Екатерина Великая против хана Батыя

В конце 1770-х - начале 1780-х гг. Екатерина II, всегда проявлявшая интерес к истории России, приступила к систематическим занятиям по этой теме, итогом которых стали написанные императрицей "Записки касательно российской истории"¹. Начиная с 1783 г. она анонимно печатала их в журнале "Собеседник любителей российского слова"².

Последняя четверть XVIII в. - важный рубеж в эволюции общественной жизни России. Стране, выдвинувшейся усилиями Петра Великого да и самой Екатерины на первые роли в европейской политике, суждено было не просто "заново обрести собственную историю", но и доказать ее древность, не менее почтенную и героическую, чем у других европейских народов. При этом "ко второй половине XVIII в. были в значительной мере утрачены механизмы воспроизводства исторической памяти, существовавшие в Московской Руси", в результате чего "русская история была еще почти неизвестна самим русским людям".

Новая постпетровская Россия нуждалась в новом описании собственной истории. Откликом на эту потребность стало зарождение собственно российской исторической науки и как результат - появление обобщающих трудов о прошлом России. В их числе "Записки" Екатерины II занимали далеко не последнее место.

Официальный канон прошлого

Фактически императрица "создавала официальную версию истории России, своего рода канон, согласно которому, как она считала, должны были быть написаны и все новые исторические сочинения"³.

Среди сюжетов, к которым было приковано внимание императрицы, были и те, что касались поведения русских князей в условиях нашествия Батыя. Дело в том, что князья весьма редко проявляли себя в качестве организаторов "героического сопротивления" захватчикам. Скорее, наоборот: ни один из наиболее влиятельных на тот момент князей не возглавил оборону своих столиц, предпочтя "отъезд" от театра военных действий.

Так, например, поступил Даниил Галицкий, который из своей земли бежал "в Ляхы". Перед угрозой нашествия покинул недавно занятый им Киев и Михаил Черниговский, который "бежа передъ татары Оугры" (т.е. в Венгрию), и "за страхъ татарьскыи не сме ити Кыеву". Среди бежавших от татар правителей Русской земли, судя по всему, мог быть и великий князь владимирский Юрий Всеволодович, погибший впоследствии в столкновении с настигшими его завоевателями на реке Сити⁴. И Михаил, и Юрий впоследствии были причислены церковью к лику святых. И тот, и другой правили территориями, впоследствии вошедшими в состав России, и рассматривались в качестве предшественников русских царей.

Именно поэтому Екатерина II предприняла попытку найти объяснение княжеским поступкам, приемлемое с точки зрения представлений ее эпохи.

Два разных князя Юрия

Самые ранние из дошедших до нас описаний действий великого князя Юрия Всеволодовича содержатся в Ипатьевской, Новгородской первой старшего извода и Лаврентьевской летописи. При этом последние две, передавая рассказы, составленные во второй половине XIII в.⁵, по-разному трактовали обстоятельства гибели князя. Так Лаврентьевская, отразившая взгляд книжников Суздальской земли, сообщала, что великий князь Юрий накануне нашествия Батыя покинул Владимир-на-Клязьме, чтобы собрать войска для дальнейшей борьбы с татарами. Ожидая на Волге подхода своих братьев Ярослава и Святослава Всеволодовичей, князь вместе с племянниками Васильком, Всеволодом и Владимиром Константиновичами остановился на реке Сити. Там и произошло сражение с татарами, которые неожиданно для Юрия окружили его войско⁶. Князь принял бой, в ходе которого был убит.

Так излагает события лояльная к Юрию Лаврентьевская летопись.

А вот явно критически относившийся к Юрию Всеволодовичу составитель рассказа Новгородской первой летописи, подтверждая факт отъезда великого князя из столицы, дает этому совершенно иную трактовку. По словам новгородского летописца, "князь же Юрьи выступи изъ Володимиря и бежа на Ярославль"⁷. При этом новгородец нелицеприятно рассказал и о гибели Юрия: татары "погнашася по Юрьи князи", тот же, узнав об этом, "начал полкъ ставити около себе". То есть князь вовсе не собирался изначально оказывать сопротивление завоевателям. Только известие о начавшейся погоне заставило его собрать вокруг себя войска. Но было поздно: "не успевъ ничтоже", он опять "побеже" и в результате продолжающегося бегства оказался на реке Сити. Здесь татары и настигли Юрия, "и животъ свои сконча ту".

"Богъ же весть, како скончася: много бо глаголють о немь инии"⁸, - без малейшего сожаления заметил новгородский книжник, как будто намекая на некие не слишком украшающие князя подробности его гибели.

"Новгородский летописец, который в своем рассказе о событиях 1237-1238 годов относится к Юрию непочтительно, бросал тень сомнения на обстоятельства его смерти, - писал в свое время Дж. Феннел. - Такого рода догадок об исходе битвы на Сити трудно избежать, когда собственный летописец Юрия столь поразительно избегает подробностей: легко предположить, что он пытался скрыть какие-то, возможно, неприятные обстоятельства того, что в действительности произошло"⁹.

"Сим открытием не очень довольны..."

Екатерина, судя по всему, имела возможность ознакомиться с обеими версиями. "Дневник" кабинет-секретаря императрицы А.В. Храповицкого, помогавшего ей в работе над "Записками", дает ясное представление о том, какие цели ставила она перед собой. Видимо, императрице хотелось, чтобы в ее "Записках" великий князь Юрий Всеволодович предстал как пусть и неудачливый, но все же отважный правитель. Однако попытка подтвердить более комплиментарную к Юрию версию при помощи "рациональных" рассуждений не удалась. В итоге Екатерине пришлось додумывать мотивы решения великого князя.

В записи от 27 июля 1791 года кабинет-секретарь описал работу Екатерины над этим историческим сюжетом. По словам А.В. Храповицкого, "показывал я реку Сить, в Ярославской губернии. Она впадает в Мологу, а Молога в Волгу. На Сите убит князь Владимир Юрьевич Рязанский от Татар (речь, конечно, шла о Юрии Всеволодовиче: здесь А.В. Храповицкий допустил ошибку в имени князя, на что обратил внимание еще первый публикатор его "Дневника" Н.П. Барсуков. - Авт.). Думали доказать, что он перешел Волгу гораздо ниже, чтобы Татар атаковать; но река Сить показывает, что Владимир (т.е. Юрий. - Авт.) бежал к Твери. Сим открытием не очень довольны для сочиняемой Истории"¹⁰ (курсив мой. - Авт.).

Впрочем, это не помешало Екатерине II изложить события, избегая обидной для памяти Юрий Всеволодовича трактовки. Прежде всего она представила дело так, что среди советников великого князя были разные мнения по поводу тактики противостояния татарам, и поэтому он вынужден был выбирать между двумя предложенными ему, как оказалось, не самыми удачными сценариями поведения. "Многие советовали княгиню и все имение и утвари церковныя вывезти в лесные места, а в городе оставить только одних военных для обороны, что татары, уведав не так ко взятию онаго без имения прилежать будут; а хотя и возьмут, нужнейшее и драгоценное сохранено будет".

Однако, согласно "Запискам" Екатерины, была и иная точка зрения, которая в итоге возобладала: "другие говорили, что все вывезти вскоре не возможно, токмо тем людей более в робость приведут, и оборонять града прилежно не будут; и для того в городе оставить с княгинею и молодыми князи войска довольно, а великому князю, со всеми полками собравшись, стать не далеко от града в крепком месте, дабы татары, ведая войска вблизи, не смели города добывать"¹¹.

В итоге великий князь покинул город, однако Владимир все равно был взят. Узнав об этом, Юрий Всеволодович, который ждал подкрепления на Сити, решил сражаться с татарами ("постражду за веру и людей, яже ми дал еси", - согласно "Запискам", якобы произносил он в своей молитве, обращенной к Господу). Однако татары к этому моменту, как оказалось, уже окружили его полки.

А далее в "Записках" императрицы описан бой, в котором Юрий Всеволодович показан безоговорочно мужественным воином: "полки великаго князя весьма храбро бились, и долгое время никто не хотел уступить, но к вечеру стали татары одолевать, и смяв полки великаго князя, убили самаго Юрия Всеволодовича и братанича его Всеволода Константиновича, и многих воевод и бояр со множеством войска Владимирскаго и Ростовскаго на месте том"¹².

Два разных князя Михаила

Видимо, эту же цель - объяснить поведение князя - Екатерина II ставила перед собой, рассказывая о действия Михаила Всеволодовича Черниговского.

Согласно свидетельствам Ипатьевской летописи, косвенно подтверждаемым и Лаврентьевской, Михаил в момент нашествия бежал за пределы Русской земли. О бегстве Михаила Всеволодовича прямо говорилось не только в ранних летописях, составители которых, вполне возможно, не испытывали особых симпатий к черниговскому князю, но и в посвященных ему памятниках агиографии, которые, напротив, были созданы во имя прославления христианского подвига святого¹³.

Однако Екатерина не стала использовать слово "бегство", которое, с ее точки зрения, вероятно, не вполне подходило для описания действий святого. По ее версии, князь "уехал из Киева во след сына своего Ростислава во Угры, дабы домогаться помочи от них; татары же гнались за ним, но не достигли"¹⁴. И хотя источники по истории XIII в. не сохранили свидетельств в пользу такой трактовки событий, императрица, судя по всему, сочла ее более соответствующей представлениям о том, как должен был вести себя в подобной обстановке правитель, снискавший благодарную память потомства.

Интересно, что такая версия пригодилась уже в начале XIX в., когда первый русский историограф Н.М. Карамзин, опиравшийся в своих изысканиях на ранние источники, писал о том, что князь "долго бегал от татар из земли в землю". При этом историк "учел" и екатерининскую трактовку причин такого поведения Михаила: в то время многие "храбрейшие Князья Российские пали в битвах", другие при этом - "скитались в землях чуждых; искали заступников между иноверными и не находили"¹⁵.

А было ли убийство послов?

Не стала Екатерина II тиражировать и представление о том, что мотивом для побега Михаила стало якобы совершенное им убийство татарских послов. Как сообщала одна из редакций Жития святых Михаила и Феодора, "видевъ словеса лести ихъ, (Михаил. - Авт.) повеле я избити, а сам побеже въ Оугры с домашними своими"¹⁶. Это известие носило характер позднейшей интерпретации - впервые оно было добавлено в житийный рассказ, составленный, по всей видимости, не позже начала XIV в.¹⁷, при этом в более ранних летописных и житийных повествованиях, посвященных князю, об убийстве им послов не сообщалось. А.А. Горский и вовсе полагает, что нет оснований считать убийство Михаилом татарских послов реальным фактом¹⁸.

Тем не менее такая трактовка получила дальнейшее распространение в более поздних источниках. Даже в тексте, созданном по инициативе самой Екатерины II и помещенном на серебряной раке с мощами черниговских мучеников в 1774 году, этот сюжет был описан в соответствии с этой версией: "Егда седяше он (Михаил. - Авт.) на великом княжении киевском, тогда же нечестивый Батый посла татаров своих к нему, прильщая его, да поклонится ему: он же разумев прелесть его, повеле послов тех погубити"¹⁹.

Судя по всему, к тому времени, когда Екатерина взялась за составление "Записок касательно российской истории", приписываемый князю поступок в глазах просвещенных людей XVIII в. мог выглядеть предосудительным. Об этом свидетельствует, например, "История российского государства" академика И.М. Стриттера, вышедшая в 1800-1802 годах, но написанная им несколько раньше (работу над ней автор начал в 1783 году). Как отмечал И.М. Стриттер, не желая вести переговоры с татарским послами и "подозревая умысел на его особу", Михаил Всеволодович "приступил к явному нарушению народного права и к поступку весьма неблагоразумному, а именно к умерщвлению татарских посланников. Поелику за таковой поступок должен был он непременно ожидать мщения татар, но не рассудил за благо остаться в Киеве, а ушел в Венгрию, куда заблаговременно отправил своего сына. Коль скоро татары о побеге великого князя узнали, послали за ним несколько войск по погоню, которыя однакож никак его настичь не могли"²⁰.

Екатерина, видимо, также посчитав, что убийство послов не красит святого, изложила историю несколько иначе: "...князь Михаил Всеволодович Черниговский, военачальники и граждане не приняли льстивых речей татар, и отказали им в здаче города Киева; посланных же долго задержали, от чего татары заключили, что убили"²¹.

Приведенные примеры редакторской работы императрицы показывают, что Екатерина целенаправленно "улучшала имидж" святых князей - современников Батыева нашествия, чья гибель от рук татар с точки зрения того времени, вероятно, уже искупила все их предшествующие неблаговидные поступки. Как писала императрица о Михаиле Черниговском и боярине его Феодоре, "аще не бы сии святые мученики возразили Батыю, он бы всю православную веру низложить старался, но, не надеясь уже после сего преуспеть в том, волю и хотение свое скрыл"²².

• _{1. Каменский А.Б. Россия в XVIII столетии. Общество и память. СПб., 2017. С. 329.}
• _{2. Впервые под именем Екатерины "Записки" были выпущены отдельным изданием в 1787-1794 гг. См.: Пыпин А.Н. Исторические труды Екатерины II // Вестник Европы. 1901. N 9. С. 170.}
• _{3. Подробнее: Каменский А.Б. Указ. соч. С. 328-330. Ср.: Стенник Ю.В. Идея "древней" и "новой" России в литературе и общественно-исторической мысли XVIII - начал XIX века. СПб., 2004. С. 7-11.}
• _{4. Рудаков В.Н. Бегуны перед врагом // Родина. 2011. N 5. С. 78-80; он же. Древнерусские книжники о бегстве князей от татар // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2012. N 1. С. 52-61.}
• _{5. Он же. Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII - XV вв. М., 2017. С. 55.}
• _{6См.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 461.}
• _{7 Там же. Т. 3. М., 2000. С. 75.}
• _{8. Там же. С. 76.}
• _{9. См.: Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. 1200-1304. М., 1989. С. 120-121.}
• _{10. Дневник А.В. Храповицкого. 1782-1793. СПб., 1874. С. 368.}
• _{11. Екатерина II. Записки касательно российской истории. Ч. 6. СПб., 1801. С. 70-71.}
• _{12. Там же. С. 78-79.}
• _{13. ПСРЛ. Т. 2. М., 2001. Стб. 782-789; Серебрянский Н.И. Древнерусские княжеские жития. М., 1915. Тексты. С. 55, 59, 64.}
• _{14. Екатерина II. Указ. соч. С. 110.}
• _{15. См.: Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 10, 13, 16, 25.}
• _{16. Серебрянский Н.И. Указ. соч. С. 64.}
• _{17. См.: Милютенко Н.И. Сказания о Михаиле Черниговском // ТОДРЛ. СПб., 2016. Т. 64. С. 198.}
• _{18. См.: Горский А.А. Гибель Михаила Черниговского в контексте первых контактов русских князей с Ордой // "Бещисленыя рати и великия труды...": Проблемы русской истории X - XV вв. СПб., 2018. С. 150-151.}
• _{19. РГАДА. Ф. 18. Д. 245. Л. 36.}
• _{20. Стриттер И.М. История российского государства. Ч. 2. СПб., 1801. С. 65-66.}
• _{21. Екатерина II. Указ. соч. С. 110.}
• _{22. Екатерина II. Указ. соч. С. 169.}