Вместо пикника - война
Живет Воеводина в тихом зеленом уголке Тамбова, в Стремянном проезде. Напротив ее окруженного цветами домика высится странное сооружение, в центре крыши - толстая коническая труба из старого красного кирпича.
- Это кузня. Здесь раньше кавалерийский полк стоял, - пояснила хозяйка. Стало понятно, почему окрестные улицы называются Эскадронной, Верховой и Кавалерийской. В Тамбове Мария Ивановна поселилась после войны, а родилась и выросла она под Прохоровкой. В 1940 году окончила в Курске медицинские курсы и устроилась работать фельдшером в сельскую больницу.
- Войну объявили, когда мы собирались на пикник. Это было утром в воскресенье. Мы с врачами и фельдшерами провизию и купальные полотенца в корзины упаковываем, и тут по радио Молотов выступает. Я говорю: "Все, девочки, я поехала…" Я же военнообязанная была, положено в десятидневный срок в военкомат явиться.
Воеводина явилась раньше. Заскочила домой, повидалась с мамой и старшим братом (отца Марии Ивановны в 1940 году забрали в армию на переподготовку, он погиб в 42-м под Ленинградом. - Прим. "РГ") и пошла в военкомат. А через несколько дней уже принимала медицинское хозяйство в отдельном стрелковом полку. Вскоре посеченную в оборонительных боях часть отправили в тыл на переформирование, а Воеводину перевели в пятую танковую армию генерала Ротмистрова. С нею 20-летняя медсестра Маша угодила на Курскую дугу. В самое ее пекло - под Прохоровку.
- Бой начинался в четыре утра и длился весь день. По пять немецких атак отбивали. Жара страшная, еду не приносят - опасно, да и некогда. Кто успевал - жевал консервы из сухпайка, экономили воду. Между атаками промежутки минут по 20-30 - все падали, где стояли, и засыпали. Как выдержали, выстояли - не знаю. Мы верили в победу!
Рядом со смертью
Под Прохоровкой маленькая медсестра бережно извлекала из раскаленной брони обгоревших танкистов. Знакомый офицер подсказал, что у Т-34 есть люк в днище, и этим спас много жизней - в том числе, наверное, и Машину. Попробуйте под ураганным огнем взобраться на танк и вытащить оттуда экипаж. Снизу, под защитой гусениц, - легче и безопаснее.
На Курской дуге рядом с Марией Воеводиной впервые "прошла смерть". Началась бомбежка, и медсестра побежала в свой блиндаж. В 43-м все уже опытные были: знали, как надо спасаться, учитывали, с какой стороны самолет заходит и прочие тонкости. Близким разрывом ее перебросило в ход сообщения и сверху землей присыпало.
- Плечо вывихнула и все. А если бы на крышу блиндажа кинуло, могла и не выжить.
К перспективе погибнуть фронтовой медик относилась спокойно, как к чему-то обыденному. Люди умирали у Воеводиной на глазах, а иногда и на ее руках…
- Замкомандира полка Авдеева тяжело ранило в живот - осколок прошел навылет, а шофер, который его вез в госпиталь, заблудился. Авдеев у меня на руках умер. Когда понял, что все, достал слева из нагрудного кармана карточку: жена-красавица с ребенком на руках. Попросил вещи ей отправить. И часы мне подарил свои.
Зубы полковника и жабы
Командира своего полка Мария Ивановна лечила марганцовкой и бульоном от желудочных расстройств, а однажды избавила от сильной зубной боли. У того уже нагноение началось, щеку раздуло. Врач дал таблетку - не помогло. Ординарец подсказал: девочка тут бегает, шустрая такая. Ночью подняли Воеводину, завязали ей глаза, привели на командный пункт. Мария Ивановна - уже фельдшер к тому времени - заглянула полковнику в рот и сказала: "Терпи".
- Положила его голову себе на колени и шприцем стала откачивать всю гадость. Откачала, слабым раствором марганцовки промыла - он лежит, не шевелится, глаза закрыты. Я испугалась, пульс тронула - нормальный. Уснул!
Так Воеводина и просидела два часа, держа голову полковника на коленях. Тот потом глаза открыл:
- Ты кто?
- Фельдшер.
- А почему я вас не знаю?
- Не показывалась.
Когда десна зажила, командир полка пригласил ее на обед и с тех пор узнавал, называл "сестренкой". Вообще с мужчинами Воеводина - чуть ли не единственная дама в полку - ладила хорошо. Вопрос приличий при гигиенических процедурах решался просто: "Ну-ка, отвернулись все!" Про остальное солдаты научили: ты, девонька, рядом со стариками спать ложись, спокойнее будет. Так она и делала.
Осенью 43-го во время форсирования Днепра Воеводину ранило шрапнелью в голову. Лежащую на берегу без сознания ее подобрали и оставили в крестьянском доме неподалеку. А сами ушли на левый берег воевать. Пролежала фельдшер девять дней - местный доктор за ней ухаживал. А потом примчался на машине полковой почтальон: "Мы тебя потеряли! Командир дал задание весь берег обыскать, но найти".
В 44-м в Белоруссии приходилось спать стоя, упершись руками в края окопа. Шли дожди, и на дне траншей было по колено воды. А с бруствера на лица спящим прыгали грузные белорусские жабы. Сначала пугались их, потом привыкли.
- Мы верили в победу! - повторила Воеводина. - Благодаря этому и вытерпели все. Даже в самые тяжелые минуты не сомневались, что дойдем до Берлина! И дошли.
Удивительно, но факт - провоевав четыре года в танковой армии, Мария Воеводина ни разу не ездила на танке.
- Уже после победы прокатилась, в Праге. Фотографировали меня, но карточку никто так и не прислал.
Спасение в шкафу
Недалеко от Берлина Мария Ивановна попала в самую опасную за всю войну передрягу. Ее санитарный грузовичок шел во втором эшелоне наступления. Первая волна советских войск громила немецкие части, рассекала их, разгоняла по лесам и шла дальше. Вторая добивала и подбирала раненых. Но разбежавшиеся гитлеровцы порой группировались и продолжали воевать. Как раз на таких санитарный отряд Воеводиной и напоролся.
- Колонну окружили на шоссе и стали обстреливать из минометов. Мы кинулись кто куда - лишь бы побыстрее с открытого места убраться. Я со своим отрядом добежала до пустого крестьянского дома, во дворе был сарай - мы туда. Санитары мои за ящиками с яблоками спрятались, а я увидела у стены здоровенный шкаф на высоком цоколе и залезла в него. Цоколь этот меня и спас. Через какое-то время слышу - разговор на немецком. В сарай зашел солдат и дал очередь из автомата: по ящикам и низу шкафа. Я услышала, как подо мной пули шуршат! Солдат ушел, я подождала и вылезла. Солдаты мои из-за ящиков поднимаются: мы думали, тебя убили. А я и сама не верю: ногами-руками пошевелила - жива…
Чуть позже, выбираясь из того же окружения, Воеводина с санитарами спряталась от обстрела в двухэтажном здании электростанции. И опять немцы подъехали. Мужики их увидели и, не говоря ни слова, ссыпались по лестнице во двор. А Мария, ни о чем не подозревая, идет по коридору и видит - навстречу ей автоматчик немецкий поднимается.
- Я даже сообразить ничего не успела. Ноги сами назад побежали, к окну. Выпрыгнула со второго этажа вместе с рамой и даже не поранилась. Мужичков своих подхватила - они во дворе спрятались - и руки в ноги. Сначала в дренажную трубу под дорогой, потом полями, а там и к своей части вышли.
Кстати
Около 15 лет назад у Марии Ивановны произошел конфликт с дамой из местного Совета ветеранов. Вопрос был поставлен с фронтовой принципиальностью: на каком основании Воеводина надевает на праздники советскую форму и лейтенантские погоны. К счастью, оправдываться фельдшеру не пришлось: вскоре президент России Владимир Путин прислал Воеводиной поздравление с Днем Победы, где говорилось: на вас нужно равняться, имеете полное право носить погоны. И все, вопрос был снят.
Тем временем
Капсулу с землей с мест сражения на Курской дуге заложили в Минске. Торжественная церемония проходила в храме-памятнике в честь всех Святых и в память о жертвах, спасению Отечества нашего послуживших. В капсуле хранится земля с территории поселка Золотухино Золотухинского района и с территории памятника Героям-артиллеристам в Поныровском районе. Курская битва продолжалась с пятого июля по 23 августа 1943 года. Она стала одним из ключевых сражений Великой Отечественной войны. Среди белорусов и уроженцев Белоруссии звания Героя Советского Союза за отвагу и мужество в боях на Курской дуге летом 1943 года удостоено около 40 человек.