Все равно он ушел из жизни долгожителем, а долгожительство - это дар Божий, который дается не просто так. Даниил Гранин с его грузом прожитых лет уже при жизни представлял собой целую эпоху. И не только литературы, но всей нашей огромной страны с ее огромной историей.
В 1962 году его роман об ученых-физиках "Иду на грозу" вместе с вышедшим в том же году фильмом Михаила Ромма "Девять дней одного года" стали прорывным явлением в нашей литературе и кино. Появились совсем новые герои, посягнувшие на святое, на управление природой и поставившие перед человечеством, но, прежде всего, перед самими собой, совсем другие, экзистенциальные вопросы.
А вспомним, какой эффект в 70-е годы произвела "Блокадная книга", написанная Даниилом Граниным в соавторстве с Алесем Адамовичем! Из нее мы впервые узнали о том, чем в реальности была блокада Ленинграда и на что способны люди в этих обстоятельствах.
В своей предпоследней книге "Мой лейтенант" он напишет: "Массовость смерти, блокадная обыденность ее рождали чувство ничтожества жизни, разрушали смысл любой вещи, любого желания. Человек открывался в своем несовершенстве, он был унижен физически, он нравственно оказывался уязвим - бредущий труп. Сколько людей не выдерживали испытаний, зверели. Блокада открывала человеку, каков он, что он способен выдержать и не расчеловечиться".
На днях в интервью одного писателя я прочел: "Даниил Гранин ничего не пишет". Вот уж поистине пальцем в небо! Как писатель он работал до последнего вздоха. Автор более пятидесяти книг, он мог бы ничего не писать в глубокой старости. Но, может быть, секрет его долголетия в том и заключался, что он работал до конца? Последний его роман, изданный в нынешнем году, был… о любви. "Она и все остальное" - так он называется.
Гранин был не только писателем, но и мыслителем. Выступая в немецком бундестаге в 2014 году, он сказал: "Надо уметь прощать, но надо уметь и помнить. Вспоминать про годы войны тяжело, любая война - это кровь и грязь. Но память о погибших миллионах, десятках миллионов наших солдат необходима".
Прощать, но помнить... Помнить, но прощать… Наверное, это главное, что завещал нам Даниил Гранин. Вечная память!
Старший товарищ всей стране
Юрий Рост, фотограф, журналист, писатель:
Даниил Александрович был человеком, с годами обретавший все большее человеческое достоинство. Он становился совестью Петербурга, пережившим войну, на которой провел почти 4 года, блокаду, "ленинградское дело", странным образом при этом уцелев.
И писал при этом достойные книги, определяя в лучших своих произведениях - и в "Зубре", и в "Блокадной книге", написанной вместе с Алесем Адамовичем, - нравственные критерии для всех нас. А предпоследнюю вещь "Мой лейтенант", выпущенную им чуть ли не в 95 лет, я считаю последней книгой о войне, написанной человеком, честно ее прошедшим. Это книга страшная и обязательная для чтения.
Даниил Александрович и в последние годы работал, сохраняя рассудок, доброжелательность и - боль. Свою убедительность он сохранил, выступая в бундестаге - и это было потрясающе: на протяжении часа, стоя, отказавшись от стула, который ему предлагали, он объяснял нашему врагу 50-летней давности, что тот совершил. И заставил своих слушателей молчать, плакать и провожать его с почтением. Это была сила правды и сила убеждения, которой Гранин владел, как никто.
Разговаривать с Граниным всегда было интересно. У него был свежий ум, раскованные мозги, он всегда был открыт для общения. Никогда я не наблюдал у него старческого брюзжания.
Это был старший товарищ всей нашей стране.
Подготовил Андрей Васянин
Звезда по имени Милосердие
Абди Жамил Нурпеисов, народный писатель, лауреат государственной премии СССР:
С чувством невыразимой личной утраты воспринял горестную весть об уходе из жизни Даниила Александровича Гранина. Он был поистине последним из могикан русской литературы минувшего века. И он был моим старым другом и собратом по перу. В глазах всех, кто его знал, он являл собою образец истинного рыцаря духа.
В такой печальный час вспоминаешь о человеке, дружба с которым подарила тебе столько тепла и радости. Вспоминаешь и обо всем том, что восхищало, пленяло неизменно мой разум, мое сознание.
Вот сейчас, когда его нет, как-то по-особенному понимаешь, что этот в высшей степени сдержанный, интеллигентный человек, как никто другой ценивший достоинство личности и таланта, никогда не допускал панибратства, бережно охранял некую тайну, загадку, заповедную территорию своей души.
Мы часто встречались, в основном в Москве. И, бывало, встречались в заграничных поездках, на разного рода симпозиумах, конференциях. Не раз и не два посещал он и наши края. Пожалуй, более всего мне запомнился его последний визит. Тогда он выезжал в Семипалатинск, в Дом-музей Достоевского. По возвращении он побывал у меня в доме и поделился своими впечатлениями. Я, сказал он, человек лесной. И сейчас живу в лесу под Ленинградом в Комарово. В лесу человек может затеряться. Я объездил много горных стран, горы давят человека. Первый раз пришлось поездить по степи. Оказывается, только в степи человек ощущает себя господином.
Поражённый я смотрел на друга. Ведь он, думал я, человек олицетворяющий силу духа Ленинграда, этого, казалось бы, окультуренного камня, и - надо же!- вдруг лишь одним словом так ёмко выразить самое сокровенное в совершенно незнакомой ему стихии.
И тут я понял, что нет сокрытого, недоступного для внутреннего взора большого художника. Ему, этому внутреннему взору, подчиняются любые загадки бытия. Ибо он умеет слиться в единое целое со всем, с чем соприкасается его душа. В этом заключается великая, торжествующая магия искусства.
В моей благодарной и вечно восхищённой памяти он останется навсегда тем, кто вновь зажёг над нашей эпохой, далёкой от сантиментов, возможно, даже в чём-то чёрствой и жёсткой, свет этой многими уже почти забытой звезды по имени Милосердие.
Мир его праху!
Из книги Юрия Роста "Рэгтайм" (М.: Бослен, 2016):
"Гранин, провожая меня, уперся руками в проема двери, составив некий крест, и я понял, что это и есть кадр, который мне хотелось бы снять.
- Не двигайтесь, Даниил Александрович!
Он постоял, пока я доставал камеру и присматривался к нему.
Карточка получилась, как мне кажется. Даже несколько.
С опущенной головой и глядящий в объектив Гранин. Вполне мною узнаваемый. Фотография стала афишей выставки в питерском Манеже.
Ему она тоже понравилась".
Писатель Даниил Гранин