Молодому поколению талантливый одессит, покоривший Москву в 1920-е годы, известен в первую очередь как автор сказки "Три толстяка". К слову, Олеша написал это фантастическое произведение специально для юной Валентины Грюнзайд, которую он воспел в образе девушки-циркачки Суок. Писатель заявил, что он "вырастит себе невесту", и самоотверженно отдался работе над сказкой.
Впрочем, к моменту опубликования книги повзрослевшая Грюнзайд уже стала женой писателя Евгения Катаева (Петрова), с которым Олешу связала крепкая дружба. На выставке можно увидеть куклу Суок из "Трех Толстяков" - почти точную копию той, что из фильма. Ее специально привезли из Политехнического музея.
Экспозиция, посвященная писателю, расположилась на втором этаже дома Остроухова в Трубниках. "Поднимаясь в залу, мы входим не в биографию, а в книгу - трагическую и страшную, но в то же время в очень ироническую", - уточнила куратор выставки и литературовед Наталья Громова. В экспозиции Государственного литературного музея широко представлен мир, в котором оказался молодой писатель, приехавший завоевывать Москву. В выдержках из дневников Олеши - и его главные герои Всеволод Мейерхольд и Зинаида Райх, и соседи Евгений Катаев и Илья Ильф, и близкие Олеше три сестры Суок (одна из них, Ольга, стала его женой), и обожаемый писателем Владимир Маяковский, и даже Сергей Есенин, который читал в квартире, где жил Олеша, "Черного человека".
Несмотря на то что автор нашумевшего романа "Зависть" после 1934 года не издал ни одной книги, он не переставал писать, руководствуясь лозунгом, который стал названием опубликованного дневника: "Ни дня без строчки". Многочисленные листы, хранившиеся в столе писателя, архивные фотографии и даже хроника (например, в объективы видеокамер Юрий Олеша попал на похоронах своего друга Эдуарда Багрицкого) - все это теперь можно увидеть на выставке, открывающей в писателе нежного и чувствительного поэта.
Писать Юрию Олеше в 30-х годах мешал окружающий мир "колбасников", описанных в "Зависти". На Первом съезде советских писателей в присутствии Максима Горького Олеша провокационно заявил (напомнив о герое своей повести): "Кавалеров - это я сам. Да, Кавалеров смотрел на мир моими глазами: краски, цвета, образы и умозаключения Кавалерова принадлежат мне… И тут сказали, что Кавалеров - пошляк и ничтожество. Зная, что много в Кавалерове есть моего личного, я принял на себя это обвинение в пошлости, и оно меня потрясло".
Может быть, в глубине души Олеша хотел стать Катаевым - надеть на себя пуленепробиваемый жилет, писать небесталанные, но "правильные" тексты, которые не подвергали бы цензуре, как его пьесу "Список благодеяний", премьера которой сопровождалась значительным общественным резонансом. Некоторые постановку хвалили, некоторые разносили ее в пух и прах. Например, Владислав Ходасевич литературный опыт писателя называл этот исключительно "неудачей". Юрий Олеша мечтал написать о нищем, который не способен встроиться в систему общества, - а вышла пьеса об актрисе, которая отправляется играть "Гамлета" за границу, но осознает свою ненужность на чужбине. Такими же ненужными, как эта актриса, ощущали себя и Кавалеров в "Зависти", и сам автор, балансировавший между личностями, которые он примерял, как маски.
Спектакль "Список благодеяний" в постановке Мейерхольда собирал полные залы, но через три сезона был снят. Уверяют: не из-за цензуры. Может, стала "не нужна"?