Ваша "Земля Эльзы" - трогательная история любви двух стариков, "Ромео и Джульетта" на языке родных осин… Хочется верить, что картина не хуже первоисточника. Вы уже видели её?
Ярослава Пулинович: Не видела, вообще не представляю, что за фильм получился. Знаю только, что главные роли сыграли Вениамин Смехов и Ирина Печерникова. А в остальном для меня это будет такой же точно сюрприз, как и для остальных зрителей.
Это не первый фильм, снятый по вашим сценариям. Каким из них вы довольны больше всего?
Ярослава Пулинович: "Я не вернусь" - самый близкий мне. Там есть длинноты, какие-то несовершенства, но мне он понравился. Жаль некоторых вырезанных сцен. Остальные проекты я бы не назвала удачными. Мне не сильно везет в кино. Вышел фильм "Птица", где сценарий переписан процентов на девяносто, причем, я узнала об этом постфактум. Потом вышел фильм "Как я стал". Не то чтобы он мне не понравился, но получилось просто легкое кино, которое смотрят с попкорном, - может, этого и добивались. Хотя кино очень красивое, с талантливыми актерами - Павел Табаков, Роза Хайрулина… Я не особенно им довольна, но это лучше, чем "Птица".
Зрители часто говорят после фильма: его спасает актер, сыгравший главную роль. Вас расстроит или порадует, если о вашем фильме скажут: его спасает только сюжет - хорош сценарий?
Ярослава Пулинович: Один человек не может спасти весь проект. Как бы ни был талантлив актер или еще кто-то - все равно это контролируется режиссером.
А правда, что вы собираетесь оставить драматургию и заняться сериалами?
Ярослава Пулинович: Это не я так решила, а сама реальность. Сейчас все театры закрыты, дай бог, если откроются в сентябре. Какие бы пьесы ни написала, их поставят нескоро. Кроме того, это вопрос выживания: не секрет, что драматургу тоже надо что-то есть. Поэтому и родилась идея поработать над сериалами; это не значит, что в драматургию я не вернусь.
Что все же ближе к понятию "искусство" - пьесы или сценарии сериалов?
Ярослава Пулинович: Пожалуй, пьесы. Кино больше зависит от режиссерского взгляда, очень часто режиссеры становятся соавторами, сами пишут сценарии. А в театре пьеса может получить сто, двести, тысячу интерпретаций. Разные режиссеры могут поставить ее по-разному. Поэтому для меня драматургия интереснее. Хотя, как считают многие режиссеры, хороший сценарий сегодня найти невозможно. Но и пьесу хорошую тоже написать непросто.
Будущее, по-вашему за большим кино или за сериалами? Что перспективнее?
Ярослава Пулинович: Перспективнее недорогие проекты для платформ, где нет цензуры. Эти платформы со временем станут еще более востребованными. Но нужно понимать, что бюджеты каналов и платформ несопоставимы - всегда будут нужны сериалы с закрученным, прикольным сюжетом.
Ваши пьесы ставятся по всему миру - много постановок, много режиссеров. Довольны тем, как интерпретируются ваши тексты?
Ярослава Пулинович: По-разному. Режиссер - такой же художник, имеет право на собственное мнение. Он выстраивает спектакль на основе своего опыта и своих ощущений. Естественно, мы никогда не будем совпадать на сто процентов. Чаще всего я думаю - да, можно и так. Хуже всего, когда ты понимаешь, что не писал такого, сидишь и "обтекаешь", сгораешь от стыда и смотришь в пол... Провалы тоже часть процесса. Не бывает так, что все спектакли супер. Но это, по крайней мере, уже зависит не от драматурга.
А подбором актеров на роли вы довольны всегда?
Ярослава Пулинович: Чаще всего они меня устраивают. Режиссеру виднее. Бывают интересные находки. Не так давно в Коляда-Театре была читка моего монолога "Горбатая". По сюжету героиня - пятидесятилетняя, очень грузная, полная женщина. А играла ее маленькая, худенькая и молодая Ира Плесняева. И это никого не волновало - так замечательно она сыграла. Вот сила актерского таланта.
В нынешних условиях театры все чаще устраивают онлайн-премьеры.
Ярослава Пулинович: Если честно, мне кажется, это какая-то ерунда. В театре очень важно сопереживание. Работают не только актеры, работает и зритель: когда люди вместе следят за происходящим на сцене, создается какая-то магия. Увы, эта магия улетучивается во время онлайн-показа. Вроде бы все то же - но это как в "Зуме": очень плоский звук. Все равно что слушать оперу через "Зум". Слышишь, что поют, - но удовольствия никакого.
Многие из ваших героев - из крайне неблагополучной среды. Откуда такой интерес к ним?
Ярослава Пулинович: Какой интерес читать про благополучного человека, у которого все хорошо? История предполагает некий конфликт. Мне интересно заходить на эту территорию. Интересно изучать "обожженные", несчастные души, понимать причины их несчастья.
Но сами-то вы из семьи вполне благополучной.
Ярослава Пулинович: Я выросла в районе Ханты-Мансийска, который назывался ЦРМ - Центральные Ремонтные Мастерские. Семья достаточно благополучная, а район не очень: даже днем можно было нарваться на гоп-компанию. Наркоманы, бывшие и будущие детдомовцы - в общем, атмосфера так себе. Я знаю этот мир изнутри…
Что значит "изнутри" - вы же смотрели со стороны?
Ярослава Пулинович: Нет, я общалась с ними. Это были мои кореша (смеется). Моя сестра Лена вообще выросла рядом с цыганами, детьми наркоманов и прочими трудными ребятами. Но я не могу сказать, что у нас было несчастное детство - другое дело, когда ты подрастаешь и осознаешь, что у этих детей никакого будущего, вот тогда становится страшно.
Такие герои в ваших пьесах нередко используют ненормативную лексику. Какие у вас с ней отношения?
Ярослава Пулинович: Это неотъемлемая часть языка, но очень энергетически сильная. Не стоит использовать ее где попало. У меня правило такое: если обсценная лексика, мат, - это особая речевая характеристика героя, если по-другому он сказать не может, на этом выстраивается особый юмор или трагизм, - тогда он необходим. Из песни слов не выкинешь.
На вас как-то влияет все происходящее вокруг сегодня - разговоры о карантинах, эпидемиях?
Ярослава Пулинович: В целом все спокойно, как у многих. Есть интересное чувство: такой напряженный информационный фон, а в реальности почти ничего не происходит. Но меня сейчас очень спасают лошади - я занимаюсь конным спортом, и для меня это настоящая отдушина. После тренировки понимаешь, что можно жить дальше. Лошади - безумно доверчивы. Заходишь к ним в стойло, они не ждут от тебя ничего плохого. У каждой свой характер, нужно установить с ней контакт. И обязательно приходить с угощением - они это любят. Все это источник радости.
Давно это у вас - такой интерес к конному спорту?
Ярослава Пулинович: Нет, меня случайно привела сестра на тренировку. Никогда не нравился никакой спорт, но тут влюбилась. Теперь мечтаю купить себе лошадь, но для этого нужен дом, конюшня… Хочу жить в деревне, кататься на лошади, выращивать свой огородик. В мире, где мы живем, есть путь противостояния, когда ты сталкиваешься с несправедливостью и идешь против нее до конца. А есть второй путь - внутренняя миграция, когда ты просто живешь свой семьей, маленькими радостями, своим собственным миром. Наверное, это мой путь.
Может, это наследственное: никто в роду у вас не заводил лошадей?
Ярослава Пулинович: Были у меня в семье и конезаводчики, всех их после революции раскулачили… А прадед мой, между прочим, был шаманом. Из Бурятии, но по национальности татарин, он погиб на войне. Зато могу говорить, что я правнучка шамана! Еще у меня очень интересная бабушка - баба Физа, дай бог ей здоровья. Она лечит людей шаманскими методами, при этом в восемьдесят лет танцует сальсу, руководит хором в своей деревне… Хотела бы я быть такой же в старости.
Но кроме драматургии вы не пробовали освоить какую-нибудь профессию?
Ярослава Пулинович: Так вот раньше надо было думать! Если бы я могла прийти к себе семнадцатилетней, сказала бы: получай вторую профессию. Я бы хотела быть конюхом. Или конезаводчиком.