Фильм редкая возможность услышать говорящего Резо Габриадзе, который обычно выражает свои мысли рисунками и театральными постановками. Продюсером в картине о Резо Габриадзе выступил Тимур Бекмамбетов. Премьера фильма в Москве открывала 18-й фестиваль искусств "Черешневый лес", и организатор Bosco, как обычно, пригласил самых именитых первых зрителей - среди гостей были Никита Михалков, Михаил Жванецкий, Владимир Познер и другие. Обозреватель "РГ" расспросила о фильме его создателя Лео Габриадзе.
Представьте, пожалуйста, картину нашим читателям.
Лео Габриадзе: Это, в основном, анимационный фильм. Он называется документальным, но на самом деле это - смесь жанров. Он - автобиографичный, передает историю взросления. Плюс в нем есть рассказчик: мой отец рассказывает о своей жизни, о детстве. У меня отец - писатель, художник, он постоянно в творческом процессе.
Я знаю вашего отца с детства, потому что в Одессе, где я жила, он установил памятник Рабиновичу. Тогда мы и познакомились. Потом я была в Грузии у него в театре, и очень люблю его как зритель.
Лео Габриадзе: А я для себя всегда воспринимаю его как рассказчика. Когда я был маленьким, он мне рассказывал про себя - что у него происходило в жизни. Все эти истории были маленькие.
Когда я уже вырос, и начал анимацией заниматься, то вспомнил их. И что отец рисовал этих героев. Он всегда зарисовочки делает. И я подумал, что может получиться такой хороший симбиоз историй и иллюстраций, потому что мне очень нравится его стиль графических рисунков. Один раз - это было году в 94-м, если не ошибаюсь - отец мне предложил написать сценарий. Я согласился. А я тогда увлекся - и до сих пор люблю - Жака Тати. Мне нравится, что в его фильмах очень мало диалогов, все - действие. Я подумал, что вот эти детские рассказы отца можно было бы в таком жанре рассказать. И я тогда его снял на видео, чтобы запечатлеть эти рассказы. Они у него всегда были устные. А такие зависят от слушателя, отец любит импровизировать, придумывать на ходу какие-то новые детали. И мне пришло в голову, что вот этот момент импровизационной живой речи хорошо бы было как-то сохранить для зрителя. Потом отец нарисовал эскизы. Я чуть-чуть анимировал. Но дело было большое - в одиночку не справиться. И вот шесть или семь лет назад мы поговорили с Тимуром Бекмамбетовым. Ему проект очень понравился, и он сказал, мол, давайте, попробуем. А Тимур такой продюсер, что он не боится экспериментов.
После этого мы снимали отца с аудиторией, чтобы уловить живую речь. А затем я поехал в Америку снимать "Убрать из друзей" как режиссер. Потом вернулся, отца попросили нарисовать эскизы. Фильм - из двух составляющих. Одна - отец рассказывает в студии. Другая - его рисунки, которые оживают. Мы смонтировали, потом попросили отца нарисовать всех героев. Он потихонечку рисовал, а в маленькой комнате, сидели и все это анимировали. Мне навсегда запомнятся эти полтора года работы с аниматорами, как одна из самых приятных работ. В том смысле, что материал был хороший. Резо каждый день нас радовал какими-то новыми эскизами. Мы сами разыгрывали все сцены, и были актерами.
Среди героев фильма есть и Ленин, и Сталин, и Толстой, и Менделеев... И даже говорящие и курящие лягушки…
Лео Габриадзе: Все, что в голову может прийти десятилетнему испуганному ребенку в 1946 году. Смесь реальности и фантазии, все перемешано, потому что отец этим славится. Этот процесс был похож на наш театр - кукольные спектакли тоже такой условный жанр. И фильм пронизан той же нотой светлой грусти и улыбкой. Резо - поэт своего дела.
Трудно ли тоже быть творческим человеком в присутствии такого талантливого и творческого папы?
Лео Габриадзе: Есть сложности, когда работаешь с родителем. Мало того, что не про других людей пишет и рассказывает, а про себя, так еще и про нашу бабушку, дедушку, прабабушек. Это тема близкая, и есть вроде бы такое оголяющее чувство, когда рассказываешь про себя и свою семью. Это психологически трудно. Отец по-своему привык работать, у него свой метод. Он не всегда синхронизируется с производством. Нельзя с ним строго общаться: давай нарисуй срочно, дедлайн такой-то. Он человек пожилой уже.
Мне ваши слова напомнили документальный фильм про японского аниматора Хаяо Миядзаки. Там тоже было показано, как он, привыкший рисовать от руки, сотрудничает с компьютерной студией.
Лео Габриадзе: Отец тушью рисует на акварельной бумаге. И у него свой ритм и взгляд на свою жизнь. А когда монтируешь и делаешь фильм, то стараешься удержать его в какой-то кинематографической форме. Это может расходиться с его пониманием, что в реальности было или не было.
Он же видел фильм? Ему он в итоге понравился?
Лео Габриадзе: Да, он видел. Несколько раз его посмотрел, потому что на себя смотреть сложно. Надо было через это пройти, чтобы отречься от себя и посмотреть фильм, как целостное произведение. И ему понравилось.
Лео, насколько я вас знаю, не помню, чтобы вы занимались анимацией. Помню, что вы всегда любили компьютеры, спецэффекты. Это хорошо видно, кстати, по фильму "Убрать из друзей".
Лео Габриадзе: Я учился компьютерной графике, анимации в начале 90-х. Чуть-чуть это познал в школе. А потом судьба так сложилась, что работал в рекламе. Но компьютерное образование не давало покоя. Это с одной стороны. С другой - российская школа анимации очень плодовита, знаменита на весь мир и уважаема. Есть такие мастера, как Юрий Норштейн, которые работают в технике классической перекладки. В 90-х годах появились программы, которые могли это имитировать. Из-за этого в анимации с тех пор и случился "бум", потому что появилась возможность легче и быстрее работать.
Эстетика перекладки мне показалась наиболее подходящей для Резо, потому что у него и спектакли, и все, что он делает - рукотворное. А техника перекладки тоже очень похожа на сделанную вручную, несмотря на то, что у нас она - компьютерная. Мы вначале думали, что можно будет анимацию 3D делать, но это дало бы привкус технологичности, а этого не хотелось.
Если я правильно понимаю, Норштейн сильно на вас повлиял?
Лео Габриадзе: Его техника. Наша команда обожает все его фильмы. И Пушкинская серия Хржановского нас вдохновила. Это все для нас некие маячки - к чему стремиться.
Вы американский и грузинский прокат тоже планируете?
Лео Габриадзе: Фильм все-таки не очень коммерческий. Посмотрим, как пойдет. С одной стороны, хочется, чтобы все посмотрели на большом экране. Потому что фильм насыщен деталями, рисунок настолько красивый, что только в кинотеатре можно получить визуальное удовольствие. Но сейчас и телевизоры - большие. Мне сложно, отвечать: я - не продюсер. Мне хотелось в первую очередь показать своим детям.
Как сделать домашнее видео для своих, так, чтобы этим заинтересовались все?
Лео Габриадзе: Все дело - в мастерстве команды, которая над этим работает. Домашнее видео, как правило, человек делает сам. Но когда профессиональный кинематографист про свою семью снимает вместе со специалистами своего дела, то он может оставить домашнюю теплоту, при этом сам рассказ будет на другом уровне.
Какой у вас любимый спектакль в театре у папы?
Лео Габриадзе: "Осень моей весны". Я очень любил самый первый его вариант. В 2002 году отец его заново поставил. До того театр не работал - военное время. А после, когда все успокоилось, Резо опять открыл театр и восстановил тот спектакль. Там много чего пропало. Но мне самый первый, старый вариант был по душе. Сейчас в Тбилиси мы в процессе возвращения того варианта спектакля. Потому что он лучше играет на струнах души.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"