Сцена Татарского государственного академического театра имени Г. Камала превратилась в школьный спортзал, где совещаются присяжные заседатели. Публика, в том числе и искушенная, была заворожена декорациями с первых секунд. Свет, глубина сценического пространства, задник, ставший огромным окном, за которым жил своей жизнью московский дворик создавали удивительный эффект погружения. Причем, трудно было понять, чего же здесь больше - магии театра или кино.
Понятно, что все, кто смотрел одноименный фильм, непроизвольно проецировал на увиденное старую "картинку". А уж когда поверх внезапно исчезающей сцены и впрямь стали показывать фрагменты из киноленты, стало ясно - режиссер намерено балансирует между двумя мирами. Публику, конечно, эти метаморфозы поначалу удивляли. Секрет в том, что подмостки затянули прозрачной, почти невидимой для глаза пленкой, в случае необходимости, превращавшейся в экран. Впрочем, это не было спецэффектом ради спецэффекта. Киноврезки играли роль флешбеков в прошлое чеченского подростка, оказавшегося на скамье подсудимых.
Драматургия произведения осталась прежней, да и было бы странно, что-то в ней менять. Почти формальное голосование присяжных, убежденных в вине мальчика, вдруг оборачивается чередой ярких монологов-исповедей. Они не просто раскрывают каждого из героев. Из их историй складывается своеобразная энциклопедия современной российской жизни со всеми ее проблемами. Не случайно двенадцать мужчин представляют почти все социальные слои общества: ученый, бизнесмен, метростроевец, врач, актер, таксист, руководитель телеканала, директор кладбища и отставной офицер.
Герой Никиты Михалкова в спектакле, как и в фильме немногословен, почти неприметен и сидит большую часть спиной к залу. Но именно он-то и совершает самый главный поступок, изменивший судьбу подсудимого.
Для финала режиссер нашел яркое эмоциональное решение - позволив высказаться в своеобразной ключевому герою. Просидевший все действие в клетке чеченский паренек танцует лезгинку. И этот танец красноречивей всяких монологов.
Никита Михалков, режиссер:
- Весь парадокс в том, что в этом спектакле нет ничего нового. Мы просто играем по русской старой великой актерской школе. У нас нет желания формой победить зрителя. И самое главное, что это не двенадцать артистов. Это один организм, в котором работают все. Вот это трудно! Это может получится только когда существует общая атмосфера не только на сцене, но и вокруг: костюмеры, гримеры, осветители, звуковики. У нас не было идеи повторить фильм. И ребятам я не ставил задачу играть, как те большие артисты.
Мне кажется, что все, что говорится на сцене весьма актуально сегодня. Вот, говорят, десять лет прошло с момента выхода фильма. Да ничего не изменилось! Это вечные проблемы. Насколько человек готов потрать свое время на другого человека?