Страны, не входящие в ОПЕК, ждут этого решения с прошлого года, когда нефть начала дешеветь. Многим из них, в том числе и России, пришлось серьезно корректировать бюджеты. Полгода назад ОПЕК решила квоту на добычу нефти не снижать, чтобы не уступить ни пяди рынка конкурентам из США, Канады и России. В итоге цены совсем рухнули, пострадали все экспортеры.
Чего ждать от нефтяного картеля теперь и что будет влиять на цены потом, возможен ли в ОПЕК бунт, если стоимость барреля будет низкой? А главное, как все это отразится на нашей жизни? Об этом "РГ" рассказал начальник Управления по стратегическим исследованиям в энергетике Аналитического центра при Правительстве РФ Александр Курдин.
Александр Александрович, говорят, ОПЕК и на этот раз может не принять кардинальных решений. Но не всем его членам это выгодно.
Александр Курдин: Сейчас цены поднялись до 65 долларов за баррель, а самое главное - динамика стабильна и даже положительна по сравнению с началом года.
Конечно, диапазон 60-70 долларов за баррель не слишком комфортен для ряда стран ОПЕК. Если он в целом устраивает Саудовскую Аравию, Катар, Кувейт, одним словом, арабские страны Ближнего Востока, то Ирак, Венесуэлу и, возможно, Иран - нет.
И что, возможен бунт против арабских лидеров ОПЕК, вплоть до раскола организации?
Александр Курдин: ОПЕК работает таким образом, что все страны должны прийти к единому решению. Голосование простым большинством или по квотам там не предусмотрено, все основано на компромиссах.
И пока, мне кажется, сторонникам умеренных цен удается проводить идею, что необходимо поддерживать умеренные и стабильные цены на нефть, иначе ОПЕК может вообще утратить всякий контроль над мировым рынком.
Скорее всего, эта позиция возобладает и на предстоящей встрече. Недовольные останутся в меньшинстве.
Но ведь если бы одна из стран ОПЕК, находящаяся в оппозиции к ее курсу, вышла из организации, она смогла бы нарастить экспорт и тем самым решить бюджетные проблемы.
Александр Курдин: Я не думаю, что недовольные политикой ОПЕК могли бы существенно нарастить экспорт, даже если бы они не были связаны квотами.
В отличие от США, где очень хорошо развита нефтесервисная индустрия и легко привлечь капитал на новые скважины, в странах ОПЕК доступ к кредитам далеко не везде прост, а компетенций и технологий недостаточно.
Кроме того, у Ирака есть известные проблемы с политической нестабильностью и "Исламским государством", так что не каждая компания отважится там работать. Да и на самом деле издержки добычи сейчас в Ираке уже не такие низкие.
А Венесуэла?
Александр Курдин: Да, у Венесуэлы запасы сверхтяжелой нефти, по данным ОПЕК, сопоставимы с запасами Саудовской Аравии. Но разрабатывать их довольно дорого и сложно. Венесуэльцы в одиночку это вряд ли осилят, а у них проблемы с инвестиционным климатом, желающих работать там, опять же, не слишком много.
Безусловно, были случаи, когда состав ОПЕК менялся. Но выходили из ее состава только небольшие нефтяные государства или же страны, которые фактически переставали быть экспортерами нефти. Индонезия, например.
Конечно, государства, которые сейчас находятся в оппозиции, были бы не против проводить самостоятельную политику. Но все понимают, что распад ОПЕК приведет к еще большей разбалансировке рынка, падению цен.
Это Россия может себе позволить быть самостоятельным игроком, она сама по себе добывает примерно 10 миллионов баррелей в день - треть добычи всех стран ОПЕК.
Иран, Ирак, Венесуэла добывают от двух до четырех миллионов баррелей в день, им, конечно, выгоднее быть в составе картеля.
100 долларов не ждите
Если с Ирана снимут санкции, и он потребует свою квоту по добыче в рамках ОПЕК обратно, то остальным странам все равно придется снижать добычу?
Александр Курдин: Это очень болезненный и потенциально конфликтный вопрос. Возвращение Ирана на рынок, точнее, увеличение его экспорта еще на один-полтора миллиона баррелей в день, то есть до прежнего уровня, может произойти в 2016 году.
ОПЕК в явном виде не раскрывает структуру квот по странам. В определенной мере это обосновано, потому что с некоторыми странами ОПЕК все время что-то происходит - то в Ливии что-то случится, то в Ираке, то в Иране, и фиксировать страновую квоту даже на полгода достаточно сложно. Все-таки страны ОПЕК стараются здесь проявлять определенную гибкость.
Сейчас производство в ОПЕК несколько выше установленной квоты в 30 миллионов баррелей в день. Международное энергетическое агентство оценивает его в 30,5 миллиона баррелей.
Как же это они свои же решения нарушают?
Александр Курдин: В решениях ОПЕК в последнее время содержится оговорка, что члены организации в чрезвычайных случаях могут принимать односторонние меры для поддержания баланса на нефтяном рынке.
Жесткого контроля за соблюдением квот нет. Предполагается, что если превышение квот станет значительным и будет оказывать большое влияние на рынок, тогда страны соберутся и нарушителей призовут к дисциплине.
Уже сейчас, без всякого снятия санкций, на мировом рынке избыток нефти составляет почти два миллиона баррелей в день, то есть чуть более двух процентов мировой добычи. К концу 2015 года этот разрыв между спросом и предложением сократится. Но если в 2016 году появится Иран со своими "лишними" баррелями, то перед странами ОПЕК, конечно, возникнет вопрос: а что делать? На мой взгляд, они все-таки найдут возможность несколько снизить добычу. На это может пойти Саудовская Аравия.
Вы говорите, что избыток нефти увеличился, но цены не падают, как в прошлом году, когда лишнего было меньше. Почему?
Александр Курдин: Да, тренд сменился, и это можно связать с несколькими факторами.
Возник новый очаг напряженности на Ближнем Востоке, в Йемене, и мировые цены тут же отреагировали на начало военной операции. Не хотел бы углубляться в конспирологию, но иногда возникает мысль, что эта нестабильность была, возможно, инспирирована, чтобы оказать давление на нефтяные цены.
Война в Йемене так важна для нефтяного рынка из-за его географического положения?
Александр Курдин: Да, Йемен находится на берегу Баб-эль-Мандебского пролива, который закрывает выход из Красного моря. И война там угрожает значительной части поставок из стран Персидского залива.
Кроме этого, существенную роль играет фактор ожиданий - избыток нефти на мировом рынке должен со временем исчезнуть. На это прежде всего указывают сокращение темпов прироста добычи в Северной Америке, неожиданно сильный спрос на нефтепродукты в Европе - он на полмиллиона баррелей в день больше, если сравнивать первый квартал этого года с аналогичным периодом 2014 года. В развивающемся мире тенденция к росту спроса тоже сохраняется.
В итоге к концу года рынок нефти приблизится к состоянию равновесия, запасы перестанут наращиваться, а потом начнут сокращаться. Сейчас же груз запасов сильно давит на цены.
И что будет с ценами?
Александр Курдин: Рынки все эти изменения предвидят и реагируют на них заранее. Поэтому, хотя мы и не увидим цены до 100 долларов за баррель, но и распродажи ожидать не приходится.
Нефть США пошла на спад?
В январе случилось первое банкротство американской компании по добыче сланцевой нефти. Заговорили о схлопывании "сланцевого бума". Что же происходит с нефтедобычей в США?
Александр Курдин: США, конечно, тоже неоднозначно переживают низкие цены на нефть.
Тем не менее по сравнению с первым кварталом 2014 года добыча в США возросла на полтора миллиона баррелей нефти и газоконденсата в день. Цифра колоссальная, учитывая, что весь мировой прирост составил менее трех миллионов баррелей в день.
Но если за прошлый год в среднем прирост составил те же полтора миллиона баррелей в день, то в этом году будет около 0,8 миллиона баррелей, а в следующем году уже, возможно, вообще никакого прироста не будет. То есть добыча в США достигла своего пика или близка к нему.
Это доказывает динамика действующих буровых установок в нефтедобыче: если в октябре в США их было 1600, то сейчас уже только около 700, это уровень 2010 года. Это означает, что новых скважин разрабатывается значительно меньше, и прироста добычи не будет.
Уменьшилось и количество выданных разрешений на бурение, еще один важный индикатор. Можно сказать, что низкие цены сыграли свою роль в отношении американской нефтяной отрасли. И надо, конечно, учитывать, что запасы нефти в США, даже трудноизвлекаемой, сами по себе не безграничны.
В США "сланцевый бум" основан на успехах мелких производителей. Что мешает применить этот опыт нам?
Александр Курдин: США отличаются от многих стран тем, что собственник земли обладает собственностью и на недра, поэтому он заинтересован в их разработке. Если он пустит на свой участок нефтяную компанию, то получит значительную или даже основную часть дохода от скважины.
Иначе все устроено в Европе и России. Недра, полезные ископаемые - собственность государства, и владельцы участков совсем не заинтересованы в том, чтобы на их территории чего-нибудь искали и добывали.
Но у нас новая добыча в первую очередь проводится в малонаселенных, труднодоступных районах - на севере Западной Сибири, в Восточной Сибири, на Дальнем Востоке, теперь и в Арктике. И там совершенно иные проблемы, чем в США, где в районах добычи есть трудовые ресурсы и инфраструктура.
Кроме этого, у них, как я уже говорил, очень хорошо развита нефтесервисная индустрия. Там это конкурентная и высокотехнологичная отрасль, и, собственно, благодаря этому и стала возможна добыча сланцев.
Добавьте к этому высокую мобильность населения, которое легко передвигается из штата в штат. Вахтовый метод, применяемый в России, обходится дороже. Но у нас свои преимущества.
Что означают сообщения минэнерго о консультациях с ОПЕК? Ведь речь не идет о переговорах по сокращению добычи?
Александр Курдин: Мы не координируем свою деятельность с ОПЕК по принципиальным соображениям, мы проводим независимую политику на энергетических рынках.
Хотя сейчас в экспертных кругах раздавались голоса, что если все крупные производители объединятся, тогда можно пойти на сокращение нефти. Одна ОПЕК брать на себя это бремя не готова.
Кстати, в период прошлого кризиса ОПЕК сокращала добычу, стремясь поддержать цены, а Россия, наоборот, ее наращивала.
И получалось, что Россия извлекает выгоду из стабилизации цен, достигнутой усилиями ОПЕК. Приходится признать, пожалуй, что это было так. В политике приходится следовать своим интересам. Другое дело, что сейчас нам не стоит рассчитывать на поддержку ОПЕК.
А консультации означают обмен информацией. Они полезны хотя бы для того, чтобы составить объективную картину рынка, потому что не все, что в реальности происходит, отражается в аналитических отчетах. В условиях нынешней неопределенности даже общее понимание ситуации довольно важно.
Энергия санкций
Скоро год, как ТЭК проходит испытание санкциями и низкими ценами. Что изменилось?
Александр Курдин: Конечно, нефтяные компании жалуются, но это стандартная ситуация для взаимоотношений нефтяников и правительства.
Показатели добычи и переработки нефти не дают повода для панических настроений. Да, компании сейчас требуют дополнительного финансирования из Фонда национального благосостояния, просят ослабить природоохранные требования, требования по безопасности особо опасных объектов, упростить выдачу лицензий на разведку и добычу.
Но, повторюсь, пока не видно, что они находятся в каком-то опасном состоянии. По крайней мере, по тональности обсуждения, которое мы с ними ведем, видно, что они стараются решать фундаментальные проблемы по-деловому.
На мой взгляд, не менее важную роль, чем санкции и низкие цены, играют или могут сыграть "налоговый маневр" в нефтяной отрасли, возможное внедрение налога на финансовый результат, дискуссия о доступе частных компаний к шельфу. Вот это все действительно будет определять положение нефтяных компаний.
Например, небольшие нефтеперерабатывающие предприятия, которые не занимались активно модернизацией производства, оказались в непростой ситуации при осуществлении "налогового маневра". У вертикально-интегрированных компаний запас мощности достаточно велик. Конечно, они будут сокращать инвестиционные программы, но это общемировая тенденция. ОПЕК ожидает, что с 2014 по 2016 год инвестпрограммы в странах, не входящих в организацию, сократятся с 750 до 550 миллиардов долларов.
У минфина и минэнерго нет взаимопонимания по поводу налога на финансовый результат. Минэнерго доказывает, что только такая система позволит разрабатывать трудноизвлекаемые и истощающиеся запасы нефти. Минфин против. Кто прав?
Александр Курдин: Осторожная позиция минфина связана с тем, что при переходе на налог на финансовый результат может вдруг оказаться, что затраты нефтяников резко возрастут. Значит, налогов они заплатят меньше, ответственность за это будет нести минфин, и не факт, что это приведет к улучшению работы отрасли. Вопрос тяжелый.
Далеко не только в России он поднимается. Развитые страны, которые сталкиваются с истощением месторождений, - Великобритания, Дания, Нидерланды, стараются переходить на систему налогообложения по финансовому результату.
Справедливо облагать налогом тот реальный доход, который вы получили, а не выручку в том случае, если у вас издержки растут или вообще убытки. Тогда логичнее просто бросить скважину.
С одной стороны, мы сейчас переходим тоже на более сложные и дорогостоящие месторождения, с другой - они все-таки будут составлять меньшую часть нашей добычи в будущем. По крайней мере 2/3 добычи в ближайшие 20-25 лет придется на те же традиционные районы, что и сейчас. Да, и там будет сказываться истощение запасов, но издержки не будут сопоставимы с добычей на арктическом шельфе.
Представляется, что оптимален гибридный подход. Можно по пальцам пересчитать страны, где было бы исключительно налогообложение выручки или объемов добычи, как в России, или страны, где налогом облагается только прибыль. Как правило, в разных сочетаниях присутствует и то, и другое. Почему бы и нам на старых месторождениях не оставить прежнюю систему? А новую апробировать на пилотных проектах и только после этого расширять ее применение.