Путешествие в страну Востока, предложенное зрителям, в подготовке которого приняли участие 13 музеев (включая Эрмитаж, Кунсткамеру, Музеи Московского Кремля, ГТГ, Государственный музей Востока, ГМИИ им. А.С. Пушкина, музеи-заповедники "Петергоф" "Царского село", "Усадьба Кусково" и "Останкино…), оказывается фактически странствием в историю Россию. Этот фантазийный сюжет, в котором сплелись эстетические увлечения, мода на "китайское дело", политика, торговля, оборачивается сюжетом о поисках своей идентичности в "зеркале Востока".
Прелесть его в том, что мода на многомудрое учение Конфуция, и утонченный стиль шинуазри, фарфор, китайские шелка, лаковые ширмы и "китайские комнаты" в Россию в XVIII веке пришли из Франции, Германии, Англии, Голландии… Словом, из Европы. Иначе говоря, обустраивая будуары, беседки, ванные комнаты на восточный вкус, увлекаясь "китайщиной", Россия утверждалась как страна прежде всего европейская. Достаточно упомянуть, что Петр I еще до строительства своего дворца Монплезир в Петергофе (где был и китайский кабинет) и Летнего дворца осмотрел резиденции почти всех европейских монархов.
Что касается Екатерины II, при которой был создан Китайский зал Екатерининского дворца в Царском селе, обустроены уютные кабинеты в восточном стиле в Большом Петергофском дворце и построен Китайский дворец в Ораниенбауме, то она именно в письмах Вольтеру сообщала, что "восточные мои соседи такие, каких лучше желать не можно".
Да и позже тот Восток, который выстраивали в своих усадьбах русские аристократы, создавали обыкновенно западные архитекторы. Речь, конечно, не только об образе Китая. Например, известный англоман граф Воронцов пригласил английских архитекторов, которые больше 20 лет (с 1824 по 1846) строили в его усадьбе в Алупке, вдохновляясь индийской архитектурой периода Великих Моголов XVI века.
Но дело отнюдь не только в следовании западноевропейской моде. И для Европы, и для России очарование Востоком было связано с тягой к театральным эффектам и образами райской жизни. С одной стороны, "китайский стиль" ассоциировался с притягательными образами роскоши, неги, утонченной экзотики. С другой стороны, Китай представал в эпоху Просвещения воплощенной мечтой о райской стране, где почитают мудреца Конфуция, где правители мудры, а подданные благонравны. Наконец, романтики искали в восточных сюжетах поэтическую пленительность, естественность, страсти и мистические откровения… Как заметила одна английская исследовательница, "многое из "утраченного" или подавленного Европой в собственной культуре в ходе становления ее рациональности, цивилизованности и могущества проецировалось на далекий и запретный Восток, потому-то он и обладал для европейского воображения столь притягательной силой…".
Выставка в "Царицыно" позволяет проследить, как этот воображаемый Восток с хрупкими фарфоровыми чайничками и сервизами с драконами, журавлями и плывущими в лодках китайцами, лаковыми ширмами и резными шкатулками, вазами в стиле шинуазри, гравюрами с картин Буше и Ватто, и фарфоровыми статуэтками китайцев, шелковыми обоями обустраивается средь финских хладных скал, среднерусских рощ и на брегах Тавриды…
Среди этих раритетов впечатляет, например, набор печных изразцов из усадьбы графов Уваровых в Поречье (XVIII век), на которых являются сюжеты с "китайской госпожой", "китайским сборщиком", "китайским попом"… Изразцы явно делали местные мастера, скорее всего крепостные. Рисунки на них похожи на лубочную картинку, но на керамике. Кажется, что от этого соединения "лубочного" с "китайщиной", то бишь шинуазри, рукой подать до "Китаески" Наталии Гончаровой, до ее Востока как дерзкого художественного вызова "европейскому" искусству. Но меж ними пролегло больше столетия. К слову, "Китаеску" Гончаровой, как и ее "Натюрморт с китайской гравюрой" можно увидеть на выставке.
Эти метания от европеизированной мечты о Востоке к эпатажной готовности поэта заявить: "Да, скифы мы, да, азиаты…" можно считать двумя крайностями в перипетиях поисков нами собственной "восточной" идентичности. Между крайностями, как водится, самое интересное - более основательное знакомство с чужой культурой, обычаями, традициями, которому много способствовала торговля чаем и тканями и фарфоровое производство, и, конечно, дипломатические контакты.
Впрочем, все это было взаимосвязано. На выставке прелюбопытный раздел посвящен торговле чаем. Среди экспонатов можно увидеть и расписанную железную коробку для чая от "Придворных поставщиков Василия Перлова с сыновьями". Это были те самые купцы Перловы, четыре поколения которых торговали с Китаем. Они были даже награждены одной из высших наград страны - орденом Двойного дракона. Как раз младший сын Василия Перлова, Сергей, выстроил на Мясницкой экзотический "чайный домик" китайском стиле (по проекту, между прочим, Романа Клейна), в который пригласил китайского посла Ли Хун-ганга со свитой, прибывших в Москву на коронацию Николая II. Что касается фарфора, то знатоки говорят, что наш "кузнецовский" фарфор в восточном стиле в начале ХХ века экспортировался в Китай, где пользовался большим успехом, как "истинно китайский".
Отдельный раздел экспозиции посвящен страстным коллекционерам китайского искусства рубежа XIX-XX века. Здесь представлены работы из собраний А.А. Половцева, Э.Э. Ухтомского, Д.М. Мельникова… Впервые в Москву привезли из Эрмитажа уникальные китайские эмали, которые родом из коллекции Александра Половцева. Возможно, это были те эмали, что входили в собрание Александра Влангали, служившего в Пекине посланником в течение 10 лет. У Влангали были даже работы, имевшие клеймо китайского императорского двора. Позже Влангали продал свою коллекцию Половцеву, с которым дружил. Сейчас эти вещи в Эрмитаже.
К выставке "Царицыно" подготовило обширную образовательную программу. И если обучение основам каллиграфии все же на любителей, то участие в чайной церемонии (12 декабря ее проведет чайный мастер из города Шицзячжуан) явно по силам каждому.