На сей раз прозвучали редко исполняемый единственный вокальный цикл Бетховена "К далекой возлюбленной" на слова Ейтелеса и знаменитая "Лебединая песня" Шуберта на стихи Гейне, Рельштаба и Зейдля, цикл, составленный уже после смерти композитора издателем Тобиасом Хасмонгером, а потому и получивший название "Лебединая песня"; ибо, согласно старинной немецкой легенде, перед смертью лебедь всегда поет.
Ныне именитые и успешные оперные певцы крайне редко стали давать настоящие сольные концерты со специально подготовленными и серьезно продуманными камерными программами. Большинство охотно переключились на куда более прибыльный и медийно раскрученный стадионный формат выступлений. Исчезает эстетика "умного" пения - серьезного разговора с аудиторией. Бостридж, которому заветный для каждого музыканта золотой граммофончик "Грэмми" в 2007 году принесло исполнение песен Бриттена, правда, не в камерном формате, а с Берлинским филармоническим оркестром под управлением Саймона Реттла, один из очень немногих знаменитых и востребованных, у кого добротная оперная карьера (а в его послужном списке есть и "Дидона и Эней" Пёрселла, и "Орфей", "Коронация Поппеи" Монтеверди, и "Волшебная флейта", "Дон Жуан" Моцарта, и "Похождения повесы" Стравинского, "Смерть в Венеции" Бриттена, а также специально для него была написана Томасом Адесом партия Калибана в опере "Буря") не доминирует над амплуа камерного певца.
По профессиональным меркам Бостридж очень поздно, в 31 год, сосредоточился на певческой карьере. К этому моменту он уже закончил изучение истории философии в Оксфорде и защитил диссертацию в Кембридже на тему "Колдовская сила и ее трансформации, 1650 -1750 годы". И тут становится понятно, почему сегодня Бостридж являет собой уникальный для современного контекста пример интеллектуального исполнительства.
На сцене Иэн Бостридж появился с истинно английской точностью - минута в минуту. От такой уважительной пунктуальности, надо заметить, звезды, для которых и на сорок минут задержать начало выступления - не проблема, давно уже отучили нашу публику, поэтому народ продолжал "подтягиваться" еще минут пятнадцать… Но певец мгновенно завладел вниманием зала. И после первой же бетховенской песни "На холме стою, мечтая" решительным жестом пресек намерение аудитории каждый номер вокального цикла, состоящего из шести миниатюр, сопровождать аплодисментами, тем самым прерывая "Круг песен" (таков авторский подзаголовок цикла).
Доподлинно неизвестно, кого имел в виду Бетховен, не знавший счастья в любви, когда писал "К далекой возлюбленной". Но Бостридж, который счастливо женат на известной английской писательнице Лукасте Миллер, с невероятной искренностью чувства передает драматизм безответной любви с ее мечтательностью, страстью желания и меланхоличностью. При этом его голос неяркий, но трепетный, в котором бездна глубины и невероятная экспрессия, действует абсолютно магнетически.
"Лебединая песня" Шуберта звучит как подлинная кульминация человеческой жизни, хотя Бостридж неожиданно "режет" пополам цикл томительным перерывом, после которого еще и "дает слово" своей пианистке - итальянке Саскии Джорджини. Весь вечер преданно следуя за певцом, она точно и красиво исполняет "Музыкальный момент" Шуберта, но не выказывая больших сольных амбиций.
Именно в этот шубертовский цикл из четырнадцати номеров вошла "Серенада" на стихи Рельштаба - пожалуй, самое популярное сочинение композитора, а также очень известные песни: "Приют", "Прощание", "Город", "Двойник" и "Голубиная почта".
На петербургском концерте Бостридж исполнял "Лебединую песню" так, будто делает это последний раз в жизни в крайне нервной и рефлексирующей манере, строго говоря, далекой от камерной традиции исполнения немецких Lieder, но талантливо самобытной и захватывающей.
Для каждой ноты он находит особенную краску в голосе и представляет феноменальную палитру интонационного богатства, что отражается даже и на языке его тела. Он редко неподвижен согласно канону академического исполнительства - через всю его плоть непрерывно проходит "вокальный ток" внутренних переживаний. Этот "ток" порой наносит существенный ущерб музыкальной точности, разрушительно действует на вокальную технику и оставляет без сил не только исполнителя, но и его публику, пережившую катарсис.