Собственно, в этой дискуссии, где модератор был к Такеру строг и местами даже предвзят, Карлсон все-таки проговорил, объяснил собственные человеческие и гражданские мотивы поездки в Россию и в целом профессиональное кредо.

А всего-то стоило сказать пару слов о Москве. Впрочем, хвалил он в получасовом спиче не только Москву, и горевал не только о Нью-Йорке. Как адепт американского прагматизма - а это целая философская школа, он приходит к единственно возможному выводу - качество жизни внутри страны есть мерило эффективности и величия государства.

Здесь все понятно и просто: Такер Карлсон ровно настолько "пророссийский" журналист, насколько его собеседник, президент России, допустим, "протрампистский" или, там, "прореспубликанский". Говорить такое - выставлять себя на смех, но ведь именно такой подход к Карлсону практикуют американские и европейские критики, незаметно для себя давно ставшие посмешищами.

Потому как главное в искренней, заметим, похвале Такера явно понравившейся ему российской столице - это горечь от того, что, цитируем, "Москва, где я никогда раньше не был, крупнейший город Европы с 13 миллионами человек, намного приятнее любого города в моей стране". То есть, любуясь российской столицей, переживает он все-таки за свои, американские, города. Рассуждая о том, что является показателем успешности государства, имеет в виду свою родину и делает нелицеприятные для нее ремарки. Было бы странно, если бы это было иначе, потому что Такер - патриот своей страны и душевно здоровый человек. Или даже так - американский патриот здорового человека, если применить к нему известный мем.

Он несколько раз с особым нажимом повторил, что "Америка имеет право знать" и только поэтому он берет интервью у людей, отменяемых американским истеблишментом. Но вопрос ведь глубже: что именно хочет и имеет право знать эта самая Америка. Нельзя забывать известную, многократно проверенную практикой теорию, что, несмотря на американскую любовь к путешествиям, сами по себе США - страна политических интровертов. Это стало настолько общим местом, что перестало приниматься в расчет.

Поэтому главным для Такера Карлсона было не столько разобраться в том, что происходит в России и с Россией, а отсюда, с максимального удаления, взглянуть и понять, что творится в Америке и с Америкой. В том числе в некоторых головах. Поэтому он не без ужаса рассказывал в Дубае о том, что представители администрации Байдена в разговорах с ним называли "возвращение Крыма Украине" своей реальной целью, не понимая, что это самый короткий путь к мировой войне и глобальному ядерному конфликту, где шансы США не очевидны, и это Такера тоже беспокоит.

Словом, если копнуть глубже, то интервью с Путиным со временем становится еще интересней, получает в западной аудитории новые прочтения и смыслы. Задавая вопросы российскому лидеру, и внимательно выслушивая ответы, ведущий американский журналист как полномочный представитель американского "глубинного народа" спрашивает в первую очередь собственное "глубинное государство". Но ни ответа, ни даже сигнала о возможном диалоге пока не получает.

Нет, конечно, ответы на эти вопросы есть у Владимира Путина, но они Такера Карлсона не до конца устраивают. По вполне понятной причине: оба собеседника говорили, конечно, только друг с другом, но при этом каждый решал свои собственные задачи. И каждый, естественно, в интересах своей страны.