Ушел из жизни поэт Игорь Шкляревский

Поэт, писатель, переводчик, лауреат Государственной премии СССР за 1987 год, сопредседатель Союза российских писателей скончался в Москве на 84-м году жизни

Игорь Шкляревский родился в 1938 году в Могилевской области Белорусской ССР. Публиковался как поэт с 1962 года, в 1979 году выпустил поэтическое переложение "Слова о полку Игореве", высоко оценённое специалистами, а в 1982 - "Слово о Куликовом поле" (1982), написанное по "Сказанию о Мамаевом побоище".

В 1987 году за книгу стихов "Слушаю небо и землю" удостоен Государственной премии СССР, денежную часть которой потратил на высадку лесов в районах Белоруссии, пострадавших от Чернобыльской катастрофы.

Писал также прозу, преимущественно короткие эссе и рассказы. По определению биобиблиографического словаря "Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги", "языковая организация прозы Шкляревского близка строю стихотворного произведения". А поэт Владимир Некляев, рецензируя последнюю прижизненную книгу Шкляревского "Золотая блесна" (2020), пишет: "Сегодня он единственный русский поэт, о котором говорит ветер. И, может быть, последний, кто умеет говорить не только с ветром. С водой и рыбами, землей и деревьями..."

По свидетельству близких, Игорь Шкляревский скончался в Москве от последствий ковида.

Стихи Игоря Шкляревского

Опубликовано в журнале "Знамя", номер 8, 2021

Весёлое воспоминание, 1954 год

Солнце… грачиные дни.

Скрежет и блеск ледохода.

В школу идти неохота,

хоть на верёвке тяни.

Лежим на крыше сарая,

белые кольца дыма

пальцами протыкая,

скоро 1 мая! 9 мая!

А Вадим пребывает в печали,

наколол на руке якорёк

и уже никогда он не станет шпионом.

Можно стать чемпионом

или даже Героем труда,

но шпионом уже никогда.

Можно взглядом предметы сдвигать,

если стол с незаметным наклоном,

но шпионом ему не бывать.

* * *

На Рождество мы верим в чудеса.

Печенье "Майское" и "Чио-чио-сан",

семь с половиной соевых конфет.

Я нёс домой подарок тот печальный,

а возле дома, отражая свет,

в сосульках весь

стоял сарай хрустальный…

Между Оршей и Минском

Поезд шёл от столба до столба.

Ждали в сумерках встречный из Праги,

долго плакали жабы в овраге.

Пропускали берлинский. Молчали

посреди онемевших полей

и свистел в тупике соловей!

* * *

Навис невыносимый зной

и, голову прикрыв газетой,

перебегал я двор пустой.

Так близко было от меня

кипение багровой лавы,

так припекло,

что даже наглый

сегодня - бедному родня.

Легкой рукой

Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2010

* * *

Чуть моросящий

грибной, родной

светится дождик,

и голос брата

возле заката зовёт домой…

* * *

Без телевизора, без телефона

стали заметнее

ива, ворона,

лёгкая рябь на реке.

Стали прозрачней синие окна,

в брёвнах потрескивают

волокна

и навевают любимую грусть

новости лета -

рыжик и груздь!

* * *

Вл. Некляеву

Ну что нам стоит до парома

дойти за полтора часа?

Совсем недалеко от дома

стоят далёкие леса.

И что нам стоит до затона

дойти, валяя дурака?

Совсем недалеко от дома

течёт далёкая река!

Читая "Голод"

Кнута Гамсуна

Я знаю этот звон в ушах

и эту страшную весёлость.

От магазина в трёх шагах

вдруг возникает невесомость.

И я смеюсь… Буханка хлеба

меня не отпустила в небо!

Случайное

Запах неба… Покрытая рябью река.

Во дворе кладовщик, изнемогший от зноя,

и так зыбко земное,

что хочется гирю

положить незаметно в карман пиджака.

Иногда происходят такие курьёзы,

а в окне баркалабовского ДК

далеко за Днепром собираются грозы.

В 17 лет

Сверкали звёзды

в зеркале залива,

но звёзды далеки,

а люди - дураки!

И на моём лице

ласкала синяки

прохладная свисающая ива…

* * *

Пиджак Рембо пошит

из синей ночи,

к воротнику приколот махаон.

Испанский нож

под карканье ворон

на изваяньях мраморных источен:

- Купи себе червей на миллион!

Мы бежали по тундре…

У нищих глаза озорные

и зубы у них золотые,

у нищих набиты карманы,

но я всё равно подаю,

когда заиграют баяны

и вспомнят твои уркаганы

великую песню свою.

* * *

А ночью он любил играть!

И до костей его пронзало

удачи сладостное жало,

вдруг выпадало 35.

Крутилось колесо рулетки,

сгорали раковые клетки

и возникал из бездны звук.

Как от заоблачного звона

закладывало уши вдруг…

Молчи, ползучая мамона.

Крутись, непостижимый круг!

Когда я поклонился клёну

Вас позабавил мой поклон,

и объяснять мне неохота,

что золотой осенний клён -

изобретатель вертолёта!

* * *

Грибная осень отошла,

а у меня в глазах стоят

боровики и мухоморы,

нарядные, как мушкетёры,

виконты, графы, кардиналы,

я до утра читал Дюма,

непозволительная роскошь

для процветающих людей -

не спать с улыбкою счастливой

и слушать шорохи дождей,

на ощупь выбирая сливы…

* * *

Я не знаю какое сегодня число,

но с утра журавлей

треугольная стая

рыболовам курлычет,

что лето прошло,

перелески пустые листая…

Подписывайтесь на наши новости в Вконтакте
Подписаться