Но оказывается, может произойти и такое: детский поэт вдруг откроется нам как "взрослый" и вновь станет родным, теперь уже навек.
Такое удивительное превращение детского стихотворца, почти полузабытого, в большого русского поэта происходит сегодня с Еленой Благининой. Издательство "Виртуальная галерея" выпустило двухтомник ее сочинений, подготовленный Татьяной Николаевской с помощью семьи Благининых, а также сотрудников архивов и музеев Москвы и Орла. В нем не только исповедь сотканной из противоречий женской души, но и история России ХХ века, увиденная глазами талантливого, страдающего и влюбленного человека.
Отец Алены Благининой служил багажным кассиром на станции Московско-Курской железной дороги и успел очень многое дать своим двум дочерям и трем сыновьям: выписывал для них детские журналы, устраивал домашний театр.
Летом детьми занимался дедушка по материнской линии, сельский дьякон. Второй дед жил в Орле и служил извозчичьим старостой. "Орел! Для меня это то, что называется детством. Это само очарование жизни... Орел моего детства населяли простодушные и чистые люди. Никому не приходило в голову отказать человеку в ночлеге или в куске хлеба..."
Когда Орел освободили от фашистов, Благинина сразу бросилась туда - взглянуть на родной город. Орла она не узнала - так он был разрушен.
После окончания Мариинской казенной гимназии Алена поступила в Курский институт народного образования. Учителем не стала, но традиции отечественного учительства помогли ей стать поэтом, очень близким и понятным детям. Елена Александровна умела и любила читать стихи и объехала сотни детских садов и школ от Москвы до Владивостока. С детьми она чувствовала себя свободнее, чем со взрослой аудиторией.
В середине 1930-х работала в журнале "Затейник". Поддерживала письмами и посылками друзей - арестованных, сосланных. "Наше призвание - оставаться людьми", - говорила она.
В 1941 году в Кирове, куда эвакуировали Детгиз, чудом вышло две книжки Благининой: "Подарок" и "Петрушка на крыше". Сама она оказалась в Красноуфимске со стариками-родителями на руках. Война отняла у нее брата, муж был на фронте.
Вернувшись в Москву в 1944-м, Благинина вела радиожурнал для детей, но его быстро закрыли...
Вернемся к двухтомнику Елены Благининой. Тираж его, увы, нищенский - 500 экземпляров. В первый том вошли стихотворения, воспоминания, письма Елены Александровны, а во второй том - ее дневники. В оформлении этих книг нет ничего броского и роскошного, но они очень хороши собой, представляя Елену Благинину в том ровном и тихом свете, который она так любила.
У ее мамы была фамилия Солнышкина. Солнышко - оно ведь никогда не жжет, не палит, оно кротко светит и ласково греет.
Девочка на бульваре
Через веревочку скакала,
Была невзрачна и мала,
Но так сверкала,
Так сверкала,
Как будто бабочка мелькала
И все смыкала-размыкала
Свои воздушные крыла.
О тех, кого мне жаль
Мне жаль суровых и надменных.
Пусть мир их сложен, пусть богат,
Они чудес обыкновенных
Не видят, видеть не хотят.
Им - хлеб не всласть,
Вода - не в милость,
Им ночь - не в отдых,
День - не в свет.
В них как бы радуга затмилась,
Весь пыл ее сошел на нет.
А мы, не мудрствуя лукаво,
Стоим на страже простоты,
Даря налево и направо
Житейской радости цветы.
* * *
Не обижайте стариков,
Не унижайте, не стращайте,
Их горький век не сокращайте
Из-за постыдных пустяков.
Не обижайте стариков!
* * *
Да не сокрушится дух мой прежде тела!
Господи! Тебе ведь все равно!
Сделай так, чтоб птицей отлетела,
А не завалилась, как бревно...
Memento mori
Я не чураюсь старости,
Она не в тягость мне.
...Все дурости, все ярости
Остались в стороне.
Страстей лихое воинство
Рассеялось как дым.
А Честность и Достоинство
Присущи и седым.
Все спешности, все скорости
Далеко позади...
А болести да хворости
Ненадолго, поди?!
Моим племянникам
Запишите мой голос на пленку!
Вдруг в две тысячи третьем году
Вы услышите тетку Аленку,
Та, что будет в раю иль в аду.
Или в той беспредельности мрачной,
Что зовется небытиём
Иль в травинке - простой и невзрачной
Над иссохшим от зноя ручьем.
Запишите мой голос... Быть может,
В тех далеких неведомых днях
Вашу память он робко встревожит
И напомнит о милых тенях.
Генриху Эйхлеру, 31 января 1950 года
У меня даже нет рабочего места, нет закутка, где я могла бы спокойно и свободно расположиться. Нет достаточного времени, которое я могла бы отдать любимому труду. В семье все болеют, то уезжают, то приезжают, то просто суетятся в житейщине... Я прошу Вас, мой любимый друг, не рассматривать моего письма как жалобу. Нет! Жизнь моя полна, интересна и, как всякая жизнь, печальна. Я каждое утро радуюсь, вставая навстречу дню...
Я поставила себе целью спокойное достоинство, любовь и твердость, и терпение. А когда есть у человека внутренний кодекс, что ему страшно?..
Писать стихи для детей мне нравилось... С тоскливым недоумением я выслушивала разговоры о том, что почему-де не пишу настоящих стихов, зачем я впала в детство, зачем не работаю над монументальными вещами. Мне казалось, более того - я была уверена, что делаю настоящее.