Одни восхищались пластическими решениями, игрой теней и лучей (недаром одна из четырех "Золотых масок", присужденных постановке, была отдана именно художнику по свету Яне Бойцовой). Другие разгадывали сюжет - хотя короткие эпизоды, "нарисованные" с помощью акробатики, пантомимы и детской непосредственности, было бы приятно разглядывать и просто так, будто изящные иероглифы. Третьи вопрошали: "Ну и где здесь цирк?" А кто-то, сидя в заднем ряду, под конец заметил, что половина артистов - с синдромом Дауна.
Японский классик Басё (в исполнении Александра Балсанова) здесь не более чем метафора человека - художника по строю души. Любого человека, как выясняется. Он путешествует из детства в зрелость, слушает пение ветра и ловит рыбу, становится учителем, борется с бледной смертью. Жизнь, красавица в алом платье, откидывает разные коленца. Но Басё умеет всматриваться в нее мудрым взглядом поэта: "Зиме вопреки / Вырастают из сердца / Бабочки крылья". И звучит Бах.
В спектакле нет сложносочиненных спецэффектов, но много маленьких чудес. Бамбуковые шесты становятся флейтами, бумажный зонтик выпускает кольца дыма, мотыльки слетают с экрана, за спиной путника вырастает то ли парус, то ли крыло. Собственно, соль хокку в этом умении обратить пустячок в метафору.
"В моем маленьком сарае / маленькие комары. / Я их единственный пир" - с улыбкой читает зритель, пока над ухом спящего Басе шуршат шалуны-ученики. Самые забавные из них - как раз "особенные" артисты, которые наслаждаются мигом бытия так явственно, что это не может не передаться в зал.
"Упсала-цирк", зародившись как социальный проект для трудных подростков, начал включать в спектакли ребят с синдромом Дауна относительно недавно. Акробатика, пантомима и жонглирование даются им сложнее, но здесь и не ставят целью воспитать профессионалов. Пусть один легко сделает сальто, другой, собравшись с силами, простоит несколько секунд на одной ноге, а третий просто просияет в зал. Главное, чтобы это было художественно оправдано.
Режиссер Яна Тумина до этой постановки никогда не работала с детскими труппами:
- Не люблю театр, в котором работают дети. С моей точки зрения, нет ничего хуже, чем ребенок, играющий в эмоцию. Но здесь необычная ситуация: цирк предполагает конкретные физические действия, а не существование с текстом (чему учат в театральных студиях). Моя задача была - раскрыть детей, дать им возможность "прозвучать", быть органичными и счастливыми на сцене. Подчеркну, что мы с Александром Балсановым пришли не ставить спектакль, а проводить лабораторию - предполагая, что только если родится что-то стоящее, мы постараемся придать этому форму спектакля. И надо отдать должное "Упсала-цирку" - там понимают значимость проектов, которые направлены не на социум, а на создание художественного произведения. И там готовы рисковать - ведь у художника может не получиться.
Для той самой лаборатории Яна выбрала хокку. Прежде она использовала их на тренингах для студентов (актеров и режиссеров).
- Ребенок с синдромом Дауна "созвучен" и этим вроде бы наивным медитативным строкам, и японской гравюре - чисто визуально. Комедия дель арте тут бы не подошла, - пояснила Тумина. - Вдобавок короткая форма трехстишия позволяет использовать цирковые номера, не задумываясь о драматическом развитии сюжета. Мы для себя решили, что вот есть Мацуо Басё - поэт, который существует между жизнью и смертью (как, кстати, и детство). Исходя из этого, спектакль и собирали. Подталкивали артистов к какому-то действию через упражнения, закрепляли самое удачное. У выпускников цирковой студии было серьезное погружение в материал: мы с ними разбирали тексты хокку, обсуждали, как их воспринять и визуализировать, что такое метафора… Смотрели и живопись японскую, и мультфильм Норштейна "Басё". Ребята стали осознанными тьюторами для "особиков", с которыми мы работали иначе - через концентрацию на конкретных действиях.
"Я Басё" не несет в себе педагогического, просветительского заряда: мол, посмотрите, вот и особые люди могут кувыркаться, добавила Тумина. Стояла задача - чтобы зритель вообще забывал, что среди актеров "особые" дети, а те, в свою очередь, - преображались. Жесткая хореография позволяет таким ребятам не "заблудиться" в спектакле, но поскольку они по природе очень непосредственные, в каждой его сцене есть "воздух" для импровизации.
- Радикальных неожиданностей за почти два года жизни "Я Басё" было всего несколько. Например, в момент единоборства Басё и смерти, очень драматический, все дети вдруг выглянули из-за кулис "Упсала-цирка" - подняли одежду сцены и легли по кругу, как любопытные созерцатели. Я сначала хмыкнула, а потом подумала, что ни один режиссер такого не сочинит, - рассказала Яна.
Как долго будет жить этот спектакль, пока неизвестно. Дети растут, костюмы перешиваются… В профессиональных театрах сделать второй состав артистов - норма. В случае с "Я Басё" это имеет смысл для проката спектакля, но не для его внутренней, глубинной истории, полагает режиссер:
- Мы с актерами прошли вместе некий путь. И когда я думаю о том, надо ли вводить новых, - чувствую внутреннее сопротивление. Люди с синдромом Дауна всегда остаются детьми, но не хочется перейти грань, за которой мы с ними начнем изображать детство. Когда почувствуем, что она близка, - наверное, остановим проект.