Фильм изобилует персонажами, чьи истории причудливо переплетаются (почти так же причудливо, как японская ментальность взаимодействует с продуктами западной культурно-политической оккупации) в трагикомическом фарсе, явно поглядывающем в сторону раннего Гая Ричи, хотя до него, прямо скажем, недотягивающем. Зато - щедро приправленным мелодраматической сентиментальностью и пронизанным типично японской созерцательностью.
В центре внимания - три молодых парня. Один из них - исполнитель слащавых песенок о любви, который попадается в лапы особенно фанатичной поклонницы и становится в её квартире действующим лицом очередной вариации на тему "Мизери" Стивена Кинга. Второй - неудачливый бандит, устроивший мрачную вендетту своим подельникам-якудза. Третий чуть-чуть помешался после того, как его девушка впала в кому, и спешит делать добрые дела направо и налево.
Судьба-злодейка, ещё одна из полноправных героинь картины, заставляет всех бесконечно импровизировать, учитывая постоянно меняющиеся обстоятельства, ведущие их ко в чём-то забавной, в чём-то трогательной, а в чём-то - печальной (как без этого) развязке.
К моменту её наступления за бортом всеобщей вакханалии оказывается мстительный киллер, где-то с середины фильма сворачивающий куда-то в сторону, оставив за собой горы трупов, эффектно произведённых при помощи простого молотка (ведь добро, как мы знаем по фильму "Папа, сдохни!", должно быть с молотком). Что немного обидно, потому что его ярко-красная дорога ярости, полная изумительно нереалистичных схваток в лучших традициях азиатского кино, - пожалуй, лучшее, что есть в "Импровизаторах".
К тому же такое выключение одного из главных героев из общего процесса рокового движения к неизбежному несколько бьёт по композиционной целостности.
С другой стороны, едва ли кто-то станет спорить с тем, что без этой в целом довольно симпатичной и не лишённой оригинальности курьёзно-брутальной ленты, напичканной остроумными хулиганскими выходками режиссёра, конкурсная программа 41-го ММКФ заметно бы обеднела.
3.5