Гедонистический гений итальянца так завораживающе описал жизнерадостные похождения беззаботного брадобрея, что эта опера была обречена стать хитом всех времен и народов. Работу над "Севильским цирюльником" доверили тому, кто уже смог совладать с бурным нравом главного героя знаменитой пьесы Бомарше на Новой сцене Большого. Худрук Московского драматического театра им. А.С. Пушкина Евгений Писарев в 2015 году поставил в Большом оперу Моцарта "Свадьба Фигаро"; это был яркий, запоминающийся спектакль со многими очень удачными актерскими образами солистов.
Как и три с половиной года назад соавтором Евгения Писарева в качестве сценографа выступил Зиновий Марголин, а костюмы создала Ольга Шаишмелашвили (дебют в Большом). Музыкальный руководитель постановки - итальянец Пьер Джорджо Моранди - также впервые вышел на подмостки Большого театра. "Вышел" в прямом смысле слова: режиссер на сцене представляет не только "Севильского цирюльника", но и театральное закулисье. А следовательно, и дирижеру досталась маленькая мимическая роль.
В шутку Евгений Писарев называет себя "агентом Фигаро" (в своем театре он также постарался устроить личную жизнь веселого цирюльника в интерпретации поп-исполнителя Сергея Лазарева). Но то ли режиссер устал от проделок своего "протеже", то ли самому Фигаро не по нраву такая плотная "опека", но нынешняя в Большом театре оказалась на удивление банальной и скучной.
Уже набивший оскомину прием "театра в театре" мало что дает, кроме примитивной суеты на сцене и тривиального намека на то, что артисты тоже люди со своими слабостями и комплексами. Сопрано перед спектаклем не прочь выкурить сигаретку, бас помешан на своем голосе, меццо-сопрано каждую свободную минуту что-то ищет в своей дамской сумочке, а между ними без толку носится ребенок... Зал, впрочем, умиляется. Но из всех этих бытовых зарисовок не создается ни характеров героев, ни сквозного действия между "закулисьем" и "сценой". Только те, кто знают не артистические лица Большого театра, могут уловить робкую попытку посмеяться над собой. Но "капустник" - это жанр для "внутреннего пользования".
Поэтому публике, купившей билеты, остается радоваться лишь старым-старым шуткам, таким, как выдранные пряди волос из парика, беготня героев в исподнем или их падение со стула. А "перчинкой" этого спектакля можно счесть разве что появление среди толпы, пародирующей персонажей комедии dell arte, "бородатой женщины" - уже также обыгранной всеми, кому не лень. Например, без этой особы не обошелся "Севильский цирюльник" и в Михайловском театре. И зал неизменно хохочет только тогда, когда солисты с пения на итальянском неожиданно переходят на разговорный русский - считают до шести и выкрикивают "Шаляпин" или "очи черные".
В целом впечатление, будто спектакль создавался из "подбора": и по костюмам с напудренными париками, и по декорациям, основу которых на первом этаже и составляют шесть гримерных столов, а на втором - огромная клетка, напоминающая стандартную летнюю беседку. А самое главное, и по мысли. Ощущение, что режиссер впопыхах "нашинковал" спектакль всеми своими предыдущими находками. На заднике, сделанном по принципу киноэкрана, хаотично то проплывают облака, то пролетают птицы или парикмахерская утварь, а ближе к финалу символично в тартарары отправляется и портрет Россини.
С музыкой дело обстоит еще печальнее. Вопреки концепции репертуарного театра, которую так отстаивает Большой, премьерный состав исполнителей полностью гостевой, и это касается всех ключевых партий. На роль Розины была приглашена узбечка, получившая вокальное образование в Германии, Хулькар Сабирова - обладательница красивого сопрано, но не владеющая россиниевским стилем пения. Поэтому она просто "завалила" знаменитую каватину, погубив ее фальшью и сорванной кульминацией.
Румынский тенор Богдан Михай, которому досталась труднейшая партия графа Альмавивы, каждую ноту будто штангу брал - по отдельности, не создавая никакой вокальной линии. Польский баритон Анджей Филончик старался петь аккуратно, но необходимым для партии Фигаро умением петь фальцетом он не обладает, как, впрочем, и харизмой, без которой в этой роли никак.
И всем троим катастрофически не хватало виртуозной мелкой техники вокала, без которой не следует браться за Россини, так как иначе все ансамбли рассыпаются, а остается лишь ощущение, что певцы просто "давятся" своими партиями.
Лучшими среди коллег оказались басы - итальянец Джованни Ромео (Бартоло) и особенно Дмитрий Ульянов, выписанный из музыкального театра имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко на роль Базилио.
Он блистательно исполнил главный хит оперы арию "О клевете" и был единственный, кто сорвал овацию. Но оркестр звучал чрезмерно громоздко, однообразно и громко.
Казалось, перед синьором Моранди стояла лишь одна задача - всеми силами заретушировать пение солистов.
Жаль, что вышла явная промашка с исполнительским составом. Ведь среди штатных (ныне и в недавнем прошлом) солистов Большого есть певцы, кому Россини впору. Достаточно было вспомнить Ольгу Кульчинскую, Анну Аглатову или Андрея Жилиховского, чтобы у этой постановки оперы, которая очень любима публикой, все же появился шанс на счастливую сценическую судьбу.
Справка "РГ"
"Севильский цирюльник" (итал. Il Barbiere di Siviglia) - опера итальянского композитора Джоаккино Россини в двух действиях. Оперное либретто за авторством Чезаре Стербини создано на основе одноименной комедии французского драматурга Пьера Бомарше, написанной в 1773 году.