В серии ЖЗЛ вышла подробная биография Салтыкова-Щедрина

Название вашей книги идет вразрез с устоявшимся написанием - М. Е. Салтыков-Щедрин. Почему?

Сергей Дмитренко: Не совсем вразрез. Первое масштабное собрание его сочинений в 1933-1941 годах вышло под наименованием: "Н. Щедрин (М. Е. Салтыков)". Мне было важно отделить Салтыкова от Щедрина. Рассказать о человеке - писателе Салтыкове, который публиковался под псевдонимом "Щедрин". И в отличие от предшественников (а моя книга уже четвертая биография Салтыкова-Щедрина в серии ЖЗЛ, первая - вышла в 1934 году) я не разбираю его сочинения. Про это у меня есть книжка "Щедрин: незнакомый мир знакомых книг". А лишь подвожу читателей к книгам Салтыкова, стараюсь дать ключи к его творчеству, чтобы они смогли испытать самостоятельную радость открытия всевидящего знатока человеческой натуры.

Устойчивый советский мем - "великий сатирик, борец с самодержавием". Но борец при этом довольно своеобразный - дослужившийся до штатского генерала. Вице-губернатор, чьи сочинения издавались в неподцензурной печати, как это вообще возможно?!

Сергей Дмитренко: К теме цензурных гонений на Салтыкова можно приложить фразу его замечательной жены, Елизаветы Аполлоновны. Однажды, уже в закатные годы, посетитель редакции "Отечественных записок", совмещенной с квартирой Салтыковых, прощаясь, посетовал Елизавете Аполлоновне: "Как все-таки Михаил Евграфович тяжело кашляет!" На что та ответила: "Он всегда так... В самом деле кашляет, но еще и от себя прибавляет".

Безусловно, цензура была не самая ласковая. Но и он порой сам выступал цензором своих произведений. Например, совершенно очевидно, что он писал свою дебютную книгу "Губернские очерки", испытывая естественное и ему близкое влияние того, что Михаил Бахтин называл "народной культурой". Раблезианские черты у Салтыкова я и показываю в книге.

Из-под пера Салтыкова порой вылетали такие "пряности жизни", что позднее, переводя журнальную публикацию в книжное издание, он сам их вычеркивал. Самоцензура. Прислушивался к мнению читателей, в частности, Тургенева: "Грубовато, грубовато..."

Но "Сказки для детей изрядного возраста" распространялись нелегально не из-за раблезианства.

Сергей Дмитренко: Тем, кто их издал таким образом, необходимо было поддержать образ Салтыкова как социал-радикала. Но все-таки "Сказки" (добавление "...для детей изрядного возраста" - не авторское) - не главная часть его творчества. Первые три сказки он опубликовал в 1869 году в "Отечественных записках" - и все.

После "Господ Головлевых" (1875-1880) он уже почувствовал, что ему, грубо говоря, пора писать психологическую прозу. И вернулся к сочинению сказок уже после закрытия журнала (1884), печатал их в разных изданиях именно как злободневные публицистические выcказывания.

Сказку "Богатырь", которая сейчас вдруг стала так актуальна, он, пожалуй, сам придержал. А сказка "Орел-меценат" увидела свет при его жизни лишь в нелегальной печати: было очевидно, что она направлена лично против Александра III. Что, кстати, было несправедливо: Александр III много сделал для развития российских музеев, передвижных выставок...

Салтыков - человек выдающейся художественности. И эта его художественность, даже если она порождалась конкретным конфликтом, конкретным негодованием, в его творчестве поднималась до обобщения.

Что уже известно о планах на грядущее в 2026 году двухсотлетие вашего героя?

Сергей Дмитренко: Сейчас у администрации Талдомского района к месту рождения Салтыкова особое внимание. И это прекрасно, как и то, что в существующем здесь музее М. Е. Салтыкова-Щедрина - энергичный директор, Анна Николаевна Комлева. Сошлись две силы: на одном энтузиазме, без администрации в России ничего не сделаешь - читайте Щедрина!

Но надо исходить из того, что еще в гражданскую войну господский дом в Спас-Угле сгорел, сохранились только церковь и кладбище, где могила отца и других Салтыковых. Поэтому идея создать здесь не новодел, а некое культурное пространство, которое будут держать многочисленные связи семейства Салтыковых с ним, - правильная, долговременная.

Сейчас прорабатываются всякие варианты. Я сторонник бережного сохранения оставшегося и прагматического распоряжения тем, что называют "гением места". Только не надо творить из этого новый торгово-сервисный миф, а обыгрывать драмы истории, опираясь главным образом на созданное писателем. Можно сделать вполне реальный, правдивый музей русской жизни XIX века, музей помещичьей жизни, музей "Пошехонской старины" (хотя Пошехонье географическое не здесь!), рассказать и показать народу, как жилось в России двести, сто пятьдесят лет тому назад...