Я завидую только поэтам -
Скрылись, хитрые, в сельской глуши,
Взяли листья бумаги бесстрастной,
Карандаш и ларец песнопений души.
Евгений Колобов
C юности помню его тонкую фигуру, взлетающую над оркестром. С галерки нам казалось: это уже не человек, но ангел. После спектакля мы выходили на зимнюю улицу, и снег укрывал нас своими крыльями, и мы долго шли домой тихими дворами. Шли молча, чтобы не растерять музыку. Его музыку.
Потом Колобов скажет: "Годы в Свердловске - самое счастливое время моей жизни!" Теперь я и мои однокурсники можем повторить те же слова. Счастье, что здание нашей alma mater выходило окнами на здание Театра оперы и балета, где тогда, в конце 1970-х, главным дирижером стал Евгений Колобов. Ему тогда было чуть за тридцать, но вот странное дело: даже те, кто ничего не понимал в музыке, догадывались, что он - гений. Бурные споры вызывали постановки Колобова, но сам он был бесспорен, как явление природы.
Колобов окончил два отделения Свердловской консерватории: хоровое и симфонического дирижирования. У него были не только прекрасные вокальные данные, но актерский талант. В восемнадцать лет он уже выступал как эстрадный певец, записывался на телевидении, и некоторые из этих записей, к счастью, сохранились. Писал стихи, прекрасно знал литературу. Говорил: "Для меня партитура - это как стихотворный оригинал, который нужно перевести на другой язык - язык музыкального спектакля..."
Его талант не вмещался ни в один жанр. Для него не было границ между музыкой, литературой, искусством и самой жизнью. Не случайно именно Колобов создал в начале 1990-х такой уникальный театр, как "Новая Опера".
И его театр не затворился в храме музыки, не отгородился от происходящего тяжелым занавесом. В сад "Эрмитаж", где в 1997 году открылось здание "Новой Оперы", как в родные пенаты приходили Виктор Астафьев и учительница из уральского райцентра, Дмитрий Хворостовский и школьник, приехавший с Алтая, знаменитый композитор Андрей Петров и подводник с Северного флота (кстати, маэстро Евгений Колобов был сыном офицера).
Колобов давал новое дыхание не только забытым музыкальным произведениям, он помогал дышать народу, задыхавшемуся от отчаяния. Он протягивал людям крылья. Его дирижерская палочка, весь облик Евгения Колобова - тонкий, стремительный - заставлял поднять голову и обрести надежду.
В те времена, когда многие столичные театры выезжали с гастролями исключительно за границу, музыка и голоса "Новой Оперы" звучали в Костроме и Новосибирске, Красноярске и Перми, Калининграде и Великом Новгороде, Ижевске и Ярославле...
Единственный музей Евгения Колобова создан не в Петербурге, где родился маэстро, не в Москве, где к нему пришла слава, а в старинном уральском городке Оса, который не на каждой карте найдешь. Здесь в детской школе искусств N1 воссоздан кабинет дирижера, где посетители могут увидеть личные вещи Колобова, фотографии близких ему людей...
"Если что и произойдет хорошего в России, - говорил Колобов, - то, по-моему, только благодаря провинции. Там люди чище и целомудреннее. Последнюю рубаху отдадут, но в театр к нам придут, и это и для них, и для нас будет потрясение. То потрясение, ради которого только и стоит жить..."
Покой, свобода, тихая природа
И без болезней был бы жизни бег...
Немного музыки, стихи,
"Подсолнухи" Ван Гога
И я бы был вполне -
Вполне счастливый человек.
* * *
Шопен - любимый композитор
России - Родины моей,
Звучит так часто на погосте
Прощальной музыкой своей.
Как горько знать,
что стал он гимном
Несчастной брошенной земли...
И Marche funebre -
печальный символ
Российской сломанной судьбы.
* * *
Гений Моцарт -
властитель стихии,
покоряющей сверхнемотой,
Тихо льющейся строчкой
в Псалтыри...
Ты ж, маэстро,
несчастный Немой.
* * *
Нет, не думаю, не верю я в забвенье
до конца.
Что было светлым - всё со мной
будет рядом в боли, в наважденье...
В усмиренье только воля и покой!
Директор хорового училища при Ленинградской хоровой капелле имени Глинки зарубил нам на носу три святых слова, с которыми я и живу. Он не уставал повторять нам, что на свете есть три святые вещи: музыка, родители и Родина. Мальчишки - что мы тогда понимали? Мне было всего семь лет, но я запомнил: МУЗЫКА, РОДИТЕЛИ, РОДИНА.
Красота вряд ли спасет мир, как верил Достоевский, - я в это не верю. Но она, по крайне мере, способна утешить и поддержать человека в его желании оставаться и быть человеком... Вот такой, если хотите, парадокс: я не верю в конечное торжество добра, но делаю все, чтобы его стало больше. И считаю, что должен это делать. И прежде всего для людей, которые живут в м о е й стране...