразу два российских фильма.
Вас настораживает, что российское кино обращено в прошлое. Но с телесериалами эта тенденция еще заметней, разве нет? Вот и ваши "Оптимисты" тоже про 60-е.
Алексей Попогребский: У нас это игра в 60-е, некая альтернативная история, которая с реальной история соприкасается постольку-поскольку. И эта игра в ретро абсолютно сознательная, а не из любви к красивой и дорогой картинке. Нам в первую очередь в этой истории важна была жанровая условность.
Тут ведь чувствуется и влияние Валерия Тодоровского, одного из продюсеров "Оптимистов". Его "Оттепель" тоже была постмодернистской реконструкцией, мифом о советском кинематографе 60-х .
Алексей Попогребский: Если просто взять и сравнить, то у нас еще более жанровая история, чем в "Оттепели". И еще более условная. В данном случае Валера не диктовал ничего. С самого начала я знал прекрасно, что нас будут сравнивать с "Оттепелью". Ну и что? Тем более амбициозной выходит задумка: сделать так, чтобы с какого-то момента перестали сравнивать и поняли, что "Оптимисты" - отдельный совершенно проект.
Судя по вашей фильмографии от "Коктебеля" до "Оптимистов" и далее к "И-Сайдеру", вы все больше тяготеете к чисто жанровому кино. Это осознанное движение?
Алексей Попогребский: Да, конечно. Я хочу делать кино, которое будут смотреть много людей. Тем более сейчас я преподаю в Московской школе кино, изучаю каноны жанра и понимаю, что они не просто так возникли. Они завязаны на психологии и человеческом восприятии. И при этом жанровое поле дает колоссальную свободу и для эксперимента. Потому что самые интересные проекты последних лет - это те, которые жанр смещают и делают что-то новое на территории уже как бы привычного. На этой поляне играть, конечно, хотелось бы. Совсем уж чистый жанр, наверное, у меня не получится снять, потому что для этого нужно вырасти в жанровой культуре. Что для россиян, на самом деле, сложно. Потому что советское кино всегда было мультижанровым. А я все-таки именно на этом кино вырос и его традиции впитал.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"