Куда уводят белорусские следы Николая Лескова
Свежий пример тому - только что вышедшая в знаменитой серии ЖЗЛ издательства "Молодая гвардия" обстоятельная и тщательно выписанная новейшая биография Лескова авторства писательницы и филолога Майи Кучерской. Николай Семенович, при жизни написавший одну не самую лучшую пьесу, давно стал мировой знаменитостью - на его сюжеты ставят спектакли, оперы, балеты. Так, еще в 1962 году польский киноклассик Анджей Вайда снял в Югославии фильм "Сибирская леди Макбет" с известной сербской актрисой Оливерой Маркович в роли Катерины Измайловой и с музыкой Дмитрия Шостаковича.
В наше время о Лескове много пишут, страстно спорят, печатают его неизвестные и подзабытые тексты. Замечательный писатель и литературовед Лев Аннинский еще в 1980-е годы верно подметил: "Горька литературная биография Лескова, трудна и судьба его книг. Но счастлива! Отходит злоба давних дней, утихают былые страсти; истина проступает. Иной раз кажется, что настоящее прочтение этого автора сегодня только начинается". Есть необходимость в "настоящем прочтении" и белорусского путешествия молодого Лескова, совершенного им в сентябре-октябре 1862 года при крайне любопытных обстоятельствах.
31-летнего литератора впервые, но далеко не в последний раз больно поколотили в печати столичные "властители дум". Статья о больших петербургских пожарах, появившаяся в газете "Северная пчела" 30 мая 1862 года, не на шутку разозлила и либералов, и охранителей. Дабы страсти поутихли, редакция предложила Лескову отправиться в первое в его жизни заграничное путешествие. Но прежде нужно было в выгодном свете представить замышлявшийся в ту пору проект железной дороги от Белостока и Пинска, чем Николай Семенович и занялся, пробыв несколько недель в Гродненской и Минской губерниях и обширно отразив свои впечатления в сочинении "Из одного дорожного дневника".
Беларусь у Лескова получилась очень разная, и странник не всегда оказывался очарованным. Странное с виду дело: о писателях, которых ныне относят в том числе и к белорусским - о Владиславе Сырокомле и его секретаре, сыне крепостного Винценте Коротынском, - он пишет, а о белорусах во всем тексте ни словечка. Со своим ровесником Коротынским Николай Семенович подружился и вскоре посвятил ему свою повесть "Житие одной бабы". На дорожные впечатления определенно повлиял теплый прием в Вильно, где местные труженики пера "за ужином выпили тост за процветание русской литературы и за здоровье русских литераторов". А заодно и рассказали Лескову, кто живет на землях, которые ему предстоит посетить. Он и отразил их точку зрения, написав среди прочего, что в Пинске "христиане исповедуют римско-католическую веру, но есть и православные, а говорят все, без исключения, на польском языке". Это как раз мнение Сырокомли и Коротынского, писавших свои белорусские тексты на латинице и искренне убежденных, что белорусский язык есть "наречие" языка польского. В Петербурге эта позиция тогда возражений не вызывала - для властей была важнее благонамеренная позиция местных землевладельцев. Но пройдет всего несколько месяцев с момента лесковского путешествия - и в январе 1863-го разразится чувствительное для империи восстание шляхты. После него власти стал интересен и белорусский крестьянин, которого массово обнаружили и всесторонне описали этнографы и фольклористы.
Но это будет только через несколько лет после отъезда Лескова, пока же, в 1862-м, он проехал несколько белорусских городов. На железной дороге схватил лютый насморк ("Катар усиливается, и я могу дышать только раскрывши рот, как окунь, вытащенный на землю"), оттого и губернский Гродно ему совсем не приглянулся. Совсем другое дело - Пружаны: "Замечательны во многих отношениях. Во-первых, там есть мостовая, которая лучше мостовой во многих губерниях России. Во-вторых, тем, что в нем обретаются красивые мужские и женские лица, которых не видишь почти с третьей станции от Петербурга". Задачу своего путешествия он выполнил, проект железной дороги всячески одобрил, а уездному Пинску нарисовал великую будущность: "Мне кажется, что Пинск скорее литовская Москва, чем Ливерпуль. Его географическое положение, по отношению к путям сообщения, имеет некоторую солидарность с Москвою".
И совершенно особая часть путешествия - Беловежская пуща. Зубров Лесков видел в первый раз, он пишет о них с удивлением и восхищением, заодно сообщая шокирующие современных зоозащитников подробности здешней охоты Александра II в 1860 году: "Всех зубров убито 32, и из них 28 самим государем". Вскоре, в 1864-м, именно в запавшую в душу Беловежскую пущу отправит Николай Семенович героев своего первого романа "Некуда".
По белорусским землям путешествовал еще начинающий литератор, который вскоре достигнет высот, позволявших ему после смерти влиять на творчество многих известных писателей. Среди них и белорус Иван Шамякин, который прочитал Николая Семеновича в пятом классе, и мир его перевернулся: "У отца одноклассника своего выявил я несколько томов Лескова дореволюционного издания. Держал их дядька в сундуке, под замком, как сокровище, обретенное наверное в революцию из панского имения… Приятель показал мне книги тайком, когда отца не было дома. Oх, как я сгорал от нетерпения прочитать их! Дядька был строгий, но я отважился попросить у него книги. И - к удивлению жены его и детей, которым не разрешал дотронуться до книг, - он начал давать мне по одной книжке, сам обертывая их в газету. Наверно, я покорил его своими знаниями, сын его учился плохо, и я помогал ему. Впервые я читал серьезного "взрослого" писателя, классика, в таком объеме - томов шесть. Познавал совсем другую жизнь, другие человеческие страсти и - чудесно обогащался, все равно как вдруг вырос, вознесся над своими одноклассниками. Кажется, даже глядел на них как бы с высоты". Таков Лесков, собственно, и есть, способный и вознести, и преобразить чудесно…
