Фестиваль CAFe, который проходит в столице Венгрии каждую осень, уникален, пожалуй, для всей Европы: полмесяца события сontemporary art собирают многотысячную аудиторию и аншлаги в 14 концертных будапештских залах. Современная музыка исполняется и на сцене Национальной оперы, и в разных пространствах мультикомплекса MUPA, и в Музыкальном центре, в аристократическом зале Vigado, в музеях и галереях современного искусства. Фестиваль отметил в этом году свое 25-летие, хотя его титл CAFe Budapest появился недавно - в 2012 году. Одним из профилей нынешней программы стали сочинения Белы Бартока, венгерского ниспровергателя догм классики и романтизма, зарядившего музыку ХХ века энергией barbaro и смелым духом радикализма. К 135-летию Бартока на фестивале прозвучал целый цикл его инструментальных и театральных партитур, в том числе. Концерт для двух фортепиано и ударных инструментов и грандиозный концерт для симфонического оркестра в парадоксальном переложении для сольных инструментов и аккордеона (в исполнении ensemble mini - коллектива молодых солистов ведущих немецких оркестров и британского дирижера Джулза Гейта). На открытии фестиваля в центре MUPA представили оперу "Замок герцога Синяя борода" и балет "Чудесный Мандарин".
И надо сказать, что оба полных мистических ужасов и мрачной оркестровой экспрессии "триллера" впечатлили лаконичным и жестким прочтением открытых по своим смыслам бартоковских партитур. Главный вопрос в интерпретации: кто они - эти страшные Герцог и загадочный Мандарин, оставляющие за собой шлейф убитых женщин? Тираны, садисты, маньяки? И кто эти женщины - капризная и любопытная супруга Герцога Юдит и Девушка, взрывающая опасные энергии Мандарина?
В постановке Келя Чабы мрачный Герцог (Бретц Габор), появившийся на сцене, подобно адепту мистерии, в жреческом облачении и с символическими узорами татуировок на руках, медленно вел супругу Юдит (Андреа Цанта), по пространству, напоминавшему подземелья "Призрака оперы", наблюдая за преображениями женской натуры - не трепетной здесь и не мистической, как метерлинковская женская душа, не вздрагивающей от ужаса во мраке подземелья, а требовательной и любопытной, алчущей скорее владеть всем, что открывалось ей на пути. Герцог надеялся высвободить Юдит из круга ее демонических желаний, быть с ней, но в ответ нарастала ее манипуляция. Она возбуждалась от открывающихся ей тайн, мгновенно разочаровываясь их "некрасивостью", притягивала к себе Герцога, нетерпеливо требуя идти дальше. Разворачивалась архетипическая коллизия - битва женского и мужского. Последняя картина, открывшаяся взору Юдит, отражала на ее лице торжество, смешанное с испугом: действительно ли это то, над чем хотела властвовать она? Жутковато и тихо звучал невидимый хор (убитые жены Герцога), Юдит в ступоре обводила взглядом мрачную пустоту, окрашенную кровавыми тонами, но вдруг в голосе ее вновь начинал звучать императив. Герцог не выдерживал, оставлял ее, вздрагивавшую от страха, в подземном мире - символическом Аиде. Филармонический оркестр медленно растворял звук, только что вздымавшийся аффектированными тутти, жутковатыми звонами тарелок и ледяными переливами арф.
В "Чудесном Мандарине" оркестровая энергия уже закручивала в вихре жесткого barbaro брутальные танцы и драки бандитов, откровенные дуэты с Девушкой и жуткие, почти инфернальные вращения сверкающего золотом Мандарина. Кто он? Ответ был страшен: мистическая сущность, которую не может победить ни петля висельника, ни зажатая бандитами в щель, словно отрезанная его голова. Эта сущность восставала с того света, от смертного одра - бритый наголо Мандарин двигался, как автомат, чтобы снова и снова душить Девушку. Ужас в спектакле нарастал с каждой минутой, парковые скульптуры оборачивались насильниками, Мандарин - ожившим покойником, танцующим патологический механический пляс с дикими прыжками и вращениями, Девушку били конвульсии жертвы серийного маньяка. Оркестр то повисает страшной тишиной, то обрушивается медью и ударными, нагнетая напряженные тремоло, завывая под упавшие траурные полотнища из-под колосников. В "Мандарине" побеждала смерть.
Между тем, победа света над тьмой, а дословно - "Свадьба Тьмы и Света", была разыграна в мультимедийном спектакле, показанном на территории музея Кишшели в старой части города - Обуде. В пустынном пространстве старинной церкви, путь к которой шел через подземные катакомбы с нависающими мрачными сводами, освещавшимися скудным огнем свечей, под гулким куполом, с высоты которого струились потоки черных и белых тюлевых драпировок, на освещенной круглой орхестре, под звуки гонга и колоколов представили оперу-мистерию итальянца Лусио Ивальди на либретто американского поэта Дэвида Брендана "Рождение цвета" (The Birth of Color. A Мarriage of Darkness and Light). В основе действа - текст Упанишад, древне-индийских священных трактатов, обсуждающих природу творения мира, любви, Бога, здесь же - теории темной материи и темной энергии, эволюция элементарных сил и теории цвета Гете, излагавшиеся рассказчиками и хором, облаченными в одежды грифельно-черных тонов. Каждая часть мистерии раскрывала программный смысл: предвечный "Сон", божественный "Свет", "Тьма" - прекрасная, как черная жемчужина, сияющая звуковыми переливами "Любовь", спектр цветов - "Пурпурный", "Красный", "Алый", "Желтый", "Зеленый", "Бирюзовый", "Голубой", "Лиловый". Эти цвета поля Земли расплывались по кирпичной кладке церкви разводами и изображениями. Звучание создавала перкуссия - гонг, барабаны, "поющие" чаши (тибетские колокола), рейнстик ("дождевая флейта"), бубен, выстраиваемые по партитуре в "предвечный" гул, хаос, дыхание, медитативные ритмы, молитвы, рождавшие ассоциации со скрябиновской утопией Мистерии на берегах Ганга. Накопившаяся энергия выплеснулась в экстаз ритуального "Танца", завершившегося музыкальной идиллией достигнутой гармонии - часть "Свадьба" (Wedding), где хоровая молитва соединила в сакральное целое расщепленный Свет и Тьму. Суть мистерии, кроме прочего, состояла и в том, чтобы соединить знание древних с противоречивой душой современного человека.