Индустриальный и городской пейзаж всегда был одной из основных тем Отдельнова, одного из самых востребованных сегодня молодых художников. Его серия картин "Внутреннее Дегунино" (2014), где спальный район столицы увиден и написан художником с фирменной холодноватой отстраненностью фотографов "дюссельдорфской школы", была номинирована на Премию Кандинского как лучший проект года. В 2017 году он стал лауреатом премии в области современного искусства имени Сергея Курехина за проект "Белое море. Черная дыра", где объектом внимания живописца становится… шламоотстойник с отходами производства химических заводов. Местные жители прозвали его "Белым морем" - не потому, разумеется, что там можно купаться (такое и в голову никому не придет), а из-за цвета и размера.
"Белое море" - один из самых больших открытых резервуаров близ Дзержинска, где фильтровались отходы с 1973 года перед тем, как отправить их по речке Волосянихе в Оку, - было показано художником через снимки из космоса. Подчеркнутая бесстрастность пейзажа в том проекте подчеркивалась дистанцией взгляда - с космической орбиты. Это взгляд, который, кажется, апеллирует не к эмоциям, а к хладнокровному научному наблюдению. Представить себе космический зонд, который делает снимки в автоматическом режиме, проще простого. Робот, создание человеческих рук, фотографирует вошедший в Книгу рекордов Гиннесса загрязненный искусственный водоем планеты, тоже плод деятельности homo sapiens.
В новой выставке Павла Отдельнова "Промзона", частью которого стал и проект "Белое море. Черная дыра", знакомая по прежним проектам бесстрастность индустриального пейзажа соединяется с рассказами людей, которые в этом пейзаже жили и живут. Для Павла Отдельнова они никак не "персонажи", это родные люди. В полном смысле слова. Он уговорил отца написать воспоминания о трудовых буднях на химзаводе, и они вышли тоненькой книжкой к выставке, бесплатным приложением к каталогу под названием "Без противогаза не входить!" и с подзаголовком "Опусы из моей рабочей биографии". Художник снял на видео рассказ родственников о барачном поселке Ворошиловский, где жили бабушка и дедушка. С двумя больницами моргом, двумя школами и клубом, баней и кладбищем, и даже музыкальным училищем. Поселка давно нет. Из него всех переселили давно. Собственно, тридцатиминутный фильм "Субъекты памяти", включенный в экспозицию, начинается с того, что художник среди заснеженных кустов, близ ямы старого погреба - последнего указателя на то, что здесь был дом, зажигает свечу и уходит из кадра.
Иначе говоря, проект "Промзона" - о памяти. О предках, их поселке и городе, заводах, где они работали… Но Дзержинск, заводы которого с 1939 по 1959 годы производили химическое оружие, а потом - гербициды, всегда был закрытым городом. Его история - такой большой пробел. Сейчас, когда заводы закрылись, здания цехов превратились в руины, а рельсы, по которым прошел последний трамвай в 2015 году, заметает песок, этот пробел в "памяти места" превращается в пробел исчезающего индустриального пространства - от "Белого моря" до "Черной дыры".
Павел Отдельнов этому то ли пробелу, то ли дыре, открывающей подземный ход в лабиринты памяти, противопоставляет рациональную структуру музейной экспозиции. Выставку "Промзона" он моделирует как пространство воображаемого музея. Нет, не того, о котором мечтал Андре Мальро и в котором встретились бы все шедевры разных времен и народов. Но, пожалуй, и не того, что был представлен на недавней выставке Ильи и Эмилии Кабаковых "В будущее возьмут не всех". Их инсталляция "Пустой музей" (1993) строилась на контрасте невидимого высокого искусства, ожиданий зрителей и пошлой обыденности, воплощенной в тетрадном листке с небрежно написанным извинением администрации за не привезенные вовремя картины.
Образ, который создает Павел Отдельнов, скорее, напоминает модель краеведческого музея. Краеведение, сводя место и время, превращает "память места" в рациональную версию истории. Отсюда - картографирование пространства, архивные снимки и старые газеты как точка отсчета, учебные диафильмы по гражданской обороне, воспоминания свидетелей, фотографии выложенных кирпичами ям погребов на месте домов в поселках, и живопись, которая должна увековечить развалины былых гигантов химической индустрии. Соответственно, и разделы выставки получают название "Следы", "Руины" (их аж три зала), "Доска почета", "Музей", "Песок", "Камень", "Кинозал".
Живопись тут противостоит и фотографии, и кинопленке. Живопись здесь - бастион вечности, который не взять пескам и забвению. Пейзажи с руинами старых заводов отсылают со всей очевидностью к традиции гранд-арта, будь то гравюры римских руин Пиранези, романтические пейзажи Каспара Фридриха или фотографии пионеров "индустриальной археологии" Бернда и Хиллы Бехер. Рядом - почти монохромные картины, что вроде бы повторяют, увеличивая, старые снимки из газетных многотиражек, из архивов и портреты передовиков с заводских "Досок почета". Стертость черт, неразличимость лиц, одинаковость поз (тут и собственную бабушку не узнать!) - становятся символом не безликости людей, а стертости памяти.
А вот конкретные люди как раз появляются в историях, рассказах и воспоминаниях работавших на химических заводах. Истории эти норовят обернуться то анекдотом, то трагедией, то гротеском… И чем рациональнее структура музея-инсталляции, тем абсурднее выглядят сюжеты, словно сошедшие со страниц прозы Пелевина или Сорокина. Именно встреча "голосов" реальных людей, от рабочих до директора завода, с почти минималистической безмятежностью живописи, фиксирующей знаки "Опасно!", старые лозунги и свалки мусора в песчаных карьерах, создает напряжение выставки "Промзона".
Нельзя не заметить, что "Промзона" все-таки оказывается близка к инсталляциям Ильи и Эмилии Кабаковых. Хотя бы потому, что она о тех, кого ни в будущее не взяли, ни в большую историю.