Исполнение полуторачасового сочинения Монтеверди, ставшего своего рода музыкальной хрестоматией того времени, когда Ренессанс сменялся барокко, а мотеты и мадригалы вытеснялись оперными ариями, приурочено к 450-летию композитора. К этой же дате приурочен и большой европейский тур бельгийских музыкантов, исполняющих Vespro della Beata Vergine от Амстердама до Москвы.
Как и задумано Монтеверди, мыслившем в "Вечерне" не только церковными категориями, но и категориями оперной эстетики (не случайно он был автором первой оперы "Орфей"), музыканты на сцене разыграли деликатное действо: разделенные в пространстве ансамбли хора и солистов перекликались между собой, из полукруга живописных барочных инструментов, использовавшихся Монтеверди в "Орфее" (струнные, корнеты, блокфлейты, орган с деревянными трубами, лютня, теобра), выходили на первый план то лютня, то солирующие скрипки, "переплетавшиеся" с голосами певцов, то тромбон вдруг занимал место в хоре.
Солисты собирались в музыкальные "мизансцены": в мотете Duo Seraphim (два ангела пели "Свят, свят Господь Саваоф") - вокальный дуэт теноров на словах "Отец, Слово и Святый Дух / И эти три суть едино" переходил в виртуозный унисон с присоединившимся к ним контратенором. В мотете Audi coelum ("Слушай, небо, мои слова") тенор обращался к деве Марии, демонстрируя, будто в оперной арии, виртуозность и искусные орнаментированные высокие ноты, а второй тенор, удалившийся вместе с лютнистом за оркестр, вторил ему нежным эхом "издалека".
В этой "Вечерне" оживал утонченный театр старинной музыки, выраставший прямо на глазах из литургии с ее григорианским хоралом и каллиграфически выписанными в звуках текстами псалмов. Сладковатые "католические" тембры высоких теноров вводили в "красочные" части "Вечерни". Херревег тихо "медитировал" у пульта, создавая волшебную красоту звука - легкого, воздушного, бесплотного, как небесный мир, о котором пели музыканты, как неосязаемый образ Пресвятой Девы. А величающий Богородицу Magnificat разворачивал всю богатую красоту монтевердиевской "архитектуры", звучавшую у Херревега негромко и сокровенно - словно в другом измерении.