Узнав, что Зеппельт выступит на Конгрессе Международной Ассоциации спортивной прессы (АИПС) в Южной Корее с лекцией о журналистике расследований, думал понять логику его действий. Ведь очень просто лепить фильмы о проклятых русских, пожирающих допинг, и не приводить при этом убедительных доказательств. Для неподготовленного зрителя, вернее, для какого-нибудь толстопузого бюргера, в голову которого втемяшивают гадости о России, это в основном проходит. Для профессиональных и непредубежденных спортивных журналистов, знающих суть проблемы, - нет.
И тут Зеппельт меня очень разочаровал. Он слишком влюблен в себя, чтобы заботиться о доказательствах. Бьющий в глаза нарциссизм, переливающая через край самовлюбленность выдают в "расследователе" неистового фанатика, безоговорочно уверовавшего в собственную идею. Что ж, такие персонажи часто попадались в былые годы и у нас, и в Германии, да повсюду.
Суть в ином. Автор разоблачительных фильмов даже в разговорах с коллегами не сумел привести никаких доказательств своей правоты, чего от него так ждали.
Он и начал с "оговорки по Зеппельту", заявив, что занимается журналистикой 43 года, а когда его поправили: это невозможно, вам же 54, не смутился. Оказалось, в журналистах он на несколько десятков лет меньше. А прошло бы - хорошо, не прошло - ну и пусть. И в этом весь герр Хайо. Я не хочу тратить слова на этого человека, явно зациклившегося на им же взращенной и многих устроившей идее. Но и считать его своим коллегой никак не могу.
Вот он рассказывает, что не было Олимпийских игр хуже, чем московские 1980-го. В чем причина? По Зеппельту - отсутствие позитивных тестов на допинг. С ним готовы поспорить, но Хайо непреклонен. Но он не был в Москве, к моему удивлению, не слышал о бойкоте, объявленном президентом Картером. Он вообще не слишком разбирается в спорте, что подтверждает и сам: "Спортивным журналистом себя не считаю".
А каким? Когда на Конгрессе его спросили о доказательствах, "докладчик" удивился. Прямо резанул, что верит своим источникам. И даже не проверяет ими сказанного? Выходит, что нет. Но так можно нагородить что угодно.
Платит ли деньги за выложенную информацию? По Зеппельту - нет. Но ведь многие мои коллеги слышали совсем иное.
Считает ли достойным использовать тайные методы записи? Этот вопрос вообще возмущает Зеппельта. Понимаешь, что спрашивать воспарившего ввысь "героя" можно только о том, что ему нравится. Но интересно, что из всех слушавших Зеппельта лишь бельгийский журналист высказал ему поддержку. Даже соотечественники-немцы подходили ко мне: далеко не все в Германии думают так, как этот парень, и уж совсем не все его уважают.
Какое уважение? Я долгие годы участвую в Конгрессах АИПС и ни разу не слышал с трибуны такой грубой ругани, которую вдруг ни с того ни с сего позволил Зеппельт в адрес моей страны. Тут было не до протокольной дипломатии, я овладел микрофоном и на весь зал потребовал, чтобы матерщинник угомонился. И Зеппельт, привыкший к безудержной поддержке, не понял, как ему могут перечить. Вмешался президент АИПС итальянец Джанни Мерло, попытавшийся объяснить "расследователю" правила приличия. И даже тут существо в мятой одежде начало было возражать. А я скажу и другое: журналистика расследований нужна, но только не в исполнении таких вот персонажей, недостойных приглашения на мировые журналистские форумы. Нервозность Зеппельта, не хочу употреблять более сильной формулировки, описывающей его состояние, бьет через край. Проблема в ином: немцу, как правило, не перечат, разрешая другим недозволенное.
Но как пробрался малоизвестный журналист, против которого подавались судебные иски и в его собственной стране, в лидеры документалистики? Ведь он не без трений покидал профессиональную организацию спортивных журналистов Германии, его самомнение раздражало многих бывших коллег. Фильмы о российском допинге не первые, снятые на деньги богатых телеканалов на эту любимую герром Зеппельтом тему. Он производил нечто похожее о спортсменах многих стран, даже о немецких. И все это проходило незаметно, не приносило славы.
Теперь же хобби Зеппельта совпало с той угрюмой политикой подавления и осуждения всего русского. Увы, эта тенденция набрала силу не только в Германии. Доказательств никому и не требовалось. Были съемки в России, непонятные даже для меня слова на русском, которые произносили наши бегуньи на вечеринке во время празднования дня рождения одной из них. Они заглушались, озвучивались на иностранном. Однако для ожидавших именно подобного заказчиков хватало и этого. Невнятные съемки информатора дисквалифицированной бегуньи Степановой, тайно сделанные с помощью телефона, воспринимались как 100-процентное доказательство. Возможно, в богом проклятые довоенные 1930-е этого действительно было бы достаточно. Но не сегодня же!
Безапелляционность Зеппельта сейчас в большой цене. Он родился в Западном Берлине, на его глазах шла холодная война. Возможно, он так и остался в той далекой эпохе. И напоминает того несчастного самурая, который и десятилетия после победы в 1945-м прятался где-то на острове, продолжая свой бесполезный бой. Но самурая я жалею, чего не могу сказать о немце.
Искренне не понимаю, как можно беседовать, общаться с таким персонажем. И уж тем более давать ему интервью. Это же бесполезно, да и опускает собеседника до нижайшего уровня. Собственное величие подавляет в герре Хайо любые журналистские навыки. Пусть снимает свои опусы где угодно. Но только не у нас.