В чем загадка Виктора Купрейчика

Эта статья далась мне нелегко. Если о человеке знаешь мало, рассказывать о нем трудно, если знаешь много - еще труднее. Размышляя о моем друге Викторе, предаюсь воспоминаниям о днях и годах прожитых и пережитых, подбираю нужные слова, стараюсь не подтасовывать аргументы и факты из его послужного шахматного списка, ищу ключик к разгадке творческих и житейских, таких неуловимых порой тайн.

"Вид на жительство" в шахматном королевстве Витек, мальчишка с минской окраины, именуемой Сельхозпоселком, получил лет в семь. Поздновато, ибо в наш век скоростей вундеркинды учатся играть в шахматы раньше, чем ходить. Едва научившись читать и писать, любознательный мальчуган начал приглядываться к игре, которую затевали по вечерам два фронтовика - отец и дядя, военный летчик Филипп Александрович. Та игра взрослых интриговала обилием загадочных слов, произносимых по ходу сражения: "офицер", "тура", "гардэ", "король", "шах", "мат"... Приглядевшись, Витек запомнил правила игры и порядок ходов на черно-белых полях и вскоре стал обыгрывать отца и дядю, а через несколько недель уже матовал дворовых пацанов постарше.

Паренек с "игроцким" характером вместе с одногодками пинал на пыльном пустыре кирзовый футбольный мяч, а в погоду нелетную, уединившись в бараке с такими же самоучками, как сам, резался "на высадку" в шахи и маты. Поднаторев в дебютных ловушках, бегло, по диагонали прочитав брошюрку для начинающих шахматистов, Витя вместе с дружком, по малолетству робея, переступал порог квартиры шахматного теоретика Исаака Ефремовича Болеславского за советом: "Как побыстрее поставить мат? Применить дебют четырех коней, защиту Филидора или вашу, Исаак Ефремович, новинку в защите Каро-Канн?" Уже сам визит эрудитов-самоучек с подобными взрослыми вопросами льстил шахматному педагогу, и тот давал им простые, но обстоятельные подсказки…

На занятиях в школе и кружке Дворца пионеров Витя Купрейчик, ученик 4-го класса, щелкал задачки по арифметике и шахматные этюды как орешки и уже через два года стал перворазрядником.

На выпускном вечере в 45-й минской школе Виктору вручили аттестат зрелости и значок "Мастер спорта СССР", что в середине 1960-х было и честью, и редкостью. Позднее, уже на журфаке Белорусского государственного университета, Виктор Купрейчик трижды становился чемпионом мира в составе студенческой сборной СССР, прославив свою alma mater… Но поблажек на занятиях не было: студента экзаменовали преподаватели-профессора, он же в свою очередь строго экзаменовал теоретиков шахмат, подлинных академиков, коими на рубеже 1960-1970-х годов считались В.Смыслов, М.Таль, В.Корчной, М.Тайманов, А.Суэтин.

Зимой 1979 года на 47-й чемпионат СССР в Минск съехались титулованные гроссмейстеры и международные мастера ведущей шахматной державы мира. Совсем непривычно смотрелись очереди за билетами у касс Клуба имени Ф.Э.Дзержинского, где проходил турнир. Уже на старте Купрейчик, словно шахтер-стахановец, выдал "на-гора" пять побед кряду! И захватил лидерство. Подобный поворот застал врасплох и самих участников чемпионата, и шахматных знатоков, которые принялись ворошить справочники - карманных компьютеров тогда не было и в помине. И вот что выяснилось. Такие, как у минчанина, показатели на старте случались редко: 5 очков из 5 набирали лишь Василий Смыслов на чемпионате СССР 1944 года и 4 из 4 - Михаил Таль (чемпионат 1957-го).

В один из вечеров турнирный жребий свел великого комбинатора, экс-чемпиона мира Михаила Таля, и комбинатора под стать ему, правда, помоложе - Виктора Купрейчика. Шахматный столик находился ближе к краю сцены на видном месте - так судейская коллегия анонсирует главный поединок тура. Тот моноспектакль двух актеров шахматной сцены надо было видеть. Я сидел в первом ряду и свидетельствую: дебаты в поединке Таля и Купрейчика начались уже в дебюте. Виктор все чаще задумывается, хотя понимает, что только после первых десяти ходов в шахматной партии существует 1.695.188.229.100.544 х 1012 всевозможных вариантов! Но какой выбрать? На 15-м ходу минчанин, руководивший белыми фигурами, жертвует пешку, потом коня… Что произошло дальше, в деталях описал сам Купрейчик:

"На доске развернулась ожесточенная битва. Я выкурил (в те годы курить за доской разрешали, - прим. ред.) пачку сигарет, Таль - две. Он - "Мальборо", я - "Орбиту". Я атаковал, экс-чемпион превосходно защищался и тут же переходил в контратаку. И в один момент стало ясно: самое время пойти на повторение ходов. "Вечный шах" и… ничья. Но тут в тишину зала (а в зале аншлаг!) нетерпеливый болельщик бросает подсказку "Витек, делай рыбу!..", ничью то есть. Реплику мы расслышали. Переглянулись, улыбнулись… Я попросил у Таля сигарету, мои закончились. Закурил. Делать "рыбу" повторением ходов я не стал и сделал очередной рискованный ход. Соперник опроверг мою авантюру, и головоломный поединок мы отложили уже в лучшей позиции для экс-чемпиона мира. При доигрывании наша партия все-таки закончилась миром…"

На том почти домашнем чемпионате Советского Союза Виктор Купрейчик сыграл выше всяких похвал: поделил в итоге 5-7-е места при 18 участниках, опередив именитых маэстро - Михаила Таля, Александра Белявского, Рафаэла Ваганяна, Виталия Цешковского.

В рамках того чемпионата СССР в Минске произошло еще одно знаковое событие, оставшееся за кадром. В свободный от игры день мы с Виктором Купрейчиком и спортивным журналистом Валерием Холодом решили познакомить Юрия Балашова, международного гроссмейстера и тренера-секунданта чемпиона мира Анатолия Карпова, с достопримечательностями Минска.

Не могли обойти стороной тихую улочку Змитрока Бядули и дом №6, на котором висела табличка "Республиканский шахматно-шашечный клуб". Крохотный зальчик и две комнатушки были хоть и уютными, но не приспособленными для учебных занятий, а уж тем более для проведения крупных соревнований. Побродив по улицам Минска, Виктор неожиданно, как он это умел делать, сказал Балашову: "Юра, надо позвонить в Москву Анатолию Карпову. Есть идейка…".

Заказали разговор по межгороду с Москвой (тогда мобильных телефонов еще не было). Юрий Сергеевич попросил Анатолия Евгеньевича навестить Минск в качестве гостя чемпионата страны. Шахматный король согласился.

По приезде Анатолий Карпов дал пресс-конференцию в клубе имени Дзержинского. На второй день у чемпиона мира были встречи в Спорткомитете республики и в ЦК партии Беларуси. В беседе с высоким руководством Анатолий Евгеньевич не преминул сказать о том, что его приятно удивил шахматный бум в Минске, очереди за билетами у касс клуба имени Дзержинского, где проходил чемпионат СССР, а затем сделал "ход конем" - высказал просьбу-пожелание: "Белорусским шахматистам так необходим свой дом шахмат…". Отказать гостю, находившемуся в те годы на пике мировой славы, хозяева не могли, и вскоре на фронтоне четырехэтажного особняка в центре Минска по улице Карла Маркса, 10 появились слова: "Дворец шахмат и шашек".

Год спустя последовало продолжение. На очередном первенстве СССР в Вильнюсе лидер белорусский команды, уже выступавший в звании международного гроссмейстера, повторил свой фирменный номер - пять побед кряду!

Кудесника шахмат Михаила Таля в литовской столице тогда не было. Но где-то на экваторе турнира он неожиданно появился в пресс-центре Дворца искусств, где проходил чемпионат, и первым делом поинтересовался: "Как идут дела у Купрейчика?". При встрече с Талем признался, что наша группа белорусского телевидения приехала снимать документальный фильм "Гроссмейстер". Михаил Нехемьевич прервал меня на полуслове: "Намекаете, чтобы и я сказал слово о Д"Артаньяне Купрейчике? Почту за честь!".

Перед вами тот монолог-экспромт Михаила Таля. Я слышал его тогда, а вы прочитаете теперь:

"Виктор - шахматист настроения. И стартовые поединки в Вильнюсе это подтвердили - он играл просто блестяще! Я лежал в Риге в госпитале, мне приносили в палату шахматные бюллетени, читал и газету "Советский спорт" (один из репортажей, если помните, так и назывался - "Неистовый Купрейчик"). Я получил колоссальное удовольствие, просмотрев его партии с Белявским, Георгадзе, Разуваевым…Когда Виктор ведет игру за гранью фола (это стихия Купрейчика!), все выглядит настолько интересно и загадочно, настолько трудно для разгадки, что у его партнеров сдают нервы, и они ошибаются на ровном месте, я, кстати, тоже. У нас с ним очень милые отношения, хотя я не могу вспомнить ни одной мирной партии между нами. Виктор - типичный шахматный дуэлянт. Он любит острые позиции с инициативой, фантазия его безгранична, а удар опасен для любого соперника… Вспоминаю совершенно бесподобную партию, которую мы сыграли с ним на чемпионате страны в Минске в прошлую зиму. Диктовал темп он… Уже в дебюте пожертвовал пешку, потом - фигуру. Ну уж не знаю, как я тогда изворачивался, вертелся, словно уж. А он все нагнетал, нагнетал, навешивал, навешивал… И вот игра подходит к концу, похоже, у Купрейчика появилась возможность форсировать "вечный шах". Не скрою, я был бы доволен мирным исходом. Зрители, а их было много - полон зал, тоже видели, что партия должна закончиться вничью. Увы… Витя давать "вечный шах" не захотел, сыграл рискованно и мог проиграть ту партию. При доигрывании встреча закончилась вничью. И таким результатом, поверьте, я был доволен больше, чем победой. Минские газеты писали, что тогда на чемпионате СССР поклонники шахмат "шли на Таля". Это не так. Болельщики шли не на Таля, а на Купрейчика.

Что пожелать Купрейчику? Для спортивных успехов - повзрослеть. А для того, чтобы радовать болельщиков, всех поклонников шахмат, Виктору надо оставаться самим собой, то есть бойцом…".

Похоже на то, что наказ экс-чемпиона мира Михаила Таля "оставаться самим собой" Виктор Купрейчик принял к сведению. По-прежнему играл с азартом, делая ставку на атаку, а если подворачивался случай, мог на алтарь победы положить, как шутили болельщики, чуть ли не полкомплекта фигур…

Решающим в шахматной карьере минчанина стал 1980 год, когда он вышел на пик спортивной формы и выдал новый сериал - победы на трех международных турнирах: в Рейкьявике (Исландия), Пловдиве (Болгария) и Медине-дель-Кампо (Испания).

Было всякое: победы и поражения, взлеты и падения, радости и горести - все как в жизни. И когда победные сериалы стали чередоваться с неудачами, в шахматных кругах начали поговаривать, что Виктор Купрейчик на волне своих фантазий атакует чересчур рискованно, дерзко, без оглядки на тылы, а потому у него теряется точность удара. Полагаю, дело было в другом: в шахматном королевстве в те годы диагностировали "ничейный вирус".

Даже на крупных международных турнирах гроссмейстеры то и дело увиливали от борьбы, подписывая перемирие уже после 15-17-го ходов. Такие ничьи выглядели бесцветными, хотя и черно-белыми. И Купрейчик в числе немногих начал доказывать на практике, как нужно бороться с приверженцами ничьих-короткометражек. По признанию самого Виктора, он ни разу не садился за шахматный столик с намерением в поединках с выдающимися гроссмейстерами добыть "хотя бы ничейку". Собственно, играть на ничью он не умел (или не хотел?), а может, и то и другое. Это уже были не его, не купрейчиковские, шахматы. Такова ирония шахматной судьбы непримиримого гроссмейстера Виктора Купрейчика, девизом которого был известный афоризм: "Лучшая защита - атака!" И вполне логично, что в свое время именно Виктора Купрейчика взял в спарринг-партнеры Юрий Балашов - теоретик шахмат, тренер и секундант чемпиона мира Анатолия Карпова. А позднее "минского Д"Артаньяна" пригласил для сотрудничества в матчах претендентского цикла первенства планеты легендарный экс-чемпион мира Василий Смыслов.

У самого же Виктора Купрейчика все было иначе: и в юности, и в молодые годы, и позднее, когда на жизненном счетчике промелькнула цифра 50 и на сцену стало подниматься компьютерное поколение, при подготовке к тому или иному турниру ему приходилось докапываться до сути наедине с 32 деревянными фигурами. Постоянного тренера у него не было, а шахматного всезнайку компьютер он поначалу всерьез не воспринимал, говорил: "Я по-стариковски больше доверяю бумажным советникам - "Шахматным информаторам", бюллетеням, а еще книгам из серии "Выдающиеся шахматисты мира". Можно только догадываться, чего стоило ему, человеку коммуникабельному, компанейскому, совершенно не терпящему одиночества, это домашнее затворничество.

Здесь, правда, напрашивается одно отступление. Виктор Купрейчик и Юрий Балашов, подружившись и, как писали в старинных романах, душевно сойдясь, во время анализа дебютных вариантов и сыгранных партий, своих и чужих, частенько спорили на повышенных тонах, отстаивая свою правоту, да так, что искры летели. А когда в итоге споров наконец-то рождалась истина и накал страстей ослабевал, оставалось теплое взаимопонимание.

Насколько я знаю, в конце 70-х годов, дабы не нервировать друг друга, Юрий и Виктор заключили "ничейный союз" и таким образом перестали считать друг друга соперниками на турнирах, переквалифицировавшись в спарринг-партнеров. У творческого дуэта Балашов-Купрейчик был, пожалуй, лишь один изъян - жили в разных городах: Юрий в Москве, Виктор в Минске. Хотя, как знать, возможно, дружба двух гроссмейстеров-ровесников с годами крепла как раз благодаря расстоянию между двумя столицами. В том джентльменском "ничейном союзе" присутствовал и элемент пикантности: Юрий был приверженцем миролюбивой тактики, а Виктор, напротив, подобную тактику отвергал напрочь.

Нужны доказательства? Пожалуйста. На чемпионате СССР (1979) в Минске Юрий Балашов 14 поединков из 17 завершил вничью, а Виктор Купрейчик там же разошелся миром только с пятью соперниками. Через год в Вильнюсе на чемпионате СССР (1980/1981) ситуация повторилась точь-в-точь: в активе Балашова снова было 14 ничьих, у Купрейчика - 5. Невероятное, если хотите, почти мистическое совпадение!

Помнится, на мой вопрос "Как такое случилось?" Юрий отшутился: "Так цифры сошлись". А Виктор добавил: "Или звезды".

Через 33 года на чемпионате мира-2014 среди сеньоров в Греции зеркальное отражение цифр повторилось. Вот что рассказывал мне Виктор:

"Жили мы в роскошном отеле курортного городка Катерини на берегу Эгейского моря. Там же в игровом зале отеля и соревновались. Погода была не ахти. Конец октября-начало ноября - на побережье сезон дождей, и половину турнира я играл простуженным. Соревнования проводились по швейцарской системе в 11 туров. Я выиграл пять партий и шесть завершил миром. Точно такой же, один к одному, итоговый результат был у моего друга Юрия Балашова. На финише у нас с Юрием, а также у алмаатинца Анатолия Вайсера, игравшего под флагом Франции, где он теперь живет, стало поровну - по 8. По дополнительным коэффициентам призовую тройку определили в таком порядке: Анатолий Вайсер - чемпион мира, Юрий Балашов - серебряный призер, я - бронзовый.

Такая вот очевидно-невероятная игра цифр. Или разума?!

А еще его страстью был футбол. В дружеских матчах журналистов Минска с коллегами по перу из Вильнюса Виктор не уходил с поля, не порадовав болельщиков забитым мячом. Вспоминается эпизод поединка на главном стадионе белорусской столицы, кажется, в 1976 году. Так совпало, что Виктор Купрейчик, тогда обозреватель газеты "Знамя юности" и ведущий шахматного клуба "Гамбит" на белорусском телевидении, участвовал в чемпионате Союза (первая шахматная лига) и мог отыграть только один тайм, чтобы успеть на очередной тур. А уйти с зеленого поля без забитого гола - это не в его характере. Уже истекали последние минуты до перерыва, Виктору дали пас в середине поля, он рванул вперед, обошел несколько игроков и ударил - да так, что мяч угодил в "девятку"!

Этот эпизод, возможно, так и остался бы забытым, если бы на трибуне среди болельщиков не сидели футболисты минского "Динамо" вместе с тренером Малофеевым. Эффектный гол впечатлил Эдуарда Васильевича, он даже вскочил с места и произнес: "Браво! Вот кого надо было брать в команду - шахматиста Купрейчика!"

Уже напоминал о себе возраст. "Стреляющие бутсы", подаренные фанатами футбола и шахмат в далекой Коста-Рике, Виктор повесил на гвоздь и переключился на литературу, в которой так много общего с древней игрой - пролог (дебют), эпилог (эндшпиль), лихо закрученные сюжеты, образное мышление и, конечно же, интрига и подтекст.

В персональном каталоге гроссмейстера значились произведения Александра Пушкина и Адама Мицкевича (и тот и другой, кстати, недурно играли в шахматы), нобелевских лауреатов Ивана Бунина и Бориса Пастернака, Светланы Алексиевич, писателей-фронтовиков Василя Быкова и Виктора Астафьева, белорусских поэтов Рыгора Бородулина, Геннадия Буравкина, Владимира Некляева.

Виктор восторгался и творчеством Владимира Высоцкого, мог цитировать по памяти строки из его песен "Охота на волков", "Честь шахматной короны", "Кони привередливые", "Я, конечно, вернусь"…

Это чтение с увлечением для раздумий о житье-бытье, а не для того, чтобы скоротать время в поездах и самолетах, получило неожиданное продолжение. Книгочея со стажем и начинающего мецената Виктора Купрейчика осенила идея издать отдельной книгой стихи, эссе и отрывки из "Окаянных дней" Ивана Бунина в переводе на белорусский язык. Сделать переводы стихов и прозы нобелевского лауреата любезно согласились Владимир Некляев и Рыгор Ситница. И томик "Іван Бунін. Выбранае", хотя и небольшим тиражом, увидел свет. Таким образом классик мировой литературы и его герои заговорили на белорусском.

Когда судьба, так благоволившая Виктору, на одном из житейских перекрестков оставила гусара с душой романтика наедине с недугом, он поначалу отшучивался: "Да пустяки все! Просто текущий капремонт!". Если бы так! "Капремонт" оказался не пустяковым, болезнь прогрессировала, появились проблемы с почками. Его несколько раз оперировали, а затем последовал суровый приговор докторов: "Пациенту показано применение гемодиализа (искусственная почка)". Подобное лечение требовало жесткого графика: каждую неделю - три визита в 4-ю городскую клинику на медицинские процедуры, которые длятся четыре-пять часов.

Вызов судьбы Виктор Купрейчик принял стоически, не паниковал, не замкнулся в себе. Больше того, он нашел спасение под крылом богини шахмат Каиссы. Было это и не спасение даже, а упоение боем в турнирных поединках. Именно в те непростые годы он позаимствовал девиз у песняра Неманского края Адама Мицкевича, сформулировавшего смысл своей жизни и творчества в четырех строках:

Нет, лучше с грозной бурей споря,

Последний миг борьбе отдать,

Чем с отмели смотреть на море

И раны горестно считать…

Виктор, шахматист загадочный и непредсказуемый, несмотря на недуг, по-прежнему играл много, в охотку. Выезжал на двух-трехдневные турниры с укороченным контролем времени в Вильнюс, Каунас, Москву, в город Шадринск Курганской области, малую родину своего друга международного гроссмейстера Юрия Балашова, давал мастер-классы в 11-й минской детско-юношеской школе олимпийского резерва. Были и поездки за рубеж на чемпионаты Европы и мира среди сеньоров (ветеранов шахмат), и оттуда возвращался он, как правило, на белом коне - в ранге победителя или призера.

В шахматном мире фамилия Купрейчика, гроссмейстера яркого комбинационного стиля, была на слуху. Его приглашали сыграть то в одной, то в другой стране - он, естественно, не отказывался. Не отказывали и ему, гарантируя по ходу турниров жизненно важные медицинские процедуры.

Был случай, когда на чемпионате Европы среди сеньоров в Ереване друг Виктора, международный гроссмейстер Рафаэл Ваганян, побеспокоился, чтобы лечебные проблемы минчанина контролировали на уровне министра здравоохранения Армении.

И все же. Полеты-перелеты, больничные палаты в чужих странах, другие медицинские аппараты для гемодиализа, незнакомые доктора. А еще многодневный турнирный марафон. И это все вместе взятое было не чем иным, как балансированием на острие бритвы.

Помнится, договариваемся с Виктором об интервью после его возвращения с чемпионата Европы в Греции. В назначенное время сеньор Купрейчик не вышел на связь. Набираю и набираю номер его домашнего телефона - длинные гудки. Не отзывается и мобильный телефон. Сутки спустя Виктор позвонил сам: "Я в Минске, в больничке… Все нормально. Ты не волнуйся! Встретимся вечером". Надо же! Это он мне: "Ты не волнуйся!".

Во время вечерней встречи выяснились подробности его опоздания. Из-за капризов "небесной канцелярии" Виктор Купрейчик, ставший вице-чемпионом Европы, добирался домой по замысловатому маршруту: Афины-Вена-Стамбул-Минск. В Национальном аэропорту "Минск" его ждал автомобиль, чтобы, не теряя времени, добраться в нефрологическое отделение 4-й клиники на просроченный уже сеанс гемодиализа.

Тогда на правах друга я пожурил Виктора: "На турнирах ты совмещаешь игру и медицинские процедуры. Получается, против тебя и шахматисты-соперники, и невидимая неуступчивая болезнь. Рискуешь. Вот я и напишу об этом. Как считаешь?".

Виктор ответил не сразу. Только после паузы: "Ну напишешь… А смысл? Сам посуди: кому интересны подробности моей болезни? Это мой крест, и нести его мне самому. Не люблю, когда сочувствуют, а тем более, когда жалеют. Надо жить играючи - иного не дано. И давай закончим разговор на эту тему".

Великие шахматисты разных времен и народов называли древнюю и мудрую игру по-разному: кто-то считал ее наукой, кто-то спортом, а легендарный чемпион мира Александр Алехин, например, относил ее к искусству. Однажды, отвечая на мой вопрос, что для него шахматы, Виктор обронил загадочную фразу: "Шахматы - моя совесть!". Ответить так мог только игрок, исповедовавший искренние шахматы, точно так же, как исповедовал искренний футбол его кумир - кудесник мяча, а затем самобытный тренер Эдуард Васильевич Малофеев, который в 1982 году привел минское "Динамо" к золотым медалям чемпионата Советского Союза.

Жизнь и судьба позаботились, чтобы Виктор вобрал в себя много ценных качеств: честность, порядочность, доброту, интеллигентность, чувство долга, верность дружбе…

Он был чертовски обаятелен, умен, чуток сердцем по отношению к родным и близким людям. Не забуду, с какой теплотой Виктор, уже в звании деда, рассказывал, что одну из своих красивых побед на чемпионате Европы-2015 посвятил маленькому юбилею своей внучки Терезы, которой исполнился годик.

Меня всегда восхищали в Купрейчике нестандартное мышление, широкий кругозор, богатая фантазия, эрудиция, а еще его сопричастность к свободе, причем не только в игре. О шахматах, да и вообще о жизни как таковой Виктор знал нечто такое, что позволяло ему не только за доской, но и в делах личных, семейных, в поступках и суждениях добиваться абсолютно выигрышных позиций, хотя, как я понимаю, этот абсолютизм и в молодости, и в зрелом возрасте он старался не афишировать.

Это "нечто такое" я и называю загадкой Купрейчика. Ведь шахматная игра так похожа на полную загадок жизнь.

22 мая 2017 года мой давний и добрый друг Виктор, завершив свой земной путь, ушел в иной, смею надеяться, лучший мир. Судьба отмерила ему только 68 неполных лет. Его больше нет с нами, нет больше и искренних купрейчиковских шахмат, которые он так любил. И разгадать без него загадку, им же самим придуманную, уже невозможно.